Дети Великой Реки - Киз Грегори - Страница 30

Призрак походил на прозрачный бокал, который вдруг наполнили темным вином. Кровь по его руке перелилась внутрь, и теперь он больше не был смутным сгустком. Он стал мужчиной – совершенно отчетливо видимым человеческим существом. Хизи видела его так же явственно, как и жуткое привидение, которое напало на нее позавчера. Хизи пронзительно вскрикнула и бросилась прочь: с раннего детства она знала, что чем осязаемее выглядит призрак, тем большим могуществом он обладает. Представший перед Хизи юноша не внушал ужаса и не обладал большой силой; выглядел он печально, скорее даже испуганно. Он открыл рот, пытаясь что-то сказать, но тут облик его потускнел, расплылся в воздухе и, наконец, бесследно исчез. Преодолевая вернувшийся страх, дрожавшая с головы до пят Хизи все же подошла к месту, где он стоял. На полу была небольшая лужица, словно кто-то выплеснул стакан воды. Одна из капель отливала рубиново-красным, постепенно становясь розовой. Конечно же это была капелька крови.

В комнату ворвалась Квэй с испуганным воплем:

– Что это? Что случилось?

Хизи вновь растянулась на постели, старательно отводя взгляд от мокрого пятна на полу.

– Ничего особенного, – проговорила она. – Просто мне приснился плохой сон.

На следующий день, едва ей стало лучше, Хизи вернулась в библиотеку. Когда она вошла, Ган жестом подозвал ее к себе. Хизи приблизилась к столу, нетерпеливо дожидаясь, что он скажет. Ган молча вглядывался в рукопись, потом кивнул ей:

– Садись.

Хизи удивленно подчинилась и присела, оправив платье и поджав ноги. Ган, сурово взглянув на Хизи, вручил ей стопку листов и перевязанную нитью книгу. Затем протянул сухие чернила, камень для растирания туши, воду в кружке и перо.

– Перепиши иероглифы с первых семи страниц, – приказал Ган. – Выучи их наизусть. Вечером я тебя проверю. Надеюсь на твою память. Поняла?

– Я… – начала было Хизи, но Ган оборвал ее.

– Прими мои сожаления, – с лицемерной улыбкой проговорил он. – Это чисто риторический вопрос. Конечно же ты поняла, а если нет – я узнаю это к полудню, не так ли? – Он вновь углубился в рукопись. – Можешь сесть вон за тот стол, – заключил он, не поднимая глаз.

Озадаченная, Хизи уселась за стол и раскрыла книгу. Вдруг ее охватило радостное чувство: Ган задал ей то, чему уже учил!

Хизи возбужденно склонилась над заданием. Большинство символов были ей уже знакомы, но она все равно их переписывала. Однако число неизвестных Хизи иероглифов казалось устрашающим: она просто не понимала, сможет ли их выучить в такой короткий срок. Хизи аккуратно выводила их, повторяя написанные по бокам иероглифов имена, согласно современной слоговой азбуке. Это не всегда получалось: очень трудно было повторить их в точности. В книге иероглифы были элегантные, плавные. То, что получалось у Хизи, напоминало мелкие кляксы.

Вдруг она почувствовала, что рядом с ней стоит Ган. Уже пора? Она и не заметила.

Пока Ган безмолвно изучал написанное ею, Хизи нервно теребила кайму юбки. Она знала, что ему не понравится – Гану всегда не нравилось то, что она делала, но надеялась, что он не будет слишком недоволен.

Ган покачал головой и присел напротив.

– Нарисуй-ка сангалх, – велел он. Сердце у Хизи упало. Нарисовать этот иероглиф она могла: он был самый простой. Но не была уверена, что ей удастся изобразить все. Она думала, Ган укажет ей иероглиф по книге, а она прочтет его. Как наивно! Ведь все было написано в книге. Она осторожно вывела разомкнутый овал, означавший «горшок»; в древнем языке сангалх, в современном шенган. Ган продолжал спрашивать, и с каждым нарисованным иероглифом уверенность Хизи таяла, как и ее радость. Она подозревала, что, заставляя сидеть с ним в библиотеке, Ган хотел лишь унизить ее. Проблемы Хизи начались с выбора способов поиска Дьена, но стоило не отреагировать на первую неприятность, как Ган безжалостно засыпал ее множеством вопросов. Хизи чувствовала, что ответы где-то рядом, знать бы только, куда смотреть.

– Теперь нарисуй йвег, – потребовал Ган.

Она лишь коснулась пером бумаги, не в силах его вспомнить.

– Ну? – спросил Ган, когда ей показалась, что прошла целая вечность.

– Можно я скажу? – прошептала Хизи.

– Я тебя слушаю.

– Прости, Ган. Я пыталась – правда пыталась, но я не смогла все их вспомнить.

Хизи боялась поднять глаза, так как знала, что Ган терпеть не мог, чтобы она на него смотрела.

Ган вздохнул и медленно прошелся по библиотеке. Хизи собралась с духом.

– Никто не смог бы.

Она раскрыла рот от удивления.

– Закрой рот и слушай, – выговаривал Ган, нагнувшись к ней через стол. – Я хочу сказать, никто не выучил бы эту рукопись, если бы учил так, как ты. И вообще я удивлен, как ты еще можешь читать. Все хуже и хуже, – рассуждал он, – чтобы объяснить тебе, как пользоваться указателем, я должен учить тебя читать. Чтобы научить тебя читать, мне приходится разъяснять тебе, как надо учиться. – Он выпрямился. – Но ты от меня просто так не отделаешься. – Он поднял перо и дал его Хизи.

– Снова пиши сангалх, – приказал он.

Хизи подчинилась, смущенная более чем когда-либо. Сангалх не вызывал у нее затруднений. Он был почти похож на горшок – незамкнутый сверху овал.

– Чудесно, – сказал Ган. – Теперь пиши квэн.

И это Хизи знала. Он означал «огонь» и тоже был очень простым: извилистая линия сверху вниз, и еще две отходят от основания к сторонам, образуя с ними углы. Как и «горшок», это иероглиф походил на то, что обозначал.

– Теперь вэд, – продолжил Ган. Хизи дивилась его необычной терпеливости. К счастью, она знала и этот символ. Он значил «готовить»; однажды Хизи нацарапала его над дверью кухни. Дорисовав до половины, она в изумлении остановилась.

– Мне… мне никогда и в голову не приходило, – выдохнула она.

– Что не приходило? – спросил Ган.

– Вэд получается из квэна и сангалха. – Так оно и было, хотя они искажались: овал «горшка» немного сплющивался, но Хизи видела, что это все же был сангалх. Квэн – три волнистые линии соединялись с основанием – также сплющивались, а в центре через центр горшка проходила прямая линия. – Огонь и горшок. Приготовление еды!

Ган прочистил горло.

– Н'гэссэ.

– Я… я не помню его, – признала Хизи.

– Посмотри.

Хизи так и сделала. Теперь она сразу поняла, что перерисовывает: иероглиф совмещал в себе опять-таки горшок и символ слова «личность». Хизи быстро поняла его значение.

– Н'гэссэ раньше значило «тело», – размышляла она. – То есть они хотели сказать, что тело человека – это горшок?

Ган кивнул.

– На самом деле сангалх значит «сосуд», – объяснил он. – То, что содержит что-нибудь.

– Ясно, ясно! – Хизи забылась и захихикала. И как она могла быть такой тупицей?

– То же и с кораблем, да? Тут еще «дом» – сосуд с кем-то внутри! – Она набросала два иероглифа – не точно, но правильно. Теперь она поняла, что линии не были случайными загогулинами, а представляли собой более простые для написания символы.

Ган немного понаблюдал за ней, потом протянул руку и дотронулся запястья Хизи.

– А теперь нарисуй сью.

Сью – маленькая скрученная катушка – обозначал воду. Хизи написала его, но ее мысли вновь убежали вперед. Конечно же сью пишется в иероглифе «лед», а символ «плакать» означал «воду и лицо». Она нетерпеливо ждала следующего задания.

– Как будет «дорога»? – сказал он, используя современное, не древнее, слово. Хизи чуть помедлила, затем вывела нечто сложное и сама удивилась. Что-то вроде соединенных «воды» и «земли».

– Это должно значить топь, остров или что-то вроде, разве не так?

– Почему?

– Это же символы слов «вода» и «земля».

– Повтори медленно то, что ты сейчас сказала, – потребовал Ган, смотря на нее так, будто мог видеть ее мысли.

– Э-то сим-во-лы слов «во-да» и «зем-ля».

– Теперь только эти два слова.

– Ше, ньюн, – сказала Хизи, – вода, земля.

– Разве не похоже на шеньгу, «дорога»?