3001: Последняя Одиссея - Кларк Артур Чарльз - Страница 21

Потом на затемненной части астероида возникла внезапная ослепительная вспышка света. Крошечный кусок металла – чистого урана 238 – ударил в него на скорости метеора: в долю секунды вся кинетическая энергия была преобразована в тепло. Облако раскаленного газа на краткий миг вырвалось в космос, и камеры "Дискавери" делали запись быстро исчезающих спектральных линий, означающих подписи пылающих атомов. Несколько часов спустя астрономы на Земле впервые узнали состав поверхности астероида. Никаких неожиданностей не было, но несколько бутылок шампанского перешли из рук в руки.

Сам капитан Чандлер почти не принимал участия в демократических обсуждениях за своим полукруглым столом: он казался довольным, что его команда позволяет себе расслабиться и выражать свои чувства в этой неофициальной атмосфере. Существовало только одно невысказанное правило: никаких серьезных дел во время обеда. Если возникали какие-либо технические или эксплуатационные вопросы, их нужно было решать в другом месте.

Пул был удивлен и немного шокирован, обнаружив, что знание систем "Голиафа" экипажем было очень поверхностным. Часто ему задавали вопросы, на которые можно было легко ответить, используя собственные банки памяти корабля. Однако, через некоторое время он понял, что тот тип всестороннего образования, которое он получил в свое время, теперь был невозможен: в подчинении у каждого мужчины или женщины находилось слишком много сложных систем. Те или иные специалисты просто должны были знать, ЧТО их оборудование делало, но не КАК. Надежность зависела от избыточности и автоматической проверки, а от вмешательства человека скорее было больше вреда, чем пользы.

К счастью, вмешательства специалистов в этом рейсе не потребовалось: когда новое солнце Люцифер стало доминировать на небе прямо по курсу, никаких происшествий не было, на что обычно и надеется любой шкипер.

III – МИРЫ ГАЛИЛЕЯ

17 Ганимед

Проспать для Фрэнка Пула было достаточно необычно, но ему мешали проснуться странные сны. Прошлое и настоящее сложным образом перемешались; иногда он ощущал себя на "Дискавери", иногда в Африканской Башне, а иногда снова был мальчиком, среди друзей, которых считал давно забытыми.

Где я? – спрашивал он себя, борясь за свое сознание подобно пловцу, пытающемуся выбраться на поверхность. Над его кроватью имелось маленькое окошко, закрытое не очень плотной занавеской, поэтому свет снаружи блокировался не полностью. В прошлые времена, около середины двадцатого столетия, на тогдашних достаточно медленных самолетах отличительной чертой первого класса являлись спальные места: Пул никогда не испытывал на себе эту ностальгическую роскошь, которую некоторые туристские организации все еще рекламировали даже в его собственные дни, но он мог бы легко вообразить, что сделал это теперь.

Он потянул занавес и выглянул наружу. Нет, он пробудился не в небесах Земли, хотя пейзаж, разворачивающийся ниже, мало чем отличался от антарктического. Но Южный Полюс никогда не мог похвастаться восходящими одновременно сразу двумя солнцами, по направлению к которым мчался теперь "Голиаф".

Корабль находился на орбите менее чем в сотне километров от поверхности, которая казалась огромным вспаханным полем, слегка присыпанным снегом. Но, вероятно, пахарь был пьян или сошла с ума система управления —борозды блуждали во всех направлениях, иногда пересекая друг друга или поворачивая обратно. Повсюду ландшафт был усеян пунктирами слабых кружков —призраками кратеров от падений метеоров целую вечность назад.

Итак, это Ганимед, вяло удивился Пул, самый дальний форпост Человечества! Как может любой здравомыслящий человек захотеть здесь жить? Хотя, я часто думал то же самое, когда зимой пролетал над Гренландией или Исландией…

В дверь постучали.

– Не возражаете, если я войду? – и, не дожидаясь ответа, появился капитан Чандлер.

– Думаю, мы могли бы позволить вам спать до самой посадки, так как завершающие аккорды нашего путешествия продлятся гораздо дольше, чем я предполагал, но я не мог рисковать мятежом на борту, сократив это время.

Пул рассмеялся.

– А был ли когда-либо мятеж в космосе?

– О, даже несколько раз, но не в мое время. Раз уж мы затронули эту тему, то можно сказать, что ХАЛ начал традицию… о, извините, вероятно, мне нужно взглянуть, где там Ганимед-сити!

Над горизонтом поднималось то, что можно было принять за район из перекрещивающихся улиц и авеню, которые пересекались под почти правильными углами, но с небольшой неточностью, типичной для любого поселения, разраставшегося безо всякого центрального планирования. Оно было рассечено широкой рекой – Пул вспомнил, что экваториальные области Ганимеда стали теперь достаточно теплыми, поэтому там могла существовать жидкая вода, и все это напомнило ему старую деревянную гравюру, на которой был изображен средневековый Лондон.