Леопард - Несбё Ю - Страница 53

— Тут в общей гостиной пока никого нет и не будет по меньшей мере до половины девятого, — сказала Катрина. — Сейчас пойду поищу. Что-нибудь еще?

Харри помедлил.

— А ты не могла бы пробить для меня по базам Юсси Колкку? Он полицейский.

— А что с ним не так?

— В том-то все и дело, — сказал Харри. — Я не знаю, что с ним не так.

Харри отложил телефон и сел за компьютер.

У Тони Лейке действительно имелась одна судимость. Кроме того, согласно оперативной базе данных, он и раньше попадал в поле зрение полиции, причем дважды. Оба раза, как и намекал Колбьёрнсен, в связи с нанесением тяжких телесных повреждений. В одном случае заявление забрали, в другом дело было прекращено.

Харри вбил имя Тони Лейке в Гугл и обнаружил несколько газетных статеек, большей частью насчет его помолвки с Лене Галтунг. Но выплыло и кое-что из финансовой прессы, в которой его называли то инвестором, то биржевым спекулянтом и невежественным бараном. Об этом писали в «Капитале» — дескать, Лейке принадлежит к стаду баранов, бредущих за Крингленом, вожаком с колокольчиком на шее, и слепо подражающих ему во всем, от покупок акций, дачных домиков и машин до выбора правильных ресторанов, напитков, женщин, офисов, жилья и мест для отпуска.

Харри поискал еще, пока кое-что не нашел в «Финансависен».

— Ага! — вырвалось у него.

Тони Лейке совершенно явно был на коне. Если не на слоне. Во всяком случае, газета «Финансависен» написала о проекте добычи ископаемых, инициатором и главной движущей силой которого был как раз Лейке. Фотограф заснял его вместе с партнерами, двумя молодыми людьми с волосами на косой пробор. Все трое — не в дизайнерских костюмах, а в рабочих комбинезонах — сидели перед вертолетом на штабеле досок. И шире всех улыбался Тони Лейке. Широкоплечий, длинноногий, кожа смуглая, волосы темные, с красивым орлиным носом, который, вкупе со всем остальным, наводил на мысль о капельке арабской крови в его жилах. Но возглас Харри объяснялся не столько этим, сколько заголовком:

Харри продолжил поиск.

Желтую прессу больше волновала предстоящая свадьба Лейке с Лене Галтунг и список приглашенных гостей.

Харри взглянул на часы. Пять минут восьмого. Он позвонил в дежурку.

— Мне нужно подкрепление, чтобы произвести задержание на Холменвейен.

— Арест?

Харри знал, что при таких слабых уликах ордер на арест ему никто не даст.

— Мне нужно доставить одного человека на допрос, — сказал он.

— Мне показалось, вы сказали «задержание». А зачем вам помощь, если нужно только…

— Два человека и машина, возле гаража, через пять минут, идет?

Вместо ответа собеседник фыркнул, Харри истолковал это как «да». Он пару раз затянулся сигаретой, потом погасил ее, встал, открыл дверь и вышел. Не успел он пройти по «Кишке» и десяти метров, как услышал за спиной слабый звук — и понял, что звонит стационарный телефон.

Он как раз вышел из лифта и направлялся к выходу, как вдруг кто-то окликнул его по имени. Он повернулся и увидел, как ему машет охранник из «Секьюритас». Перед стойкой Харри заметил чью-то спину в горчично-желтом шерстяном пальто.

— Вас тут спрашивают, — сказал охранник.

Горчичное пальто оглянулось. Оно было из тех, что косят под кашемир, а иногда и правда оказываются из него. В данном случае Харри склонялся к последнему предположению. Потому что пальто облегало широкие плечи длинноногого мужчины с темными глазами, темными волосами и, возможно, капелькой арабской крови в жилах.

— А вы крупнее, чем на фотографии, — сказал Тони Лейке, демонстрируя целый квартал белоснежных зубов и протягивая ему руку.

— Хороший кофе, — произнес Тони Лейке, и было даже похоже, что он и правда так думает.

Харри посмотрел на длинные скрюченные пальцы Лейке, обхватившие чашку. Лейке сам со смехом заговорил об этом, когда протянул Харри руку для приветствия. Мол, это не заразно, просто старый добрый ревматоидный артрит, наследственная болезнь, зато благодаря ей на него вполне можно положиться как на метеоролога.

— Я, честно говоря, думал, что у старших инспекторов кабинеты получше. Не жарко?

— Тут рядом тюремная бойлерная, — объяснил Харри, прикладываясь к собственной чашке. — Так, значит, вы прочитали об этом в «Афтенпостен» сегодня утром?

— Да. Когда завтракал. По правде говоря, мне поплохело.

— Почему?

Лейке чуть откинулся на спинку стула, как пилот «Формулы-1» в своем кресле перед стартом.

— Надеюсь, это останется между нами.

— Между кем и кем?

— Между полицией и мной. А еще лучше — между вами и мной.

Харри надеялся, что голос его прозвучит спокойно и не выдаст волнения:

— И в чем причина?

Лейке сделал вдох.

— Не хочу, чтобы пресса пронюхала, что я был в Ховассхютте в ту же ночь, что и депутат стортинга Марит Ульсен. Скоро свадьба, и СМИ и так обо мне не забывают. Сейчас засветиться там в связи с делом об убийстве было бы совсем некстати. Журналисты набросятся на эту сенсацию и могут… вытащить на свет некоторые эпизоды из моего прошлого, которые мне больше всего хотелось бы похоронить.

— Ясно, — невинным голосом произнес Харри. — Я, разумеется, должен буду взвесить все за и против, поэтому обещать сейчас ничего не могу. Но ведь это же не допрос, просто беседа, и обычно я не сливаю такую информацию в прессу.

— А также моим… ну, близким?

— Нет, если на то нет оснований. Если вы опасаетесь, что кто-нибудь узнает, что вы здесь были, то почему вы тем не менее пришли?

— Вы же просили тех, кто там был, дать о себе знать, так что это мой гражданский долг, правда? — Он вопросительно взглянул на Харри. А потом поморщился: — Черт возьми, да я же испугался! Понял, что дело может дойти и до всех других, кто был в Ховассхютте в тот вечер. Сел в машину и сразу же поехал сюда.

— В последнее время не происходило ничего такого, что бы заставило вас бояться?

— Нет. — Тони Лейке задумчиво посмотрел перед собой. — Кроме кражи со взломом, когда ко мне в дом кто-то проник через подвальную дверь. Это было несколько дней тому назад. Черт, надо было сигнализацию поставить, верно?

— В полицию заявили?

— Да нет, взяли только велосипед.

— Думаете, серийные убийцы в свободное время занимаются кражей велосипедов?

Лейке расхохотался и кивнул улыбаясь. Не туповатой, пристыженной улыбкой, как тот, кто сам понимает, что сморозил глупость, отметил Харри. Но обезоруживающей, победительной улыбкой чемпиона, означающей «ну, приятель, в этот раз ты меня подколол».

— А почему вы решили поговорить именно со мной?

— В газете написано, расследование ведете вы, вот я и решил, что так будет правильнее. Кроме того, как я уже говорил, я надеюсь, это не станет известно слишком многим, вот и решил обратиться к самому главному.

— Я — не главный, Лейке.

— Правда? А в «Афтенпостен» написали…

Харри потер скулу. Он еще не решил, как ему относиться к Тони Лейке. Это сочетание ухоженной внешности с шармом плохого парня напомнило Харри одного хоккеиста, рекламировавшего нижнее белье. Тот явно хотел произвести впечатление легкомысленного и искушенного циника, но спрятать собственную искренность и глубину натуры ему не удавалось. Хотя, возможно, все как раз наоборот: именно легкость была подлинной, а искренность — наигранной.

— А что вы делали в Ховассхютте, Лейке?

— Ну ясное дело, на лыжах катался.

— Один?

— Да. На работе выдалось несколько тяжелых дней, пришлось взять тайм-аут. Я часто бываю в Устаусете и на хребте Халлингскарвет. Можно сказать, это мои места.

— Так почему же вы не построите там свою собственную дачу?

— Там, где я хотел бы иметь дачу, строительство запрещено. Законом о национальных парках.

— А почему невеста с вами не поехала? Она что, не ходит на лыжах?

— Лене? Она… — Лейке отхлебнул еще кофе. Очень характерно отхлебнул — прямо посредине предложения, чтобы взять паузу и подумать, отметил Харри. — Она была дома. Я… мы… — Он взглянул на Харри с отчаянной гримасой, словно умоляя о помощи.