Пираты 2. Остров Паука - Пронин Игорь Евгеньевич - Страница 20

Однажды ночью исчез один из людей Бенёвского, отправившийся в гальюн. По пути туда он отправился за борт или по пути оттуда… Я такого приказа не отдавала, и никто, конечно, не признался. Как полковник ни бесился, а сделать ничего не мог. С тех пор меньше чем по трое каторжане не передвигались, что окончательно оторвало их от команды. В свои потери Бенёвский мог записать и Руди, которого я приблизила к себе и держала порученцем. Он даже спать стал отдельно от своих.

Я еще раз попыталась поговорить с Моник. В случившемся перевороте ни она, ни Отто никак не участвовали. Когда я спустилась в трюм и подошла к их отгороженному занавеской уголку, оттуда доносился яростный шепот, эдакая тихая перебранка. Я сперва решила, что Отто начал понимать, с кем связался, и устроил Моник сцену. Даже подкравшись ближе, мало что можно было расслышать, но мне стало ясно, что дело обстоит не совсем так. Вроде как Моник уговаривала Отто на что-то, а тот отказывался. Мое появление не осталось незамеченным: поляк Казимир, дежуривший с оружием в руках возле отдыхающих каторжан, окликнул меня. Моник тут же отдернула занавеску и выскочила, мгновенно покраснев от злости.

— Что тебе нужно?!

— Полегче, красотка! — я ее даже слегка толкнула в грудь. — Ты еще жива только по моей милости, и эта милость — не бесплатная! У нас есть дело.

— Дело, дело! — она и правда была взбешена. — Я же сказала: сначала я помогу Маурицию, а потом тебе!

— Чем же ты ему поможешь?

— Тебя это не касается! — она на миг замолчала, прислушалась к происходившему за занавеской. — Помогу ему получить то, что ему причитается! Он должен получить дельфина, вот и все! И ты не будешь мешать, потому что тогда ты никогда, никогда не получишь того, чего хочешь!

— Ах ты, дрянь! — сказала я, чтобы просто выиграть время и обдумать ее слова. — Думаешь, можешь диктовать мне условия?

Моник, не обращая на меня внимания, снова отшатнулась к занавеске и вдруг отдернула ее. Картинка открылась не самая приятная: лейтенант Отто фон Белов, выпучив свои светлые глаза, пытался проглотить пистолет. По крайней мере, мне сперва показалось так, уж очень это выглядело глупо. Да еще эти выпученные глаза… Будто у него запор! Пока я поняла, что происходит, Моник словно кошка бросилась на приятеля и каким-то образом не позволила ему выстрелить. Или он сам не был готов? Так или иначе, они принялись бороться. Отто тараторил что-то на немецком, пытаясь снова засунуть за щеку ствол пистолета, а Моник выкручивала ему руку и кусала пальцы. Так как силы и ловкости нашей авантюристке не занимать, я не сомневалась, чья возьмет. И вообще, захотел бы лейтенант и в самом деле пустить себе пулю в лоб или рот, или куда угодно, то просто врезал бы сперва Моник кулаком, а потом спокойно исполнил задуманное. По крайней мере, когда Джиму-Грязные Руки как-то раз спьяну надоело жить, он со своей женой так и поступил, я сама видела. А этот Отто… Не из того теста он был сделан.

Тем не менее подскочили каторжане, помогли отобрать у него пистолет. А Отто, источая слезы и сопли, все кричал о каком-то своем фюрере. То есть, я от Руди немного знала, о каком, но тем меньше понимала, зачем так переживать. Уж страдал бы оттого, что помог Бенёвскому своих друзей погубить, почти всю команду подводной лодки. Но обвинять себя в предательстве короля, как его ни называй, глуповато. Самый лучший король предает всех своих подданных, и не один раз. А уж этот «фюрер» явно превзошел в этом деле и многих из худших.

И все же разговор с Моник в очередной раз не получился. То, что в ходе потасовки кто-то разбил ей локтем губу, меня не слишком утешило. Я поднялась на палубу и столкнулась со спешащим на шум Бенёвским.

— Не торопитесь, полковник, Отто уже спасли.

— А что случилось? — он положил руку на всегда расстегнутую кобуру.

— Бедный мальчик пытался застрелиться.

— Вот дьявол! — Бенёвский нахмурился. — Что же делать? Отобрать у него оружие? В море бросится… Он мне нужен, а Моник не в состоянии справиться!

Я даже рассмеялась: вот такой человек этот полковник. Идет ко всеобщему счастью, к свободе, а о человеке, спасшем его жизнь, беспокоится только потому, что тот, видите ли, нужен.

— Что смешного? — печально спросил он. — Кристин, неужели вы не понимаете? Европейская тирания в двадцатом веке достигла чудовищных размеров! Тиранам мало тел своих несчастных подданных, им нужны и их души. И если в моем времени для этого использовали религию, ужасно мерзкую даже по сути своей, то потом они придумали что-то другое… Все эти «фатерланд», «фюрер», «тевтонский дух» и прочее… Я мало что могу в этом понять, в этом, видимо, надо участвовать. Но, кажется, вся нация искалечена. Вот и Отто — не может простить себе, что пошел за мной, за идеалами свободы и за любимой женщиной. Хотя, что еще нужно человеку, ну скажите?

— Люди разные. Мне вот нужен корабль, море и друзья. А без идеалов я обойдусь. Без любимой женщины тем более.

— Шутите… — Бенёвский оперся о борт. — Море, корабль, друзья — это прекрасно. Но это ведь только для вас. А как же те, кого вы топите в этом море?

— А как же те, кто однажды утопит нас? — мне отец такой смерти не желал, но сам-то всегда говорил, когда ел рыбу: «Будет вам отмщение, будет, потерпите!». — Кроме того, ваши идеалы — просто слова.

— Слова? — он усмехнулся и процитировал Библию: — «Сначала было слово»! Но кроме слов у нас есть секрет тамплиеров, а скоро будет и дельфин. Идемте с нами на Мадагаскар, Кристин. Вы увидите, что порой стоит за словами. Будущее всего мира! И вовсе не такое, что видел бедный Отто.

Закричал марсовый. Мы вместе кинулись к левому борту и увидели вдалеке паруса. Бенёвский поднес к глазам висевший на груди бинокль, и я в который раз подумала, что прежде чем отправить вредного болтуна кормить акул, хорошо бы снять с него эту штуковину.

— Ну, что там?!

— Не знаю… Какой-то двухмачтовый корабль. Флаг вроде бы британский. Но это никак не может быть Дрейк!

Он бросился к себе в каюту, и я сразу поняла: вот сейчас он возьмет то, что помогает ему отыскать «Золотую лань», и проверит. Знать бы, что это! Очередной эпизод войн Прозрачных, какой-то предмет? Я сходила за подзорной трубой. Корабль шел нам наперерез, хотя сильно проигрывал в скорости, и вскоре мы сблизились достаточно, чтобы я смогла его рассмотреть. Небольшой, относительно «Ла Навидад» — старой постройки. На правом борту я насчитала восемь пушечных портов. Но больше всего меня удивил британский флаг. Это — португальские воды! И Дрейк, пробираясь на родину, наверняка шел под их флагом. В крайнем случае — под испанским, как мы, потому что португальского не имели. Так меньше шансов нарваться на неприятности. Зато поднять здесь британский флаг — верный способ их получить.

Я не знала, как поступить. Вообще-то, перед нами была добыча. Мы быстроходнее, сильнее, у нас больше пушек… Вот только вела себя эта добыча странно: шла наперерез и один за другим открывала пушечные порты. Да, с такого расстояния ядро уже могло долететь. Вот только «долететь» мало, надо еще и попасть. А это — невозможно. Я увидела в трубу, как один из портов заволокло пороховым дымом.

— Что за чушь! — Джон стоял рядом со мной и тоже наблюдал за кораблем в трубу. — Британский корабль в этих морях первым атакует больший испанский?!

— Бред, — согласилась я. — Но он не атакует, а только пытается атаковать, и…

Одинокое ядро, выпущенное противником, врезалось нам прямо в бушприт, перебив несколько шкотов. К счастью, оно было просто чугунным. Тем не менее, они попали! И даже нанесли нам повреждения.

— А кого здесь мог бы обмануть британский флаг? — вдруг спросил Джон, пока я, не веря глазам, разглядывала отлетевшую к нам щепку. — Кто здесь ищет британцев?

— Мы! — Дюпон тоже оказался рядом. — Пора бы готовиться к бою, Кристин!

Второе ядро, из другой пушки, угодило в рею нашей грот-мачты, да так удачно, что просто сбило ее. Парус провис, мешая брать ветер соседям. «Ла Навидад» терял скорость. Выстрелила третья пушка, и снова попадание, теперь в основу грота. Конечно, мачта выдержала, но один или два обруча лопнули.