Дети Великой Реки - Киз Грегори - Страница 44

Апад покачнулся, также весь обрызганный кровью. Глаза его расширились, рот приоткрылся в ужасе. Отшвырнув меч, Апад бросился прочь. Перкар не знал, что и думать. Все случилось так быстро и казалось необъяснимым.

И женщина вся была в крови. Она сидела, дрожа, в своем кресле. Перкар стоял возле нее на коленях. Кровь выступила над вырезом ее платья, полилась на пол.

– Я думал… я… – услышал он бормотание Апада.

И вдруг Перкар все понял. Шея хранительницы была рассечена надвое, кровь лилась из раны. Рассечена была ключица и грудь почти до половины. Глаза ее сверкали, и губы беззвучно шевелились, когда она упала прямо Перкару на руки. Кровь была алой, яркой человеческой кровью, а не золотой и не черной, как кровь богов.

– Нет, – прошептала женщина почти ему в ухо, – нет.

За порогом послышалось хихиканье Лемеи.

– Апад? Зачем?.. – почти задыхаясь, выговорил Перкар.

Он чувствовал, как его кожаная туника пропитывается теплой кровью. Перкар лихорадочно соображал, как бы ей помочь, чем бы перевязать рану. Он попытался уложить женщину на спину, но голова ее упала на плечо, и рана на шее и груди сделалась еще шире. Перкара затошнило, и он вынужден был пригнуться к полу пещеры. Когда спазмы отпустили его, женщина была уже мертва. Апад стоял, прислонившись к стене.

– Я не знал… Не знал, что она… – бормотал Апад.

Лемеи ржал, завывая.

– Не надо плакать, – передразнивал он Перкара, умело подражая его деревенскому выговору. Для Перкара это было уже чересчур. Он схватил волшебный меч.

– Это ты виноват, ты, смердящая скотина, – взревел он и подскочил к Лемеи, даже не заметив, как легко ему удалось теперь вынести меч. В глазах Лемеи мелькнул ужас, когда он увидел занесенный над ним меч. Но он успел увернуться от удара и неуклюже затанцевал поодаль.

– Ну-ну, – упрекнул Перкара Лемеи, – ты же получил, что желал.

Но возражение это еще больше разозлило юношу. Он вновь бросился на демона. И вдруг в пещере вновь воцарилась непроницаемая тьма.

– Ты собираешься поразить меня этой штуковиной? Мне это не слишком нравится! – уведомил его Лемеи, прячась где-то во мраке.

– Апад! Эрука! – завопил Перкар. – Зажигайте факелы!

Он размахивал вокруг себя мечом, но Лемеи был недосягаем. Отказавшись от бесполезной борьбы, Перкар опустился на колени, подложив под них меч, и достал из сумы тростниковый факел, трут и кресало. Ему удалось высечь несколько искр.

Но едва только трут начал тлеть, как позади Перкара вспыхнуло яркое пламя.

– Готово, – сказал Эрука.

– Хорошо, – одобрил Перкар. Он осмотрелся вокруг в надежде заметить Лемеи, но факел озарял только небольшое пространство.

– Зажги свой, – посоветовал Эрука.

– Нет, надо зажигать их по одному; они понадобятся нам, чтобы выбраться отсюда.

– Да, ты прав, – согласился Эрука.

Апад все еще оставался в сокровищнице, скорчившись на полу.

– Идем, Апад. Благодаря твоим стараниям мы вынуждены теперь спешить. Нам надо убираться отсюда немедленно!

Последнее слово, которое Перкар яростно выкрикнул, казалось, достигло сознания Апада. Пошатываясь, он поднялся на ноги.

Стараясь не глядеть на мертвую, Перкар подошел к полкам, где лежали мечи.

– Иди сюда с факелом, Эрука, – приказал он.

– Который же из них?.. – бормотал Перкар.

Ему подходил любой, даже тот, что он сейчас держал в руке. Перкар закусил губу, сознавая, что у них нет времени для раздумий.

– Каждый берите себе по мечу, – наконец решил он. – Свои оставьте тут. Нам надо бежать отсюда как можно скорее.

Для себя он выбрал длинный, тонкий меч с клинком цвета нефрита. Такого же цвета была вода. Сжав рукоять, он ощутил холодное жжение, такое же, как и в первый раз, но гораздо сильнее. Перкар несколько заколебался, прежде чем отстегнуть от пояса меч, сделанный богом Ко, – подарок отца сыну, чтобы тот стал мужчиной. Но, поколебавшись, он расстался с ним. Слишком тяжело было бы нести сразу два меча. К тому же собственный его меч не убивает богов, в этом Перкару уже пришлось убедиться. А этот, наверное, убивает. Он уронил свой меч и ножны и только тут понял, что уронил его прямо в лужу крови. И ножны, украшенные его матерью, покрылись красными пятнами. Здесь лежал халат, расшитый хранительницей, алый от крови и пламени факела. И вдруг Перкара, будто вспышка, озарила мысль: злодеяние, свершенное им, прорастет глубоко, росток уже проклюнулся из семени и неотвратимо увеличивается. Ему бы следовало понимать, какое зло он затевает.

Эрука спокойно выбрал себе оружие, но Апад стоял в растерянности, и Перкар сам предложил ему один из мечей. Апад молча кивнул и взял его. Он растерянно смотрел на убитую.

– Идем, – сказал Перкар.

Пристегнув новый меч, он заткнул за пояс незажженный факел и взял горящий факел у Эруки. Факел уже наполовину прогорел. Не дожидаясь товарищей, Перкар быстро вышел из грота и услышал за спиной их торопливые шаги. При свете факела пещера мигала множеством кровавых глаз, с укором на него глядевших.

Первый факел превратился уже в тлеющий огарок, и Перкар, не дожидаясь, пока он погаснет, зажег от него новый.

– Нам следует ускорить шаг, – сказал он Ападу и Эруке. – Стоит нам остаться во тьме без факелов, можно сразу же начинать погребальную песнь.

– Ты уверен, что мы не заблудились? – спросил Эрука.

– Уверен, – ответил Перкар. – Я хорошо запомнил дорогу.

– Если мы сбились с пути…

– Будь что будет, – ответил Перкар. – Не тратьте силы попусту. Поторапливайтесь!..

Но как они ни торопились, идти было очень трудно. Пол пещеры был неровным. В самых узких коридорах, сквозь которые приходилось протискиваться, Перкар с ужасом ожидал новых проделок Лемеи. Юноше повсюду чудилось хихиканье демона. Впрочем, жестокие выходки Лемеи казались ему менее страшными, чем возможность мести. Если родственники убитой находятся где-то поблизости, Перкару и его друзьям несдобровать. А то, что она – полностью или почти полностью – принадлежала к человеческому племени, это несомненно. Перкар стиснул зубы, чтобы подавить новый приступ тошноты; некогда было предаваться отчаянию. Он поклялся, что принесет жертву ее духу, хотя и понимал: проку от этого не будет. Ведь он не знал ни имени женщины, ни откуда она родом. Воспоминание о блестящих, безумных глазах умирающей неотступно преследовало его. Если даже его дары попадут к ней, она поймет, для чего он их приносит: чтобы хоть отчасти искупить содеянное. Как ни злился Перкар на Апада, он понимал, что сам во всем виноват. Апад и Эрука ни за что бы не проникли в пещеру, если бы ему, Перкару, не вздумалось отправиться туда одному. Он бросил вызов их мужскому тщеславию, пробудил стремление к подвигам и военной славе, которое возобладало в них над нежеланием отвоевывать новые земли у Балати. И потом, не гнев и не ярость, но страх заставил Апада убить хранительницу. Во множестве песен упоминались безобидные с виду создания, которые неожиданно для героя превращались в драконов и других опасных чудовищ. Ападу наверняка не давало покоя их поражение в битве с Безумным богом; дни и ночи он размышлял над тем, что предпринять в случае новой опасности. Лемеи обманул его, нашептывая всякие небылицы.

Но без меня он никогда бы не проник в пещеру. Будь я к нему внимательнее, мне удалось бы его остановить.

Конечно, им не следовало брать мечи, и среди них – меч с зеленоватым, как нефрит, клинком; сейчас он свисал у Перкара с пояса, хлопая по бедру.

Я убью Изменчивого, и тогда смерть хранительницы будет ненапрасной, она принесет Пираку всему миру.

Но и это звучало безнадежно. Он словно видел перед собой богиню Ручья, и в глазах ее был гнев – нет, скорее – слезы, ведь она знала обо всем, что он успел ради нее натворить.

Факел из тростника горел дольше, чем сосновый, но свет его был неярким, как от углей, и казалось, что он вот-вот угаснет. Перкару приходилось нести его осторожно, и это тоже мешало идти быстрее. Вскоре и этот факел догорел, и Перкар, застонав от отчаяния, засветил новый. Он не знал, сколько им еще предстоит идти, но был уверен, что факелов не хватит до конца пути. После этого им придется пробираться впотьмах, натыкаясь на стены, и неуловимый Лемеи будет хохотать над ними, потому что он может их видеть, а они его – нет.