Пушка Ньютона - Киз Грегори - Страница 29

Бен сидел и смотрел ему вслед, глаза застили навернувшиеся слезы. Ничего не видя перед собой, он пробежал пальцами по набранному шрифту. И впервые почувствовал, какая мощь просвещенного ума сосредоточена в этих маленьких буковках. Вот это и есть магия управления умами, волшебное оружие против тиранов.

Джеймс только что преподал ему хороший урок, Бен никак не ожидал, что он на такое способен. И только тут Бен вспомнил, что не рассказал брату о Брейсуэле – Джеймс так молниеносно увлек его новостью о новой газете «Анти-Куранты».

«Да черт с ним, с этим Брейсуэлом, – неожиданно разозлился Бен. – Не буду я никуда от него бегать. У меня есть идея, как совладать с тобой, Трэвор Брейсуэл», – петушился Бен, сжимая кулаки.

Без лишних проволочек он приступил к делу. Стиснув зубы и пыхтя от распиравшей его решимости, Бен подошел к эфирографу.

Он приподнял перо, просунул под него чистый лист бумаги и начал писать:

Многоуважаемый господин F!

Недавно Ваша переписка по математическим вопросам попала в поле зрения моего внимания. Спешу заверить, что у меня не было намерения специально вмешиваться в Вашу переписку, но новый вид эфирографа – я его сам изобрел – сделал это за меня и против моей воли. Однако смею надеяться, что Ваше негодование по поводу моего непрошеного вторжения в Ваше приватное общение не будет столь велико, если я признаюсь Вам в следующем. Мне кажется, я располагаю тем решением, которое Вы так упорно ищете. И хотя я преследую одну лишь цель помочь Вам, мой товарищ и я были бы Вам весьма признательны, если бы нашу заслугу оценили в тот момент, когда придет время публикации полученных Вами результатов. Если предложенные условия Вы находите приемлемыми и если Вы хотите получить решение стоящей перед Вами задачи, то, пожалуйста, ответьте мне незамедлительно. Для этого Вам нужно лишь воспользоваться тем самописцем, на который пришло мое сообщение. Если же Вы пожелаете, чтобы я прекратил вмешиваться в Ваши дела, то так и напишите, и я сразу же перестану Вам докучать и принесу тысячу извинений.

Ваш покорный слуга…

Здесь Бен остановился и задумался. Он не хотел подписываться настоящим именем, по крайней мере сейчас. Поэтому, еще сильнее стиснув карандаш, он вздохнул и отчетливо вывел: Янус. [16].

11. Три разговора

На следующий день Адриане было позволено посетить мессу. Гвардеец из Швейцарской роты следовал за ней, как тень. В богатой, даже роскошно убранной церкви она упала на колени и начала искренне молиться за дофина и короля. Ей хотелось напомнить Богу и о себе, попросить у него защиты. Но она передумала, решив, что Бог не забывает ни о чьем существовании, а она не такая уж беспомощная, и, если потребуется и Бог того пожелает, он защитит ее без лишних напоминаний и просьб.

Улучив момент, она внимательно рассмотрела сопровождавшего ее гвардейца. Высокий молодой человек, не намного старше ее, может быть на год, с широко расставленными глазами, что его совсем не портило, и стройным и сильным телом. Но почему-то ярко-синий камзол с красной оторочкой и серебряным галуном смотрелся на нем как чужой. Бесспорно ему принадлежали только потрепанные ножны и провинциальный акцент. Адриана обнаружила его, когда заговорила с гвардейцем.

– Мне показалось, что вам было не по себе в церкви, – тихо произнесла Адриана, когда они вышли во двор.

Над ними, затерявшись среди листвы, выводил свои трели зяблик, а нагретые солнцем и смоченные недавним дождем каменные стены источали особый аромат, навевающий мысли о бренности и покое.

– Эта церковь больше похожа на собор, – признался гвардеец. – Я привык к обстановке победнее.

– Вы хотели сказать – поскромнее? Для Бога церковь не может быть бедной или богатой, – заметила Адриана. – Но я понимаю вас. Молиться среди роскоши Версаля совсем не просто.

Он молча кивнул и, пройдя несколько шагов, вновь заговорил, чем весьма удивил Адриану.

– Я не бездумно повторял слова молитвы, – сказал он. – В детстве и юности я часто молился. – Он бросил на нее смущенный взгляд. – А сегодня я молился за вас, мадемуазель.

Адриану даже бросило в жар, но она не подала виду и не посмотрела в его сторону.

– Вот как? Смею ли я спросить почему?

– Потому что мне вверили заботу о вас, мадемуазель.

– Ах, вверили заботу, – начала Адриана, намереваясь задать вопрос, ради которого она и затеяла весь этот разговор. – Почему вам приказано сопровождать меня повсюду и не отходить от меня ни на шаг?

На этот раз он слегка покраснел.

– Чтобы вы были в безопасности.

– В безопасности?! А кого я должна опасаться?

– Убийцы, сударыня.

– Он что, еще не найден?

– Нет. Нам даже подробности происшедшего до конца не известны.

– Понятно.

Они уже подошли к месту ее временного заточения, и гвардеец любезно открыл перед ней дверь.

– Я буду у входа, мадемуазель, – заверил ее гвардеец.

– Я в этом и не сомневаюсь, – ответила Адриана и удивилась: как-то сразу она поверила в его преданность и надежность. Адриана замялась, был еще один вопрос, который она хотела задать, но что-то ее сдерживало. Больше не проронив ни слова, она нехотя переступила порог своей роскошной тюрьмы.

Прошло, наверное, часа два, когда послышалось легкое шуршание у дверей. Элен поспешила выяснить, кто осчастливил их своим визитом. Адриана стояла у окна и смотрела на небо. Затянутое серыми тучами весь предыдущий день и сегодняшнее утро, небо наконец прояснялось. Но тепло солнечных лучей было таким робким и призрачным, что, казалось, дотронься до стекла – и оно обожжет ледяным холодом. Адриана запахнула шаль, наброшенную поверх ее нового, по-королевски роскошного платья. Она просила Шарлотту раздобыть для нее что-нибудь попроще, но пока усилия девочки не увенчались успехом.

У дверей пошептались, после чего Элен доложила:

– К вам посетитель, мадемуазель, господин Фацио де Дюйе.

Адриана, пораженная, обернулась. В проеме дверей она увидела Фацио, мнущего в руках шляпу, с растрепанными волосами. Адриана поспешно направилась в гостиную.

– Элен, конечно же, просите его, – в широко распахнувшуюся дверь ей был виден стоявший там гвардеец. Лицо его, как и подобает лицу часового, выражало старательную безучастность.

– Элен, ты можешь оставить дверь полуоткрытой, – сказала Адриана.

Фацио неуверенно вошел в гостиную и потянулся к ее руке. Поцеловав, задержал ее руку в своей. Заглянул Адриане в глаза. У него был вид человека, совершенно потерявшегося от волнения.

– Очень хорошо, сударь, что вы не постучали, а поскреблись в дверь, – стараясь казаться жизнерадостной, произнесла Адриана. – Здесь, в Версале, именно так и принято оповещать о своем прибытии. Вижу, вы отлично усвоили придворные манеры.

– А… да, – пролепетал Фацио. – До меня дошли слухи, что вы тоже были на той барже. Вы… с вами все в порядке?

Адриана успокаивающе похлопала его по руке:

– Никогда не бойтесь за меня, мой дорогой Фацио, – ответила она. – Мне слегка опалило спину, только и всего. Мне повезло: в тот момент, когда все началось, я лежала на палубе баржи.

– Очень хорошо, – продолжал Фацио, – но какой ужас, потрясающий ужас видеть трагедию собственными глазами…

У Адрианы комок подступил к горлу, ей стало трудно дышать.

– Я думаю, мне лучше сесть, – произнесла она.

– Ах, извините, я не должен был это говорить, – засуетился Фацио. Адриане показалось, что он сейчас расплачется. Но если он заплачет, то и ей будет не сдержать слез. Она не знала тех людей, что превратились в обуглившиеся трупы, возможно, она была с кем-то знакома, но только мельком.

Она даже не помолилась о них. Она просто забыла… Картина мертвых и умирающих людей всплыла перед глазами. И так отчетливо! Она закрыла лицо руками.