Лазурный берег - Кивинов Андрей Владимирович - Страница 27

Кристина быстро собралась, нанесла на лицо минимум косметики и вышла в город.

По замкам Николай был одним из лучших в Петербурге. Просунув в скважину отмычку, закрывал глаза, прислушивался к своему дыханию и... вдруг делал одно безукоризненно верное движение. И открывались практически любые двери.

А за этими дверьми... Нет, ну всякое, конечно, бывало. Один раз он вошел в квартиру на Петроградке, где, по наводке, хранил добро богатый азербайджанец с рынка. Но за дверью обнаружились три комнаты, плотно забитые арбузами. В другой раз он попал в «однушку», где на него накинулось штук десять голодных кошек. Зато был случай, когда он взял хату, где прямо на кухонном столе валялась пачка баксов — десять кусков. И по комнатам еще порядочно по мелочам набралось...

Так бы и занимался спокойно себе «индивидуальной трудовой деятельностью», но однажды спалился на квартире авторитетного человека, тогдашнего партнера Троицкого. Был жестоко бит и приставлен к бригаде. С тех пор вот и... фестивалит.

Французский замок оказался хлипеньким. В Питере такие открываются ногтем.

— Скромненькая хатка,— оценил Серов.— Внимания не привлекает.

— Ну чё ж ему светиться-то зря...

— Перед Дворцом светится — не стесняется... Ладно, глянем, чего у него тут...

В сумке обнаружился иностранный паспорт Егорова.

— Егоров Сергей Аркадьевич... Все точно. У-у-у рожа...

— Смотри, фрак тут у него. Ходит, значит, на представления.

— Предусмотрел все, сучара... Глянь, «макарыч».

— Обойма?..

— Полная. Но все равно несерьезная штука. Из него только по бутылкам стрелять. Ой, глянь. Матрешки. А это еще зачем?

Серов задумался. И впрямь — зачем столько матрешек? Хрен его знает. Для того чтобы прятать что-нибудь? Его осенила неприятная мысль:

— Может, для взрывчатки?

— Точно! — охнул Николай.— Сто пудов — для взрывчатки. Больше незачем.

Солнце стояло в зените, палило нещадно, телеведущему Шалашову смертельно хотелось искупаться, и он спешил закончить репортаж.

— Атмосфера на Каннском фестивале становится все напряженнее... Борьба за главный приз в этом году нешуточная. В ход идут все средства. У Олега Белова украли билет на премьеру. Сегодня был избит иранский режиссер Абель Шмабель. В городе орудует подозрительная группа лиц, представляющихся милиционерами из Петербурга...

Генерал Сан Саныч екнул. Репортаж с фестиваля в своем кабинете он смотрел вместе с Шишкиным и Любимовым. Сердце подсказало — сегодня включить телевизор.

— Засветились,  что ли,  парни? — предположил Шишкин.

— Ну-ка... какой у них там номер,— рассерженно потянулся к телефону генерал.— Я им покажу сейчас — орудовать.

— Прачечная на проводе,— раздался в трубке незнакомый голос.

— Прачечная,— повторил Серов, снявший трубку в квартире на улице Сен-Жак.— А вы кто такой?

Сан Саныч счел за благо оборвать связь.

— Ну ты даешь, Серый! — напряженно хохотнул Николай.— Как же...

Серов махнул рукой:

— Пусть покумекают. Решат, что номером ошиблись. Не парься.

И аккуратно обтер трубку носовым платком.

На сей раз затрезвонили два телефона сразу. Городской Серов больше трогать не стал, ответил по мобильному.

— Валить надо, мужики! — раздался голос Плахова.— Три минуты у вас.

— О'кей, валим,— нехотя согласился Серов.

На лестнице столкнулись с лысеющим человечком с белесыми глазами. Такого избыточно неприметного вида. Маскировочного. И взгляд под стать — отсутствующий. Марсианский немножко, Куда больше похож на киллера, чем Хомяк.

А самое интересное — в руках ружье в чехле.

Сергей с Николаем остановились внизу, прислушались... Так и есть: незнакомец открыл дверь квартиры номер четыре.

— Приехали,— прошептал Николай.

— Оптика,— кивнул Серов.

Егоров в это время лихо расправлялся с котлетой и картошкой-фри. «Хватит экспериментов!..»— твердо решил он. Осталось только для полноты ощущений попробовать легендарный луковый суп, о котором принято говорить с восхищением. Хотя наверняка такая же бодяга как устрицы и морской еж...

Сейчас, однако, старший группы на суп не решился. Выбрал блюдо породнее, попривычнее. И пива бы своего выпил с радостью, «Балтики», но ее французы не закупают. Поддерживают своего отечественного производителя.

— Сергей Аркадьевич, ваш выход,— раздался голос незаметно возникшего Плахова,

— Я еще не доел! — недовольно пробурчал исполнитель роли Хомяка.

— Мы постережем,— пообещал Рогов.

Обернулся Егоров быстро: всего-то и надо было пройтись навстречу покидающим их квартиру Серову и Николаю.

Увидав Хомяка, они развернулись и двинулись в другую сторону.

— Значит, он не один, зараза.

— И с оптикой... Давай на яхту скорее.

Плахов догнал их на самом берегу, у катера:

— Я с вами.

— По виду вроде как иностранец. Весь такой прилизанный и духами шмонит. А в руках волына в чехле,— быстро рассказывал Серов.

— Не путаешь? — нахмурился Троицкий.

Вот уже сколько дней — ни одной хорошей новости. Только плохие.

— Я чего, оптику не узнаю?! — даже обиделся Серый.—У Хомяка-то только «Макаров» да матрешки... Разве это оружие?

— Матрешки, не скажи, тоже опасно,— не согласился Николай.

— Обложили, короче,— резюмировал Серов и неприязненно глянул на Плахова.

Не нравился ему этот мент. Вся история не нравилась. Ну двое киллеров вместо одного, ну волына. Ну матрешки... Но все равно: дел-то на десять минут. Бритвой, как говорится, по горлу — и в колодец. И Коля-ну с Димычем практика — чтоб кровь не застаивалась. И домой. В Португалию, в смысле.

— Не ожидали подельника,— признался Плахов.— Раньше он один работал.

— Заказ-то ответственный... — криво усмехнулся Троицкий.

Он сидел во главе стола, опершись ладонями о его поверхность, расставив руки, наклонив упрямую голову. Маленькие алые глаза цепко осматривали собеседников. От Демьяныча исходила мрачная сила. Кроме того, он явно нервничал. Игорю даже стало на секунду не по себе.

— Демьяныч, надо Хомяка грохнуть, и дело с концом. А второй просто ружье принес, посредник. И его можно грохнуть. Давай я пойду грохну, а?..

Простодушный Николай выразил ту самую мысль, которую Серов при менте озвучить все же не решился.

— А как я узнаю, кто меня заказал? — злобно спросил Троицкий.

Николай задумался. Да, шеф прав. Стратегически мыслит, а не сиюминутными интересами.

— Значит, взять и душу вытрясти,— решительно предложил Николай.

По дыханию Троицкого Плахов понял, что Демьяныч уже готов к такому решению. Созрел. Оставят его сейчас на яхте, а сами за Егоровым поедут. Вот будет кино.

— Погодите, Михаил Демьянович. Что, с набережной его забирать, при всех? И потом — взять-то никогда не поздно.

— Бывает что и поздно... — вновь недобро усмехнулся Троицкий.

— За ним Рогов плотно ходит. Сто процентов, если что, обезвредит.

В каюту с биноклем в руках заглянул Дима.

— Шеф, гляньте. Только пригнитесь.

Вся компания, опасливо пригибаясь, выбралась на палубу. Дима указал в сторону маяка. Принимая бинокль, Троицкий отметил, что Дима грамотно встал перед ним. Прикрывает. А Колян дышит где-то сзади, за спинами. Ну все, крест на пацане. Недолго осталось... Белому Сердцу.

В окуляр Троицкий разглядел толстого Хомяка, который деловито управлялся с подзорной трубой — из тех, что устанавливают на смотровых площадках для туристов. Выглядывал что-то в заливе. И даже понятно что — его, Троицкого. Ружье в чехле стояло рядом.

— Полюбуйтесь,— Троицкий передал бинокль Плахову.

Игорь полюбовался: ничего не скажешь — красавец Сергей Аркадьевич. Какие таланты в человеке открылись! Очень убедительно работает.

Предыдущий известный Игорю опыт артистической деятельности Егорова был менее удачен. В роли Деда Мороза он, помнится, командирскими замашками распугал на утреннике всех главковских детишек. А когда в мешке с подарками среди конфет и мандаринов обнаружил подкинутую туда Любимовым бутылку пива, закатил настоящую истерику.