Гимнастика Бодхидхармы - Децянь Ши - Страница 4

Однако, кроме письменной традиции, существовала устная. Она была более красочной и богатой на выдумки. На смену реальному буддисту приходит человек-миф. Образ Дамо становится особенно впечатляющим в IX–XI вв. с расцветом в Китае чань-буддизма. Новому учению, получавшему все большее распространение и внедрявшемуся во все области китайской традиции, необходим был именно такой патриарх – загадочный, пришедший из «святой земли» и ушедший в неизвестность, вобравший в себя черты буддийского святого, даосского мага, мастера «внутреннего искусства» – тех, кого почитал китайский народ.

Впервые рассказ о том, что Дамо пришел именно в Шаолиньский монастырь, мы встречаем в трактате XI в. «Записки о передаче светильника благой добродетели» («Цзиньдэ чжуаньдэн люй»), где излагались основы чань-буддизма. В «Записках…» говорилось, что Дамо 20 октября (вот она – мифологическая точность!) 10-го года правления императора Сяовэнь-ди (486 г.), царствовавшего под девизом Тайхэ – «Великая гармония», поселился в Лояне, а затем остановился в Шаолиньсы. Целые дни он проводил в молчании или самоуглубленно сидел лицом к стене. Так продолжалось до 5 октября 19-го года правления под девизом Тайхэ, когда великий патриарх скончался. Следовательно, именно девять лет пробыл Дамо в монастыре. Правда, в «Записках…» еще нет упоминания, что он девять лет сидел неподвижно, как нет ни слова и о том, что он однажды не смог сдвинуться с места. Ничего не говорится и о его занятиях кулачным искусством.

К тому же мы встречаем здесь ряд примечательных ошибок. Во-первых, «Великая гармония» – отнюдь не девиз правления императора Сяовэнь-ди. Во-вторых, в 486 г. Шаолиньского монастыря вообще не было. В-третьих, Сяовэнь-ди правил с 471 по 500 гг., что не совпадает с классической датой прихода Бодхидхармы – 520 или 527 гг. Итак, через шестьсот лет после события оно зафиксировано с такими чудовищными ошибками! При этом надо учитывать, что китайцы досконально записывали все, что только можно было занести на бумагу. Поэтому промах хроникера, к тому же относящийся к фактам, связанным с особой правителя, представляется непростительным. Однако ответ, очевидно, прост: хроникер пользовался сведениями не письменных исторических источников, а устного предания. Эта история составлена в то время, когда уже не помнили, кто реально правил государством Вэй, куда якобы и пришел Дамо, и какой там был девиз царствования.

Многие крупные исследователи подвергали сомнениям даже реальность самого Бодхидхармы. Например, знаток буддизма японец Митихата считал, что встреча Дамо с правителем У-ди, а также рассказы о его учениках, например, о Хуэйкэ с его «невнятными речами» – это более поздние привнесения из устных легенд в чань-буддийскую письменную традицию.

Но зачем нужны были такие «точные» даты прихода Бодхидхармы – вплоть до числа? Для тех, кто записывал предание о Дамо, представлялось чрезвычайно важным найти место патриарха в общем потоке истории – «очеловечить» его, представить как реально существовавшее лицо, а не как сказку. Таким образом шел процесс эвгемеризации («очеловечивания») мифа об ушу, в то время как обычным людям приписывались почти сказочные подвиги.

Когда же впервые появляется версия о связи Дамо с боевыми искусствами и создании им шаолиньского направления ушу? Во втором предисловии к «Канону изменений в мышцах», написанному в XVII в., подробно рассказывается о сидении Дамо лицом к стене и говорится, что он практиковал определенные гимнастические упражнения. Правда, и здесь нет ни слова об ушу. Предание о занятиях Дамо боевыми искусствами приходит из устных рассказов в XIX в., когда завершается формирование боевых искусств как сложного социально-культурного феномена с разветвленной философией и сложной мифологией. Скорее всего, эта легенда появилась в среде народных школ ушу, которые формировались вокруг имени легендарного патриарха.

Сейчас уже трудно установить, когда это предание проникло в письменные источники и стало неотъемлемой частью шаолиньской традиции (до этого Дамо почитался лишь как основатель чань-буддизма). Первые такие записи, которые автору удалось обнаружить, встречаются лишь в книгах 10-х – 20-х годов XX в., излагающих шаолиньские предания и речитативы.

Но почему именно Дамо? По какой причине образ индийского миссионера заслонил героев китайской традиции, например, Хуанди или Конфуция? Объяснением может стать то, что большинство стилей создавалось в лоне народной традиции, тесно связанной с религиозными сектантскими объединениями. Многие секты почитали своим патроном Бодхидхарму. Именно в устных рассказах он обрел второе рождение как создатель шаолиньского ушу. Для китайца того времени не могло возникнуть вопроса об историчности событий, о которых говорит предание. Такой вопрос просто-напросто показался бы лишенным всякого смысла. Ибо миф – это такая же история, порой даже более «настоящая» и осязаемая, чем обыденная жизнь.

История о чань-буддийском патриархе – мастере ушу – возникает именно тогда, когда начинается осмысление ушу как особой духовной традиции. Следовательно, ушу нужны были первоучители, связанные с традиционными религиозными авторитетами, своя духовная литература и ритуальная практика. И образ Бодхидхармы приходится как нельзя кстати – через него в народном сознании сводятся воедино духовная практика и занятия боевыми искусствами. Примечательно, что в официальном буддийском пантеоне Бодхидхарма занимает не самое высокое место. Лишь в чаньских школах он почитается как архат (кит. «лохань»), перед ним следуют будды (фо) и многочисленные бодхисатвы (пуса). А в народной сектантской традиции Бодхидхарма нарушает эту иерархию поклонения, заняв главенствующее место «патрона» боевых искусств во многих тайных обществах, практиковавших ушу.

Из плена легенд

Итак, с образом Бодхидхармы как основателя шаолиньского ушу приходится расстаться. Но какова же истинная история шаолиньского ушу?

Естественно, что задолго до прихода Бодхидхармы в Китае существовали боевые искусства. Эта практика не обошла и монахов. Тренировались они, пожалуй, меньше, чем миряне, ибо принцип «непричинения вреда живому» (ахимсы) не способствовал жестким боевым тренировкам. В основном стили ушу создавали не монахи, как принято иногда считать, – они сами учились у народных мастеров, а иногда даже у профессиональных армейских инструкторов.

В IV–V вв. заметно увеличилось число буддийских проповедников, приходивших из Индии в Китай. Большинство из них принадлежали к школе Ланкаватары – медитативного буддизма. Проповедников прежде всего привлекал район Лояна, который издавна считался святым местом, и там возникло немало буддийских монастырей. Именно в то время в Поднебесную прибыл буддийский шаман Буддасанта (кит. «Бато»), известный также под именем «Будда То» (Фото). На иконографических изображениях он невысокого роста, с темной кожей, огромными, навыкате глазами. Прежде всего Бато направился в город Лоян, столицу царства Вэй. При поддержке местного правителя Сяовэнь-ди в 495 г. Бато основал в горах Суншань, на территории уезда Дэнфэн современной провинции Хэнань, небольшой монастырь. Он был назван Шаолиньсы – «Монастырь молодого леса». Дело в том, что гора, на которой была построена обитель, уступает по высоте соседним вершинам, и поэтому казалось, что лес вокруг монастыря невысокий (молодой). Так возникло название легендарной обители.

Место для постройки монастыря было выбрано не случайно. Оно считалось священным, здесь издавна селились даосы. Такая святость места, овеянного легендами, не могла не породить новых мифов уже о монахах-бойцах (усэнах). Китайское сознание настойчиво требовало единого центра боевых искусств, в котором к тому же соединились бы традиции духовной жизни, в частности, чань-буддизм, вера в духов, чудеса буддистов, приключения магов и многое другое. Прислушаемся к мнению большой группы китайских историков, специально исследовавших эту проблему и сделавших недвусмысленный вывод: «Фактически, связь между Шаолиньским монастырем и рождением ушу возникла из целого ряда факторов, но при этом ни один из этих факторов сам не возник из буддийского учения. Этот ряд факторов стал результатом взаимосложения целого ряда естественно-исторических причин».