Дракон 3. Книга 3. Иногда они возвращаются - Алимов Игорь Александрович Хольм ван Зайчик - Страница 11

— Не знаю, как ты, а лично я стащил книгу из сокровищницы Цинь Ши-хуана.

— Вот видишь! — назидательно воздел палец Сумкин. — А теперь представь, старик, как отреагирует общественность на такое смелое заявление? Думаю, для начала общественность вызовет специализированный транспорт для отправки тебя в дурку на предмет галоперидолом подколоть, чтобы Цинь Ши-хуан наяву не являлся. В дурке ты встретишь множество интересных и уникальных людей: Наполеонов, вице-королей Индии, Владимиров Ильичей Лениных, а также представителей внеземных цивилизаций. В дурке тебе будут ставить очистительные ромашковые клизмы и завертывать на ночь в мокрую холодную простыню…

— Похоже, ты знаешь обо всем этом не понаслышке, — не удержавшись, съязвил Котя.

— Ладно, ладно, — улыбнулся в ответ Сумкин. — Премию потом поделим. Сейчас важно начать изучение добытого нами манускрипта. И не складывать яйца в одну корзину, как я только что тебе доходчиво объяснил. А вдруг ты сумку потеряешь или у тебя ее кто-нибудь сопрет? Поэтому предлагаю передать первый свиток «Илиады» на хранение и для изучения мне, и прямо сейчас. Ты ведь все равно ни черта в нем не поймешь, старик, — просительно заглянул в глаза Коте Сумкин. И вдруг, скривившись, ухватился за щеку. — Уй…

— Что, снова зуб?

— Он… проклятый… — Сумкина аж перекосило, на глаза навернулись слезы. — Ой, гад…

— Слушай, ну, может, обезболивающую таблетку попросим какую у стюардессы? — предложил Котя сочувственно. Он терпеть не ног зубной боли, а стоматологов и весь процесс, связанный с лечением зубов, не любил того пуще. Но все же предложил: — А в Пекине пойдем к доктору.

— Не, старик… — Сумкин на время замер, прислушиваясь к ощущениям, потом облегченно вздохнул. — Отпустило, кажется. Гадость какая!.. Никаких докторов, слышишь? Во-первых, это дорого, а во-вторых, я уже почти привык. Он же не все время болит, зараза, он вдруг как вступит на полминуты, как советское радио, а потом опять целый день порядок. Дома с зубом разбираться буду, — решительно заключил великий китаевед. — Сейчас есть дела поважнее. Так что, даешь «Илиаду»?

— Ладно, — великодушно согласился Котя. Резон в словах друга определенно был, как в части изучения, так и в части сохранности книги. Действительно, мало ли что может случиться.

Чижиков вытащил из сумки свитки, и Федор, бегло осмотрев их, выбрал первый.

— Ну все, старик, я пойду к себе, погружусь с головой в первичное исследование. — С этими словами Сумкин поднялся, бережно прижимая свиток к груди, и пересел вперед, на свое место.

Котя лишь улыбнулся.

Нобелевская премия.

Надо же.

Шпунтик привыкал к новым ощущениям.

Исходившее от спрятанной в лотке клетки круглой штуковины тепло полностью умиротворило кота. Исчезло напрочь безумное желание любым способом вырваться из узилища, пропала злость на хозяина-предателя. Шпунтику стало хорошо и уютно. Он купался в незримых волнах, пронизывающих его, он был спокоен, невозмутим и громко мурлыкал от удовольствия, не замечая того. Сейчас кота можно было выдрать из клетки разве что силой, и то, едва оказавшись на свободе, Шпунтик немедленно бы ринулся обратно, так необыкновенно хорошо было коту.

Лежа в позе сфинкса, Шпунтик глядел полузакрытыми глазами на отделявшую его от салона занавеску, но занавески не видел. Тело налилось мощной энергией, казалось — вот только прыгни Шпунтик, и прыжок тот будет вечным — через необозримое пространство, и ничто не сможет помешать коту или остановить его.

И потому, когда раздражавший раньше кота гул перешел в рев, когда самолет содрогнулся, встретив колесами землю, и покатился по взлетной полосе, кот не шевельнул и лапой. И даже когда хозяин наконец явил ему свой дивный лик, когда отодвинул занавеску и принял клетку со Шпунтиком на руки, сообщив ему: «Ну вот и прилетели, ну вот и все кончилось, мой хвостатый друг, а ты боялся», — кот продолжал лежать спокойно, будто решил остаться в переноске навсегда.

Весь мир пал к лапам Шпунтика. Что ему клетка?..

Эпизод 5

И тут кот прыгнул

— …Слышь, Котя, я все же так и не понял, что случилось, — прогудел Дюша Громов и единым глотком выхлебал треть литровой кружки пива. — Что там, в аэропорту, произошло.

— Кабы я сам понял, Дюша… — Пожал плечами Чижиков, закуривая. — Я же говорил тебе: вокруг меня в последнее время происходит много всяких диковин.

Они сидели за столиком под легким тентом. Справа чуть слышно плескалась черная в сумерках вода, а слева из открытых окон бара неслась музыка: китайская девица в странном платье самозабвенно тянула хит Селин Дион под аккомпанемент двух гитар и ударной установки. Певица привнесла в известную песню китайскую специфику — ускорила темп, в результате чего получилась вполне даже танцевальная мелодия, и несколько человек в баре усиленно под нее отплясывали. На вкус Чижикова, не помешал бы еще и баян, который придал бы хиту еще больше свежести, новизны и остроты, но баяна не было. А жаль.

Странно начавшийся день был наполнен суетой: после того как Котю проводили к надлежащей стойке и виза наконец была оформлена, встречавший друга Дюша усадил Чижикова в такси, и они промчались по скоростной платной автостраде до кольцевой дороги. Затем некоторое время ехали по ней — и Котя с интересом разглядывал открывающиеся справа и слева виды Пекина, а Дюша без устали пояснял, где именно они сейчас едут. Из окна такси Пекин показался Чижикову одним громадным гостинично-офисным небоскребом. Дороги, правда, оказались чертовски хорошими — по прежнему, краткому и поверхностному, визиту в Поднебесную Котя таких подробностей не помнил. «Ну! — прогудел Громов. — Так тут уже шестое кольцо построили!»

Потом свернули с кольцевой, постояли в паре пробок, попетляли и остановились на улице с множеством вывесок и магазинов. «Вот, — сказал Дюша, расплатившись с водителем и подхватывая чемодан Чижикова. — Знакомься. Героическая улица Маляньдао. Местный эпицентр торговли чаем. Тут я, кстати, и живу», — кивнул Громов на один из высотных домов неподалеку.

Лифт вознес их на девятый этаж, и взору Чижикова открылась светлая и вместительная квартира с большой, как ее назвал Дюша, гостиной и двумя спальнями, а также с двумя балконами. То, что Громов живет тут один, чувствовалось во всем: в углу гостиной, неподалеку от выхода на балкон, прямо на полу громоздилась гора разнообразного барахла — сумки, коробки, свертки, пара игрушечных вертолетов; отдельно стояли великанские кроссовки — несколько пар. На низком длинном столике у громадного плоского телевизора столпились в беспорядке разнообразные бутылки — в основном виски, частью початое, — а также мытые и немытые стаканы; отдельным рядком выстроились мелкие зеленые бутылочки с пекинской народной. Картину всеобщего бардака довершала пластмассовая миска с крекерами.

С огромного холодильника, в который, наверное, Котя мог бы войти не нагибаясь, свисало махровое полотенце легкомысленной расцветки… Чижиков с кошачьей переноской в руках с любопытством обошел всю квартиру, а потом водрузил переноску на стол и, спросив у Громова разрешения («Да конечно, какие вопросы! Ты же знаешь, я люблю этого кота как родного!»), открыл дверцу. Шпунтик, однако, выходить не спешил, и это стало для Чижикова еще одним сюрпризом. Кот безмятежно возлежал в клетке, невозмутимо наблюдая окружающее через щелки прикрытых глаз, и… равномерно мурлыкал. И это Шпунтик, которого правдами и неправдами приходилось уговаривать войти в переноску, соблазняя посулами грядущей изобильной еды и прочих изысканных удовольствий?!

«Что это с ним? — спросил Дюша. — Я знаю, кот у тебя немного псих, но, по-моему, добровольно сидеть в клетке — это даже для психа слишком, не так ли, брат?» Котя только руками развел: Шпунтик вел себя ненормально. «Эй! — позвал Чижиков кота и для убедительности несильно ткнул его пальцем в лоб. — Братан, выходи, мы на тебя смотреть пришли!»