Братство порога - Корнилов Антон - Страница 6

— Мое снаряжение.

Дальше разговор не клеился. Хлыщ явно озадачился и замолчал, собираясь с мыслями. Остальные тоже молчали, лишь переглядываясь. Должно быть, троица, до появления в телеге четвертого пассажира, беседовала о чем-то своем и сейчас, по какой-то причине, прерванного разговора продолжать не пожелала. Да и парень лишних вопросов не задавал — он был занят тем, что умело и старательно растирал свои уставшие ноги. По виду его никак нельзя было сказать, что он чем-то обеспокоен или встревожен; хотя вряд ли кто-то на его месте рискнул бы сесть в одну телегу с подобными подозрительными типами.

В прорехах лохмотьев широкоплечего детины виднелись давние шрамы и грубые татуировки, руки его были мускулисты, покрыты голубой сетью толстых вздувшихся вен, между тем на ладонях и пальцах не было и следа трудовых мозолей. Скорее всего, этот человек был или бродягой, или разбойником; или, как это чаще всего бывает, и тем, и другим одновременно. Длинноволосый, судя по привычке витиевато выражаться с целью произвести впечатление и по ловкости, с которой его пальцы перебирали струны, мог быть менестрелем — но менестрелем давно и безнадежно изгнанным из своего круга, не иначе как по причине пьянства и развившихся от этой привычки скверных наклонностей.

Если о роде занятий этих двоих мог догадаться и ребенок, то определить, как гном попал в эту компанию, было сложнее.

Маленький Народец — гномы — усердно добывали руду и ковали металл в подземных своих обиталищах, выходя на поверхность, только чтобы обменять мастерски исполненные произведения на то, что может предложить им человеческая цивилизация; из всех ее достижений отдавая, впрочем, безоговорочное предпочтение забористой кукурузной водке. Когда-то давным-давно гномы жили среди людей, участвовали в людских войнах, прославившись свирепостью и отвагой; случалось и такое, что брали в жены дочерей человеческих, но сейчас редко кто из Маленького Народца переступит порог жилища человека. Разве что в трактирах и кабаках дозволено бывать гномам. А вот носить при себе оружие — давно и строжайше запрещено. Это все после той, Великой Войны, прокатившейся кровавым колесом по древним королевствам сотни лет тому назад, когда не было еще и в помине ни королевства Марборн, ни даже Гаэлона; Великой Войны, когда восстал Высокий Народ — эльфы — в безумном желании истребить род человеческий, и некоторые из гномьих родов встали на сторону Высокого Народа, обратив свои топоры против людей… Маленький Народец — гномы — потомки тех, кто сражался с человеком, человеку покорились. Правда, кое-где поговаривают, что в своих подземных городах гномы куют оружие не только для воинов-людей, но и для себя и время от времени проводят между собой воинские турниры… да только как эти слухи проверить? Отыскать ходы в обиталища Маленького Народца не в силах человеческих…

Можно было только предположить, что этот гном предпочел общество людей обществу сородичей по причине совершенного им когда-то преступления, ибо все знали о том, что Маленький Народец для своих преступников давным-давно установил два вида высшей меры наказания: смертная казнь или вечное изгнание.

— Эх! — воскликнул вдруг менестрель, в очередной раз глотнув из кувшина. — Не потешить ли мне достопочтенную публику исполнением баллады? К примеру, о Рыжей Марте, а?

Услышав про Рыжую Марту, верзила довольно загоготал:

— Давай про Марту!

А путник, чуть улыбнувшись вроде как самому себе, какому-то своему воспоминанию, качнул головой.

— Я впервые в этих краях, — сказал он. — Если тебя не затруднит, не мог бы ты спеть что-нибудь о великом королевстве Гаэлон?

— Добрый господин — иностранец? — сразу заинтересовался длинноволосый.

— Нет, но я был рожден на самой окраине королевства, в глухом месте, куда редко доходят новости из большого мира.

Верзила пренебрежительно скривился. Но менестрель тряхнул сальной гривой и ударил по струнам.

— О великом королевстве так о великом королевстве, — проговорил он под струнный звон. — Только уж, добрый господин, за труды мои расстарайся поставить нам в ближайшей таверне кувшин-другой доброго вина.

— Два! — тут же вставил верзила.

— С удовольствием, — ответил парень.

И менестрель запел. Поначалу пел он баллады о ныне здравствующих рыцарях, владетелях здешних земель, герцогах, графах и баронах, об их сражениях с великанами, могущественными колдунами и повергающими смертных в ужас демонами Темного Мира; то есть те баллады, сложенные на заказ, которые чаще все исполнялись по кабакам и постоялым дворам, баллады, в которых кроме льстивой выдумки не было ничего. И парень слушал менестреля, рассеянно улыбаясь. Тогда длинноволосый, видя, что путнику подобный репертуар явно не нравится, сменил тему. Чтобы привлечь внимание слушателя, он двинул, очевидно, свой главный козырь: древнюю балладу о Великой Войне, исполнявшуюся по всем окрестным королевствам практически одинаково.

Пройдоха-менестрель угадал. Глаза парня вспыхнули интересом, когда он слушал о том, как в давние-давние времена эльфы, будто все разом сойдя с ума, ни с того ни с сего вдруг ополчились против человечества. Как мощная магия Высокого Народа сокрушала попытки магической обороны людей, как серебряные волки эльфийской кавалерии сминали конных воинов, как лучники верхом на горгульях уничтожали целые армии, как белый небесный огонь, низвергнутый на землю магией эльфов, сжигал города… И о том, как горстка выживших людей, запертая в крепости, названной Цитаделью Надежды, сумела-таки выстоять против штурмовавшего ее с земли и воздуха врага — выстоять и погнать прочь армады Высокого Народа. Сочиненные невесть когда и невесть кем строки повествовали о водопадах крови и горах трупов — цене, которую заплатили люди за победу в этой войне. И об изгнании эльфов из мира людей в Тайные Лесные Чертоги, и о многих веках ненависти — о том, что получили эльфы в наказание за вероломный, бессмысленный и жестокий мятеж…

Завершив длинную балладу, менестрель схватил кувшин и, выпучив глаза, присосался к нему.

Путник сморгнул и в задумчивости провел ладонью по лицу.

— Короток отпущенный человеку век, а Высокий Народ живет тысячи и тысячи лет, — тихо выговорил он, явно озвучивая не свои мысли, а чьи-то еще. — Люди почти забыли о страшной участи своих предков, а эльфы — вовсе не потомки коварных мятежников, а те самые, которые на телах своих носят рубцы, полученные во время Великой Войны, — снова входят в их города. Правда, без оружия и с богатыми дарами, но, говорят, нет-нет да и уволокут с собой в Чертоги неугодных им…

Троица как один подняла головы, уставившись на парня. Во взгляде обернувшегося гнома парень без труда увидел искорки страха. Бородатый коротышка подстегнул битюга, и телега загромыхала по дороге быстрее.

«Видать, правду говорят о том, что Маленький Народец в своих пещерах знает больше, чем говорит, — подумал путник. — Недаром именно от гномов пришло еще одно название эльфов: те-кто-смотрят…»

— Чего это вы такое сказали, добрый господин? — недоуменно почесывая шевелюру, заговорил менестрель. — Эльфы вовсе не уволакивают неугодных, а они, это самое… забирают счастливца-избранного, которому в Чертогах уготована долгая-долгая жизнь, полная забав и наслаждений… Даже грудные дети это знают!

— Это сказал не я, — ответил парень. — Это сказал Магистр Скар. Вернее, не сказал, а написал в хрониках, которые я имел честь прочитать. Это не его мнение, это лишь изложение древних фактов, впрочем, так и не нашедших подтверждения. Магистр специально подчеркнул: ему неведома истина, как все происходило и происходит на самом деле — так, как сказал сейчас я, или так, как говорит большинство… Ну да ладно, — тряхнул он головой. — Насколько я понял, вы направляетесь в Дарбион?

— Ага, — откликнулся менестрель. — А разве мы об этом говорили? Хотя… эта дорога ведет прямиком туда и никуда больше. Эх… сейчас бы еще кувшинчик!

— Оно бы тады — да неплохо было бы! — заухал верзила и с сожалением потряс пустой кувшин.