Правило русского спецназа - Николаев Андрей - Страница 49

— Ну здорово, пират, — приветствовал Решетников старого друга.

— Тихо, ты что, — в притворном испуге округлил глаза Зазнобин, — на весь эфир орешь! А вдруг услышит кто?

— Пусть все знают — Ванька Зазнобин сподобился домой завернуть, — усмехнулся Решетников, — а я все думаю: пошлешь запрос за разрешением на посадку или так и будешь красться, аки тать в ночи.

— Пожалуй, подкрадешься к вам. Видал я, как вы оборону отстроили. Молодцы. А что не запрашивал — так ведь знал, что ведете меня. Слушай, у меня тут раненый. Приготовь, будь другом, санитарный глидер и флотских предупреди. У вас ведь все еще восьмая бригада стоит?

— Стоит, куда денется. Отъелись, бездельники, семьями обзавелись. Фрегаты в доках, на патруль парами раз в месяц ходят. А кто там у тебя? Из команды?

— Нет. Капитан первого ранга Небогатов, командир эсминца «Дерзкий». Его гетайры возле Лотара подловили. Из всего экипажа только он, лейтенантик молоденький, да комвзвода морской пехоты уцелели.

Решетников нахмурился.

— Ты не путаешь? Это же, можно сказать, объявление войны России! Чтобы Александр пошел на это?

— Не путаю. Обеспечь Небогатову госпиталь, а я тебе расскажу, как дело было. Я, можно сказать, с галерки наблюдал.

— Ладно, — кивнул Решетников, — садись на Онегу, юго-восточный сектор. Вас будут ждать.

Экран погас, а Зазнобин собрал бороду в кулак и крепко задумался. Ну допустим, Генке он объяснит, как оказался на службе у Александра, но если флот захочет узнать подробности последнего боя «Дерзкого», то могут возникнуть вопросы. Самый неприятный будет первым, и прозвучит он примерно так: а почему Иван Зазнобин на своей «Псковитянке» не помог русскому эсминцу? Конечно, формально он мог остаться в стороне, но по совести… Как объяснишь, что рядом висел Кассандр сам-третий и если бы Иван дернулся — разнесли бы его вместе с «Псковитянкой» на атомы. Да и не успевал он — застал самый конец боя, когда «Дерзкий» уже и на корабль похож не был. Решето, а не корабль. Хорошо, хоть удалось отследить и принять модуль с полумертвым капитаном, лейтенантом и воющим от бешенства морпехом.

Зазнобин поднялся с капитанского кресла и направился к выходу с мостика, по пути гулко хлопнув по спине навигатора Егора Тагирова.

— Ну, Егор, слышал, где швартуемся? Не забыл Онегу?

— Дом родной не забудешь, — Тагиров повернул к нему хищное лицо с бородкой, как у татарского мурзы. Собственно, и в облике у него было что-то восточное, и несколько поколений русских предков не смогли заглушить восточную кровь. — Свечу пудовую в церкву обещал, как вернусь. Вот и довелось воротиться.

— В болото не посади нас. Помнишь, там по краю трясина?

— Все помню, Боярин. Ученого учить — только портить.

Зазнобин вышел в коридор и направился вниз, на жилую палубу. Здесь же находился медотсек, в котором в криокамере лежало облепленное датчиками тело Кирилла Небогатова.

В медотсеке сидели, хмуро двигая по доске шахматные фигурки, Титов и Старгородский. Аким Селиверстов, который помимо обязанностей кока был на «Псковитянке» еще и врачом, давно отчаялся выгнать их из отсека, смирился и теперь сидел рядом, пытаясь подсказать Старгородскому, что ему сейчас поставят мат.

Когда покореженный модуль втянули в шлюз, Зазнобин не верил, что там кто-то живой, хотя биодатчики показывали наличие биологически активных объектов. Уж очень страшно досталось модулю — дюзы были исковерканы, а на обшивке проще было сосчитать целые места, чем пробоины. Когда взрезали люк, из модуля пахнуло кровью, рвотой и едким запахом пота. Зазнобин постучал кулаком по обшивке.

— Эй, живой есть кто?

— Передушу, суки!!! — лейтенант Старгородский, оскаленный, в иссеченном скафандре и с обломком палаша в руке, вылетел из модуля, дико вращая глазами: — Ну, кто тут первый?

Зазнобин поймал его за плечо, развернул к себе и присел — Старгородский наотмашь рубанул половинкой палаша на уровне головы.

— Парень, да ты очумел? Свои!

Лейтенант, затравленно озираясь, обежал взглядом собравшихся в шлюзе. Лицо его скривилось, палаш со звоном выпал из руки.

— Там… капитан Небогатов. И летеха с эсминца. Капитана в регенерацию срочно… Вот и все, кто остался. А Касьян… эх! Ты — Зазнобин?

— Я.

Старгородский осел на пол, привалившись к покореженному борту модуля.

— А я уж думал — все, абзац тебе, Андрюха-медик.

Титов и Старгородский обошлись обычными восстановительными процедурами, хотя у комвзвода было несколько порезов на предплечьях, а вот Небогатова пришлось положить в криокамеру. Регенератора на «Псковитянке» не было — такая аппаратура не на всех линкорах есть, где уж нищим ушкуйникам, вот и пришлось заморозить капитана первого ранга, чтобы довести до места, где ему смогут помочь.

Титов взглянул на Зазнобииа. Лейтенант сильно повзрослел за последние дни: между бровей залегла глубокая складка, а глаза, казалось, принадлежали человеку, лет на двадцать старше и по ошибке попали на лицо Титова.

— Через час будем на Двине, — сообщил Иван, — я попросил, чтобы Кирилла Владимировича сразу в госпиталь доставили. Наверное, с вами флотские захотят поговорить — здесь восьмая бригада фрегатов квартирует.

Старгородский махнул рукой.

— Я по другому ведомству. Ты, Леха, сам доложи, как дело было.

— Ладно, — согласился Титов, — как думаете, Иван Савельевич, если я попрошу, чтобы меня пока в резерве оставили. До того времени, как Кирилл Владимирович поправится, примут во внимание мою просьбу?

— Хрен тебя кто слушать будет, — злорадно сказал Старгородский, который уже увидел, что шахматную партию он безнадежно проиграл, — месяц отпуска, железку на грудь и на новое корыто отправят.

— Как же так? — растерянно спросил Титов.

— Прекрати, Андрей, парня изводить, — сказал Зазнобин, — а ты, Алеха, не тушуйся. Если бригадой по-прежнему Сергей Крамаренко командует, то с ним я договорюсь. Аким, готовь Кирилла Владимировича к отправке. На полосе будет ждать глидер, и я так полагаю, что чем быстрее он попадет в госпиталь, тем лучше для него.

Шлюз распахнулся, и в корабль хлынула настолько одуряющая волна свежего воздуха, настоянного на хвое и травах, что Зазнобин даже зажмурился на мгновение. Затем, оглянувшись, он махнул рукой, и по трапу пополз куб криогенной камеры, направляемый Селиверстовым. Следом шли Титов и Старгородский. Оба были в гражданском — формы у Зазнобина не нашлось, но поясе у комвзвода висел обломок палаша в ножнах.

Дождавшись, пока они спустятся, Зазнобин сбежал по трапу и обнялся с поджидающим его Решетниковым. Геннадий был худой, как и прежде, порывистый и сдержанный в проявлении чувств.

— Здорово, пират!

— Здорово, начальник. Ты ведь теперь начальник?

— А-а, — отмахнулся Решетников, — лучше бы я с тобой на большую дорогу пошел. Забот меньше. Смотри, кого я тебе привел. — Он обернулся, и Иван увидел позади него Емельяна Казанкова — друга детства, с которым в школе они были не разлей вода. Емельян после школы пошел работать на судоверфь, и их дорога надолго разошлись.

— Емеля!

— Зазноба!

Казанков, огромный, неуклюжий, с буйной рыжей бородой, обхватил старого друга и приподнял над землей.

— Чего тощий такой? Или мало купцов пограбил, что жрать нечего?

— Пусти, боров, — отбивался Зазнобин, — если я худой, то Решето кто?

— Решето и есть. Скелет ходячий.

Они чуть отступили друг от друга, чтобы получше рассмотреть. Емельян радостно скалил крупные зубы, сверкавшие в бороде, Зазнобин ткнул его в объемистый живот.

— Иван, — к ним подходил контр-адмирал Крамаренко, командующий восьмой бригадой фрегатов, расквартированной на Двине, — приветствую честную компанию. Извините, мужики, вы еще наговоритесь, а у меня времени мало. — Он взял Зазнобина под руку и отвел чуть в сторону. — Ребят я забираю, — Крамаренко кивнул в сторону топтавшихся возле санитарного глидера Титова и Старгородского, — пусть тоже подлечатся. Расскажи вкратце, что произошло?