Мертвый принц - Киз Грегори - Страница 34

Леоф задумался.

– Ваше величество, вспомните работы прежнего композитора – какая из них была вашей любимой?

Она заморгала, и Леоф с некоторым опозданием сообразил, что ответил королеве вопросом на вопрос.

– Затрудняюсь сказать что-нибудь определенное, – ответила королева. – Наверное, павана.

– А вы слышите, как она звучит в вашей голове? Вы можете ее напеть?

Теперь королева была им явно недовольна.

– Почему вы спрашиваете?

Леоф поудобнее переставил костыли, чтобы иметь возможность всплеснуть руками.

– Ваше величество, музыка – это дар святых. В ней заключена сила, способная тронуть душу человека. Тем не менее, обычно этого не происходит. В течение почти сотни лет музыку писали не сердцем, а разумом, почти арифметически. Она превратилась в бесплодные академические упражнения.

– Но павана должна звучать как павана, не так ли? – спросила королева. – А реквием – как реквием?

– Но это лишь формы, ваше величество. Внутри форм можно создавать возвышенные…

– Я не понимаю. Почему церковь против вашей философии?

Теперь Леоф должен был очень тщательно подбирать слова.

– Некоторые духовные лица путают привычку с теорией. Раньше, до того как изобрели клавесин – менее ста лет назад, – все было иначе. Двести лет назад никому и в голову не приходило, чтобы два голоса пели разные партии, не говоря о четырех, однако сейчас церковные песнопения пишутся для четырех голосов. И все же по непонятным причинам за последние сто лет музыка практически не изменилась. Все продолжается по инерции, люди привыкли…

– Я просила вас высказываться определеннее.

– Да, ваше величество. Прошу меня простить. Возьмем для примера разделение инструментальных и вокальных произведений. Церковная музыка пишется только для голоса. Инструменты никогда не сопровождают реквием. А во время концертов не звучит человеческий голос.

– Менестрели играют и поют, – заметила королева.

– Да. И церкви это не нравится. Почему? Я никогда не видел никаких письменных теорий, объясняющих это.

– Значит, вы сочиняете для голосов с оркестром?

– Да! Так делали в древние времена, еще до правления Джестера Черного.

– Он запретил подобную музыку?

– Ну… нет. На самом деле он ее всячески поддерживал, но искажал при этом, как и все, к чему прикасался. Он превратил музыку в нечто ужасное – пытал певцов, чтобы они кричали в унисон, ну… и тому подобное.

– Понятно, – кивнула королева. – А когда Гегемония его победила и наступил мир, подобную музыку запретили, как и многое другое, связанное с Джестером Черным.

– В том числе и всякие искусственные сооружения, – указал Леоф. – Если бы все эти запреты действовали по сей день, маленды, которые осушают Новые земли, так и не были бы изобретены.

Королева вновь улыбнулась.

– Только не думайте, что церковь не пыталась сохранить все запреты, – проговорила она. – Но вернемся к вашим словам – сначала вы сообщили, что музыка способна тронуть человеческую душу, а теперь упоминаете Джестера Черного. Говорят, что во время его правления была написана музыка, которая повергала в ужас целые нации, провоцировала безумие и превращала людей в зверей. Если так – если музыка способна разбудить тьму в человеческой душе, – не лучше ли будет, если она останется бесплодной и безобидной?

Леоф развел руками и вздохнул.

– Ваше величество, – сказал он, – мир и без того полон музыки отчаяния. Горестные песни постоянно звучат в наших ушах. А я стараюсь вселять в души людей радость, гордость, нежность и мир – и прежде всего надежду. И наши жизни изменятся к лучшему.

Королева долго смотрела на него, и Леоф никак не мог понять, о чем она думает.

– Так попробуйте тронуть мою душу, – наконец предложила она. – Покажите мне, что вы имеете в виду. А я решу, насколько это опасно.

Он колебался, понимая, что настал решающий миг, размышляя о том, что лучше всего сыграть. Одну из волнующих мелодий, написанных им, когда он работал при дворе в Гластире? Победный марш лорда Фелла?

Он выбрал последнее и положил пальцы на клавиатуру, но в последний момент произошло неожиданное. Леоф начал играть вещь, которой всячески избегал, но которая полностью оформилась в его сознании. Сначала тихо и нежно возникла песнь любви и страсти, тропа, ведущая в светлое будущее. Затем появился враг, диссонанс, ужас, темные тучи закрыли солнце. Долг, суровый долг, но сквозь всю мелодию проходила, исчезая и всякий раз возвращаясь, тема надежды, непобедимая и светлая, пока в самом конце, после смерти и скорби, не осталась лишь она, торжествующая и победная, несмотря на все испытания.

Когда Леоф закончил, он почувствовал, как ему на глаза навернулись слезы, и вознес всем святым благодарственную молитву за их дар.

Он медленно повернулся к королеве, та смотрела на него. По ее щеке сбежала единственная слеза.

– Как это называется? – тихо спросила она.

– Я никогда не играл ее прежде, – ответил Леоф. – Это лишь часть чего-то большего. Возможно, я назову ее «Легендой о Лите».

Королева задумчиво кивнула.

– Теперь я понимаю, почему церкви не нравится ваша музыка, – сказала она. – Она и в самом деле трогает душу, а они хотят, чтобы наши души достались им. Но вашими устами говорят святые, не так ли, Леовигилд Акензал?

– Я в это верю, ваше величество. Верю и надеюсь.

– Как и я. – Она гордо вскинула голову и встала. – Теперь вы работаете на меня, – сообщила она. – И я бы хотела сделать заказ.

– Все, что пожелаете, ваше величество.

– Наступили темные времена. Нам грозит война, чудовищные твари появились на нашей земле. Многое потеряно, и, как вы сказали, отчаяние бродит среди нас. Я собиралась заказать вам реквием по погибшим – в честь моего мужа и дочерей. Но теперь мне кажется, что нам нужно нечто большее. Я хочу, чтобы вы создали произведение, похожее на то, что я сейчас слышала, но не только для меня или придворных. Напишите для всей страны музыку, которая объединит самого скромного крестьянина с высоким лордом. Музыку для моего народа, вы понимаете? И пусть она наполнит весь этот город и поплывет над полями и лесами, пусть ее шепот разнесется над серыми морями.

– Это будет… – Некоторое время Леоф не мог найти нужных слов. – Ваше величество, – вновь начал он, – вы только что произнесли вслух то, о чем я мечтал.

– Я бы хотела, чтобы это произведение было исполнено на Винахт, во время святок. Вы успеете?

– Обязательно успею, ваше величество.

Она кивнула и повернулась, собираясь уйти, но потом остановилась.

– Вы очень опасны, местро Акензал. Я иду на большой риск, вы даже не представляете, как много поставлено на карту, но я уверена, что приняла правильное решение. Если вы напишете такую музыку, вам не избежать гнева церкви. Однако вы должны стараться изо всех сил. И еще вам следует понимать, что, хотя я сделаю все, чтобы защитить вас, моих сил может не хватить. И если вы не хотите рисковать, скажите об этом сейчас.

Леоф похолодел от страха, однако кивнул.

– Как вы знаете, ваше величество, я был в Бруге, – ответил он. – И я видел, какую цену заплатили жители города за верность королевству. Я не воин. И в моем сердце нет отваги. Но ради того, о чем вы меня просили – ради шанса осуществить это, – я готов сгореть в самом жгучем пламени. Остается надеяться, что я окажусь достойным вашего выбора.

– Хорошо, – сказала королева.

Через мгновение дверь за ней закрылась.

Глава 4

Гость графини

Нейл резко обернулся, опасаясь предательства, но вителлианский рыцарь и его оруженосцы угрожали не ему. Только теперь он заметил, что справа к ним приближается группа вооруженных всадников.

Все они были одеты одинаково: черные плащи и алые накидки поверх доспехов. Однако ни один из них не надел шлем.

Сэр Квинт убрал меч в ножны, оруженосцы последовали его примеру.

– Рыцари церкви, – сказал он. – Орден лорда Тормо.