Правило русского спецназа - Николаев Андрей - Страница 59

— Этот урод — мой, — крикнул Утконос. Крутанув шпагой мельницу, он пригнулся и двинулся на Полубоя. По уверенным движениям Касьян понял, что перед ним опытный противник. К тому же, как он знал, кромки лезвия шпаги Утконоса были покрыты келимитом, так что сабля не давала Касьяну преимущества. И все же Утконос поторопился. Если бы он видел, как бился Полубой в грузовом трюме, он вряд ли бы решился на открытый поединок.

Он показал колющий удар в лицо, резко сменил направление, намереваясь ударить по внутренней стороне бедра, туда, где проходила бедренная артерия. Он не хотел убивать сразу, ему хотелось, чтобы противник истек кровью, видя триумф своего врага. Беда для Утконоса состояла в том, что его движения казались стремительными только ему.

Полубой аккуратно отвел сбивом шпагу и кончиком пера — обоюдоострым утолщением в верхней четверти лезвия провел тот же секущий удар, который намеревался провести Утконос.

Диего охнул, отступил, взгляд его опустился вниз. Из разреза скафандра толчком выбилась струйка крови. Лицо Утконоса покрыла смертельная бледность, он непонимающе взглянул на Полубоя, который опустил саблю и спокойно смотрел на него. Внезапно ноги пирата подломились и он тяжело опустился на колено.

— Сволочь… аптечку… мне…

— Ты сам знаешь, что это не поможет, — равнодушно сказал Полубой.

— Я тебя… с того света… достану, — с трудом выговорил Утконос, покачнулся и медленно завалился на бок.

— Бросай оружие, — рявкнул Полубой.

Два пирата, загнавшие Лэнса за пульт канонира, в страхе бросили сабли.

Полубой оглядел остолбеневших пленных, указал капитану на кресло.

— Присаживайтесь, капитан.

Тот тяжело рухнул в кресло, не сводя с него глаз. Полубой огляделся, нашел неповрежденный пульт и вызвал «Божью заступницу».

— …лично! Прогуляетесь за борт, ублюдки недоделанные, и тогда… — лицо Падальщика напоминало цветом переваренную свеклу. Изо рта летела слюна, глаза метали молнии, готовые испепелить любого, кто попадется на глаза.

— Капитан, — прервал излияния Росса Полубой, — транспорт наш.

С полминуты Падальщик дышал широко открытым ртом, восстанавливая дыхание.

— Какого черта молчали?

— Были проблемы, капитан.

— Где Лэнс, где Утконос, сколько людей потеряли?

— Лэнс — вон, перевязку делает. Утконос убит. Потеряли восемь человек.

Падальщик снова зашелся ругательствами, но теперь Касьян подождал, пока капитан выговорится. Росса можно было понять — теперь ему придется набирать новых абордажников, а на Акмоне свободных людей было немного. Там в основном отдыхали команды других кораблей, капитаны которых работали на гетайров. Стало быть, придется перекупать абордажников, а это всегда чревато непредусмотренными расходами.

— Что с караваном? — спросил Полубой, когда Падальщик выговорился.

— Караван наш, — проворчал Росс.

Неарх подоспел вовремя. Эсминец и фрегат бросились в самоубийственную атаку, давая время корветам уничтожить пиратов или увести часть конвоя, но даже этого не удалось. Эсминец взорвался от прямого попадания совмещенного залпа всей эскадры гетайра, а на фрегат набросились два корабля и взяли его на абордаж. Неарх устремился в погоню за уходившими кораблями герцогства Майнц-Габсбург, однако прекратил преследование и вернулся к каравану. Уйти удалось только одному транспорту республики Луара в сопровождении единственного корвета. Их отпустили, хотя могли уничтожить без всяких хлопот.

Все это Падачыцик выложил с кислой физиономией, явно сожалея, что на его долю пришлось лишь одно грузовое судно.

— Что в трюмах? — спросил он.

Полубой повернулся к капитану транспортника.

— Будет лучше, если вы не станете темнить, — посоветовал он.

Капитан не стал упрямиться. Корабль вез груз френиумиевой руды, что вызвало новые проклятия Падальщика.

— Зачем так раздражаться, капитан, — рассудительно сказал Лэнс, подошедший к экрану, — думаю, гетайры выкупят у нас грузовик вместе с грузом.

— Может быть, может быть, — забормотал Росс, — что-нибудь еще есть?

— Тут сейф, который капитан никак не желает открывать.

— Что-о? А если ему пятки подпалить?

— Откройте сейф добром, — сказал Полубой капитану, — вы же видите, наш командир настроен решительно.

Капитан транспортника поджал губы.

— Открывай ящик, старый пенек, пока я тебя ломтями не настругал, — заорал Полубой таким голосом, что даже Падальщик на «Божьей заступнице» отшатнулся от экрана.

Такое обращение возымело действие — капитан набрал на панели код, и дверца сейфа бесшумно открылась. Лэнс и обезоруженные пираты кинулись к сейфу. Вздох восхищения пронесся по рубке.

— Что там? — сгорал от нетерпения Падальщик. Лэнс подошел к консоли с богато инкрустированной шкатулкой в руках. Развернув ее к экрану, он откинул крышку. Полубой увидел, как у Падальщика отвисает челюсть, а глаза вываливаются из орбит.

— Это же Светоч Галактики, — прошептал Падальщик.

В шкатулке, на бархатном ложе, лежала оправленная в платину голубая жемчужина, размером с крупный апельсин. Золотые и зеленоватые искорки пробегали в ее глубине, отчего казалось, будто она содержит в себе мириады звезд, за что и получила свое название. Зрелище было завораживающее, и даже Полубой поддался волшебному блеску жемчужины. Насколько он помнил, добыли ее на отдаленной планете под неприятным названием Мертвящая Лагуна более ста лет назад. С тех пор на лагуне побывали десятки экспедиций, однако выловить что-то подобное больше не удалось ни разу. Со дна единственного на планете моря доставали вполне обычный жемчуг, может быть с небольшим зеленоватым отливом, но подобного экземпляра больше никто не встретил. «Светоч Галактики» оправили в платину и выставили на аукцион. Жемчужина ушла за цену, сравнимую с бюджетом вполне благоустроенной планеты и, казалось, навсегда исчезла из виду, поскольку покупатель, по вполне понятным причинам, пожелал остаться неизвестным. И вот теперь ее обнаружили на каком-то задрипанном транспортнике.

— Кхм… — прокашлялся Падальщик, — ну что ж, неплохо, господа, неплохо. Какие, говоришь, потери?

Лэнс с трудом оторвался от созерцания жемчужины.

— Что?

— А, ну да. Эту м-м… безделушку, — Падальщик постарался говорить небрежным тоном, но это у него плохо получилось, — доставьте сюда. Да. Ну и сами возвращайтесь. И никому пока ни слова!

— Капитан, у нас есть раненые. Пришлите призовую команду, — напомнил Россу о его обязанностях Полубой.

— Разумеется. Через двадцать минут вас заменят. Все, жду вас на нашей «Заступнице».

Падальщик отключился, а Лэнс с сожалением закрыл шкатулку и невесело усмехнулся.

— Ишь как заговорил: на нашей «Заступнице»! Ох, чую я, что-то старый хрен задумал.

Глава 32

Контр-адмирал Белевич, до боли сцепив руки за спиной, смотрел, как гаснут на обзорном экране отметки кораблей Лиги Неприсоединившихся Государств. Два крейсера, шесть эсминцев и десять корветов. Не слишком большая потеря, однако, если учесть, что объединенную эскадру уже покинули корабли Содружества, а Регул высказал пожелание, что предложение перемирия Александру Великому было бы как нельзя кстати, следовало подумать о скорейшем выдвижении в район боевых действий. Иначе, еще неделя-другая ожидания и русский флот останется один на один с гетайрами.

Белевич глубоко вздохнул, пережидая накативший приступ бешенства, и повернулся к капитану первого ранга Дробышеву, командиру тяжелого крейсера «Измаил», на котором контр-адмирал держал флаг.

— Валерий Романович, будьте любезны, распорядитесь передать донесение в адмиралтейство.

Дробышев кивнул оператору связи.

Белевич прошелся по рубке, остановился перед голограммой, на которой медленно вращалось изображение системы Лотар, и покачался с пятки на носок.

— Адмиралу флота Иванцову, лично, секретно. Сегодня, в шестнадцать часов по времени Нового Петербурга, эскадра Лиги Неприсоединившихся Государств в составе… внесете в радиограмму состав… покинула расположение объединенной эскадры, мотивируя прекращение сотрудничества необходимостью защиты собственных границ. Позволю высказать предположение, что дальнейшее промедление с началом операции «Александр» может крайне негативно сказаться на экипажах союзных эскадр. Дата, подпись. Передать немедленно.