Возвращение весны - Митчелл Фрида - Страница 15

— Мы так беспокоились! — Изящным жестом тонкой, прекрасно наманикюренной руки она указала на стоявшего поодаль Бернардо. — Пьетро так плохо ел, что мы подумали— не болит ли у него живот. Бедный мальчик!

— Нет, с животом у него все в порядке. — Раздавшийся позади Эми голос Луки был спокоен. — Он волновался за Джаспера — только и всего. И имей в виду: я не желаю больше выслушивать предложения вроде того, что прозвучало перед ужином. Попугай останется здесь, что бы ни случилось, и это мое окончательное решение!

— Ну разумеется! — Анджела прекрасно изобразила удивление. — Это же все несерьезно, Лука, неужели ты не понимаешь? Мне-то все равно, но Пьетро чересчур привязан к этому Джасперу. Я беспокоюсь о его здоровье, а также о нравственности. Ни к чему ему слышать подобные выражения, и надо внушить это и ему и птице, согласен? — Она многозначительно улыбнулась. В невинно распахнутых глазах не было ничего, кроме искренней заботы.

— Я думаю, Пьетро в жизни придется услышать и не такое, — сухо заметил Лука, — но я приму к сведению твои слова. Однако вряд ли справедливо наказывать попугая за то, что он повторяет заученное. Отвечать должен истинный виновник… — В его голосе появились стальные нотки, и Эми стало жаль несчастного садовника. — И покончим с этим делом.

В последних словах прозвучало недвусмысленное предупреждение, и, как ни неприятно было Анджеле получить подобный выговор в присутствии Эми, она пересилила себя и с деланной улыбкой взяла Луку под руку.

— О, дорогой, все это — просто буря в стакане воды, — пробормотала она, изобразив на лице грусть и сожаление одновременно. — Просто мне хочется, чтобы Пьетро, как завещала мамочка, рос сильным и правдивым и не позорил фамилию Джерми. Мама так любила его, и я тоже чувствую свою ответственность за него.

Умно, очень умно, думала Эми, следуя за ними вниз по лестнице. Она ни на мгновение не поверила в то, что нападки на Джаспера были вызваны заботой о Пьетро. Она люто ненавидела попугая и просто воспользовалась возможностью посеять в Луке семена недовольства. Ну а вина за то, что ее усилия пропали даром, несомненно, будет возложена на Эми. Однако Эми это нисколько не заботило; главное — чтобы Анджела оставила Пьетро в покое. Время, когда она пыталась примириться и подружиться с Анджелой, давно прошло.

В холле Лука обернулся и подождал Эми. Анджела по-прежнему висела у него на руке.

— Выпьешь с нами кофе? — безразлично спросил он, и, когда она отрицательно покачала головой, выражение его лица ничуть не изменилось.

— Нет. Извини, я действительно очень устала.

— Конечно, конечно, — кивнул он с холодным и отстраненным видом. — Спокойной ночи, Эми.

— Спокойной ночи.

Анджела попрощалась с ней ласково и непринужденно, но черные глаза смотрели с неприкрытой злобой.

5

— Две недели… — сонно пробормотала Эми, наблюдая за игрой солнечных лучей в кружевных оконных занавесках. Ее хрупкая фигура была почти незаметна на огромных просторах кровати, купленной по настоянию Луки для их спальни.

Она провела в Италии уже две горько-сладкие недели, когда боль и удовольствие сменяли друг друга, и неизвестно, чего было больше. Похороны произвели на нее тягостное впечатление, но Пьетро удивил своим вполне взрослым поведением. Его самообладание и достоинство, с которыми он переносил горе, доказывали, что Лука был прав, позволив брату присутствовать на церемонии.

Лука… Она перевернулась на живот, но возбуждение и смутное беспокойство, охватившие ее при одной мысли о нем, несмотря на ранний час, прогнали последние остатки сна. Поворочавшись еще несколько минут, Эми резко села и, жмурясь, встала с постели.

Ее должно бы радовать то, что все это время, за исключением первого дня, Лука не выказывал никаких чувств по отношению к ней. И ее радовала его холодная сдержанность, действительно радовала, пыталась убедить себя Эми, подставляя уже загоревшее тело под струйки душа.

До завтрака было еще далеко, и, достав из стоявшего в спальне небольшого холодильника минеральную воду, она устроилась на балконе под теплыми лучами майского солнца. Лениво потягивая из бокала пузырящийся напиток, она задумалась о предстоящем дне.

Вчера вечером Лука с обычным для него теперь неприступным видом предложил ей и Пьетро проехаться вдоль побережья в Бонассола, где жили его друзья. Их сын был ровесником Пьетро. Мальчик пришел в такой восторг от перспективы повидаться с Антонио, что у Эми не хватило духа отказаться, хотя от мысли провести весь день с Лукой ей стало не по себе.

В предстоящей поездке нет ничего опасного или противоестественного, успокаивала она себя, лениво обводя взглядом сверкающий росой сад. Ведь они с Лукой были женаты когда-то, да что там говорить… она до сих пор замужем за ним. Эми, уже в который раз, попыталась выбросить из головы эти мысли, прекратить вновь и вновь вспоминать интимные подробности, постоянно преследовавшие ее и отравлявшие жизнь, но это было трудно, и с каждым днем становилось все труднее.

Все дело в том, что, на ее беду, он необычайно привлекателен, решила Эми. Но за этим ничего не стоит, тут же мысленно добавила она. Однако этот аргумент немедленно подвергся всестороннему исследованию.

Войдя через несколько минут в столовую, Эми застала там уже спустившегося вниз Луку. На нем были черные джинсы и рубашка, подчеркивавшие мужественную красоту и силу этого атлетически сложенного человека.

Встретив взгляд его угольно-черных глаз, она невольно покраснела и с трудом выдавила приветствие.

— Невинная и непорочная.

— Что ты сказал? — Эми, снимавшая крышку со стоявшего на сервировочном столе блюда, замерла с ней в руках и испуганно взглянула на Луку, надеясь, что неверно его расслышала.

— Невинная и непорочная — вот как ты выглядишь сегодня, — неторопливо повторил он, откладывая в сторону газету и откидываясь в кресле, чтобы получше разглядеть ее. — Особенно в этих снежно-белых джинсах и блузке.

— Внешность бывает обманчива, мы оба знаем это, — ответила она с притворной непринужденностью. — Я отнюдь не невинна и, кроме того… после рождения ребенка меня вряд ли можно назвать непорочной.

Она с трудом закончила фразу, но, сделав это, почувствовала облегчение: упоминания о Доменико давалось ей все менее болезненно.

Лука промолчал, но взгляд его стал обезоруживающе нежным: он все понял, и Эми захотелось дать волю чувствам и выплакаться всласть. Сдерживая неодолимое желание тут же броситься в объятия Луки, чтобы взять от него на любых условиях все, что он может дать, она продолжила:

— К тому же я, как ты справедливо заметил, встретив меня в аэропорту, совсем не та девушка, которую ты когда-то знал. Мы оба изменились, Лука, и с этим ничего не поделаешь. — Гордо выпрямившись, Эми ждала его возражений.

— Да, ты стала жестче, это на тебя не похоже, — ответил он спокойно, однако нежность исчезла из его глаз, и это на мгновение причинило ей боль.

— По возвращению в Англию мне пришлось начинать все с начала, но теперь я знаю, чего хочу от жизни, что собой представляю и куда иду.

— Женщина, которая точно знает, чего хочет, — вкрадчиво протянул он. — Это могло бы отпугнуть обычного мужчину, но я не обычный. Малыш, неужели ты забыла? Может быть, я как раз предпочитаю взрослую кошку с когтями игривому котенку?

— Мне нет никакого дела до твоих предпочтений, — отрезала она, уязвленная как его хладнокровием, так и насмешливой улыбкой.

— Правда? — Улыбка стала еще шире. — Но это же еще интереснее, тебе не кажется? Мы непременно должны продолжить этот разговор, но сейчас не время, я слышу, что идет Пьетро.

— И всегда будет не время! — покраснев, выпалила она, но Лука уже повернулся к вошедшему брату.

— Предвкушаешь встречу с Антонио? — спросил он с теплой улыбкой, так не похожей на ту, которая была на его губах несколькими мгновениями раньше. — Можно подумать, что ты едешь не на день, а на неделю, — добавил он, показывая на большую, доверху набитую сумку, под тяжестью которой сгибался Пьетро.