Бикини - Вишневский Януш Леон - Страница 81

— Нет. Вы оторвали меня от кексов и Райта. Это хорошо. Я рада, что вы оторвали меня от сладкого.

— От какого Райта? — не понял Эндрю.

— От Ричарда Райта. Я как раз его читала...

— Вы читаете Райта?! Да вы что?! Это же чокнутый коммунист, к тому же...

Анна бросила трубку. Она разозлилась. Закурила, подошла к окну. Сигарета ее успокоила. Еще через минуту телефон зазвонил снова. Она вернулась к кровати. Телефон все трезвонил. Она долго не снимала трубку, но потом все-таки не выдержала.

«Стэнли, я как раз думала о тебе, — прошептала она. — Представляешь, только что мне позвонил твой брат. Я знаю, братьев не выбирают, но он ведь законченный шовинист. И к тому же слишком высокого о себе мнения. Ты совсем не такой. Ты обнимешь меня, Стэнли? Мне это очень нужно. Сейчас. Обними меня, крепко-крепко...»

В трубке раздался щелчок и короткие гудки.

Нью-Йорк, южный Манхэттен, день, понедельник, 20 июня 1945 года

Около трех часов дня на горизонте появились клубы пара, потом  — очертания корабля. В толпе раздались приветственные крики, и Анна закричала вместе со всеми. Уже два часа она стояла на Саус-стрит, неподалеку от Бэттери-парк, в нетерпеливом ожидании. Британский пассажирский лайнер «Куин Мэри» торжественно гудел, возвещая о своем триумфальном прибытии в Нью-Йорк. Анна схватила фотоаппарат. В небе парил дирижабль американских военно-морских сил, а за величественным пароходом, который на время войны перекрасили из черного в светло-серый, следовали две моторные яхты. На палубах яхт танцевали девушки с цветами в волосах и махали руками солдатам, стоявшим на палубе лайнера. «Куин Мэри» медленно приближался к Гудзону в окружении парусников, торговых судов, паромов, землечерпалок и буксиров, которые тоже гудели на все голоса, приветствуя победителей. Недалеко от Бэттери-парк корабль портовой противопожарной службы «Файерфайтер» салютовал им фонтанами воды. На палубах «Куин Мэри» пели и кричали более четырнадцати с половиной тысяч глоток. «We made it Mom» 9 — было написано на плакатах, которые держали над головами солдаты. Время от времени в небо взмывали и падали надутые презервативы. Толпа на берегу ликовала, водители проезжавших по улицам автомобилей останавливались и гудели в клаксоны. Нью-Йорк взрывался радостными возгласами, приветствуя «своих парней», возвращавшихся с войны в Европе. Это была еще не вся война: «Осталась только Япония, мама», прочла Анна на очередном плакате.

Они со Стэнли договорились, что Анна будет снимать вход судна в гавань, а он — швартовку. Вечером в редакции он рассказал ей и Артуру о том, что когда пароход «Куин Мэри» наконец пришвартовался у девяностого пирса в Вест-сайде, солдаты чуть не смели полицейских и, не обращая внимания на ожидавших их при полном параде генералов и представителей городских властей, ринулись к женщинам в толпе.

Когда они с Анной остались в офисе одни, Стэнли подсел к ней. Он курил и вспоминал Люксембург. Рассказывал Анне о молодых мужчинах, которые показывали ему фото улыбающихся женщин из своих бумажников.

— Там, в Люксембурге, я впервые понял, — сказал он, — как важно, чтобы у тебя был кто-то, по кому ты скучаешь...

На следующий день на первых страницах большинства американских газет появилась сухая информация:

Нью-Йорк, Манхэттен, 10.15 утра, суббота, 28 июля 1945 года

Анна стояла в редакционном кабинете у окна и курила. Туман в тот день стоял такой плотный, что не видно было даже улицу внизу. Стэнли ругался с кем-то по телефону. На Бруклинском мосту из-за тумана столкнулось более тридцати автомобилей, и никто не знал числа пострадавших.

— Раненые меня не интересуют! — кричал в трубку Стэнли. — Только погибшие. Особенно дети. Выясни, сколько их, и перезвони. Я жду.

Минуту спустя в офис вбежала запыхавшаяся Лайза.

— Стэнли, поезжай сейчас же в «Эмпайр». Звонил Артур. Там происходит что-то невероятное! — кричала она в ужасе.

«Эмпайр Стейт билдинг» оцепили полицейские. Верхние этажи здания были окутаны клубами густого черного дыма, лифты не работали. Анна и Стэнли побежали наверх по лестнице. Стэнли кашлял и ругался:

— Черт побери! Здесь семьдесят три лифта! И ни один не работает. Сколько ты выкуриваешь в день, Аня?

— Двадцать штук. Не больше...

— Тогда беги вперед. Я догоню. Какой этаж мы проскочили?

— Двадцать девятый.

— Только?! Этот самолет залетел на восьмидесятый. Беги...

В холле на шестьдесят пятом этаже молодая радиожурналистка из Си-би-эс записывала разговор с охранником, который читал заявление по бумажке.

Анна достала блокнот.

Кашляя как чахоточный, с красными пятнами на лице, Стэнли появился в дверях холла на шестьдесят пятом этаже как раз в тот момент, когда охранник отбивался от вопросов журналистов. Анна подбежала к нему.

— Стэнли! Это больше, чем просто происшествие, но у нас нет ни одного снимка! Лестницу наверх закрыли. Фото охранника напечатают все. Придумай что-нибудь, Стэнли! Придумай, пожалуйста. Как бы я хотела увидеть эту дыру!

Стэнли огляделся. Перед дверью на лестницу была протянута широкая желтая лента с надписью «Стоп!». Возле нее стоял молодой полицейский.

— У нас нет никаких шансов. Ничего не поделаешь. Ты холл сняла? Записи сделала? — спросил Стэнли, понизив голос.

Анна, не отвечая, побежала в туалет, встала перед зеркалом, сняла жакет, расстегнула блузку, сняла лифчик, спрятала его в сумочку, повесила аппарат на плечо и поправила прическу. Потом вернулась в успевший опустеть холл. Стэнли стоял у окна и курил. Увидев ее, хотел подойти, но она знаком остановила его и направилась к полицейскому, который преградил ей путь.

— Я была здесь две недели назад. В субботу. Это вас я встретила тогда на террасе, не так ли? — спросила она кокетливо.

— Две недели назад? Это невозможно. У меня был выходной, — ответил он официальным тоном.

Анна изо всех сил старалась не засмеяться. У него был выходной. Вот тебе раз! Именно тогда. Какая неудача! Номер не прошел. К тому же он ниже ее ростом. Полное фиаско.