Возвращение весны - Митчелл Фрида - Страница 5

После смерти Доменико любовь и преданность мальчика приносили Эми громадное облегчение, и теперь, когда он сам крайне нуждался в поддержке, она почувствовала себя обязанной помочь ему.

— Теперь мой дом в Англии, Пьетро, но я останусь с тобой до тех пор, пока ты не почувствуешь себя лучше. Договорились? — спросила она ласково, зная, что приняла единственно правильное решение.

Лицо Пьетро разгладилось.

— Хорошо. — Согласно кивнув, он внезапно подбежал к ней, крепко обнял, а затем, склонив голову, чтобы скрыть слезы облегчения, ринулся прочь из комнаты.

— Вот так… — Стоя рядом с ней, Лука смотрел вслед удаляющейся фигурке брата. — Вряд ли ты ожидала этого.

— Да, не ожидала.

Холодные, расчетливые интонации в его голосе резанули ее как ножом. Он знал, что делает, посылая ей телеграмму, с горечью подумала Эми, знал, что из любви и уважения к Стефании она не откажется приехать в Италию, а если уж приедет, то не бросит Пьетро.

Словно прочитав ее мысли, он пожал плечами и тихо сказал:

— Я не виноват в том, что он так любит тебя, Эми.

Когда-то ты тоже любил меня, подумала она с горечью, поразившей ее. До тех пор пока все не рухнуло, пока смерть сына чуть было не свела меня с ума, а тебя не толкнула в объятия другой женщины.

Не стоило ей приезжать. Эми отвернулась, на глаза навернулись жгучие слезы. Нужно было забыть Стефанию, Пьетро — всех их — и остаться в Англии, где ночи холодны, а дни скучны, но ничто не нарушает ее спокойствия.

— Эми, я знаю, как тебе тяжело… — Он потянулся к ней.

— Не прикасайся ко мне! — выкрикнула она, отпрянув с резкостью, удивившей их обоих. — Может быть, я и останусь на несколько недель ради Пьетро, но это не дает тебе права приставать ко мне.

— Приставать к тебе? — взорвался он. Большое мускулистое тело напряглось, красивое лицо исказилось от ярости. — Никогда в жизни я не приставал к женщине!

— Разумеется, нет, — саркастически заметила Эми. — Они сами падают к твоим ногам.

Как, например, Франческа. Зря она так болезненно реагирует. Эми казалось, что все самое страшное уже позади, но стоило ей увидеть Луку, как она почувствовала прежнюю зависимость от этого человека, испугавшую ее больше, чем она могла ожидать.

Некоторое время Лука молча смотрел на нее, а потом, вздохнув, осуждающе покачал головой.

— Ты всегда отличалась сдержанностью и хорошим воспитанием, — сказал он. — Что с тобой случилось?

Эти слова донеслись до нее словно издалека, но когда она поняла их смысл, рука Эми взметнулась, и в комнате раздался резкий звук пощечины.

— И ты еще спрашиваешь? — прошипела она в ярости, пытаясь освободить руку, крепко схваченную стальными пальцами Луки.

— Да! — отрезал он с угрожающим видом. На щеке его начало проступать красное пятно. — Я имею полное право требовать от тебя объяснений. Я твой муж.

— Теперь уже нет…

— Вряд ли церковь и власти согласятся с тобой, — резко возразил он. — Ты моя жена, Эми, жена по закону и перед Богом. Развода не было, и наш брачный контракт до сих пор в силе.

— Только не для меня. — Она с трудом перевела дыхание. — Может быть, формально ты и являешься моим мужем, но без любви наш контракт превратился в простой листок бумаги.

— Очень удобная позиция, но она лишена каких-либо оснований, — холодно сказал он, — и ты это прекрасно знаешь. По закону…

— Мне нет никакого дела до твоего закона, Лука, — с расстановкой произнесла она. — Понимаешь ты это? Нет никакого дела ни до нашего брака, ни до тебя.

— Неужели? — Он притянул ее поближе и ласково продолжил: — Но мне кажется, что это не совсем так, малыш. Ты пытаешься убедить скорее себя, чем меня.

— Отпусти! — Теперь Лука сжимал одной рукой оба ее запястья и, положив другую на талию Эми, привлек ее к мускулистой груди. Силы были столь неравны, что сопротивляться было бесполезно, но все же она попыталась сделать это, поскольку, наклонив голову, он уже тянулся к ее губам. Знакомые прикосновения и запах способны были пробудить в ней чувства, которые безвозвратно поглотили бы ее. Однако Эми всегда терпела поражение в борьбе с Лукой…

Когда год назад она покидала особняк семьи Джерми, та же мысль заставляла ее дрожать и бледнеть в объятиях Стефании. Обычно гордое и спокойное, лицо пожилой женщины было мокрым от слез. Она упрашивала невестку подождать, прежде чем требовать от Луки развода, который, по словам Эми, был неизбежен.

— Но почему? Почему именно сейчас, Эми? — взмолилась Стефания, провожая ее до такси. — Он ведь любит тебя, я знаю, знаю! Пожалуйста, хотя бы ради меня, не торопись. Поживи некоторое время отдельно от него, но только не торопись!

Щадя Стефанию, Эми не решилась рассказать ей о романе Луки с Франческой, о котором сама узнала только тем утром. Позднее она пожалела об этом, догадываясь, что Лука постарается замести следы и его мать будет думать, что она разорвала брак из-за своего каприза. Но новая жизнь в Англии постепенно налаживалась, к тому же Эми полагала, что когда-нибудь напишет Стефании всю правду. Однако это «когда-нибудь» так и не наступило.

Ей вспомнились слова Стефании, сказанные в тот момент, когда такси уже отъезжало.

— Тут какая-то ошибка, дорогая, и со временем ты это поймешь. Ты много выстрадала, я знаю, но Доменико был частью вас обоих, горе должно сплотить вас. Я скажу Луке, что тебе просто нужно время, чтобы залечить раны.

Но это было тогда. Сейчас она была на год старше и на год мудрее и, что более важно, прожила этот год без Луки, стала независимой.

Вспомнив об этом, Эми мгновенно вынырнула из блаженного состояния, в которое ее погрузили его ласки, и на этот раз Луке пришлось отпустить ее, похожую на маленькую взъерошенную кошку, изготовившуюся к драке с сильной дикой пантерой.

— Если ты опять попытаешься сделать что-либо подобное, я уеду отсюда, и даже Пьетро не сможет удержать меня. Тебе понятно? — яростно выпалила она. — Я прилетела на похороны Стефании — и только! Если твое самолюбие не может с этим смириться, я вернусь домой ближайшим рейсом.

— О, я думаю, мое самолюбие как-нибудь выдержит, — мрачно пробормотал он.

На какое-то мгновение Эми послышалась в его голосе боль, и этого мимолетного сомнения хватило для того, чтобы охладить ее пыл.

Как они могли до этого дойти? После страстной любви, таинства свадьбы, после рождения ребенка? О, Доменико, Доменико!

— Я тоже любил его, ты ведь знаешь.

Эми показалось, что он без труда читает ее мысли. Она искоса взглянула на него, но загорелое лицо оставалось совершенно бесстрастным. Интересно, о чем он сейчас думает?

Раньше Эми безошибочно могла ответить на этот вопрос, даже когда его ледяной вид обманывал всех остальных. Но сейчас?.. Сейчас она не знала и не хотела знать! Нужно лишь не подпускать Луку к себе — и тогда он не сможет вновь причинить ей боль. Все очень просто. Если бы только не желание, которое он вызывал в ней, не сладкая боль внизу живота, не налившиеся от одного прикосновения к мускулистому торсу груди. Но все это — лишь физическая реакция, инстинктивный ответ тела на знакомые ощущения и запахи, и следовательно, с этим можно бороться. Нужно бороться.

— Я знаю, что ты любил Доменико, Лука. — Это не было попыткой компромисса; но лишь только он упомянул сына, Эми вдруг поняла, какая перемена произошла в ней за это время. Тогда, в первые ужасные недели после смерти Доменико, каждое упоминание о нем причиняло ей нестерпимые страдания, теперь же она почувствовала лишь приступ острой тоски, но без мучительной, ослепляющей боли. — Мы оба любили его и всегда будем любить.

— Тогда почему бы нам не попытаться прожить эти несколько недель как можно более безболезненно? — тихо спросил Лука. — Ты же видишь, что делается с Пьетро, понимаешь, что нужна ему?

Эми молча кивнула.

— Анджела предложила взять его на время к себе, но он этого не хочет, и я с ним согласен. Пьетро должен жить в своем доме, в окружении знакомых вещей. Джаспера, например, — добавил он с кривой усмешкой.