Перси Джексон и последнее пророчество - Риордан Рик - Страница 13

Я пытался на ходу просмотреть доклады Хирону. Тут были послания от полубогов, природных духов и сатиров со всей страны, они писали о происках монстров в последнее время. Сообщения удручающие, и мой мозг, страдающий синдромом «дефицит внимания в сочетании с гиперактивностью», вовсе не хотел вникать в эту информацию.

Повсюду происходили бои местного масштаба. Набор новичков в лагерь свелся к нулю. Сатирам не удавалось находить новых полукровок и приводить их на Холм полукровок, потому что по всей стране бродили монстры. Мы уже несколько месяцев не получали никаких известий от нашей подруги Талии, возглавлявшей охотников Артемиды, а если Артемида и знала, что с ними случилось, то нам она ничего не сообщала.

Мы зашли в домик Афродиты, который, конечно, получил пять из пяти. Кровати были застелены идеально. Одежда во всех шкафчиках разложена по цвету. На подоконнике стояли свежие цветы. Я хотел скинуть один балл за то, что весь домик провонял дорогими духами, но Аннабет меня не послушала.

— Как всегда, отличная работа, Силена, — сказала она.

Силена безразлично кивнула. Стена над ее кроватью была украшена фотографиями Бекендорфа. Она сидела на постели с коробочкой из-под шоколада на коленях, и я вспомнил, что ей принадлежал шоколадный магазинчик в Виллидже и что именно так она привлекла внимание Афродиты.

— Хотите конфет? — спросила Силена. — Мой отец прислал. Он думал… он думал, что это поднимет мне настроение.

— Вкусные? — спросил я.

Она покачала головой.

— Как картон.

Я ничего не имел против картона, а потому попробовал одну. Аннабет отказалась. Мы пообещали, что зайдем к Силене попозже, и пошли дальше.

Мы пересекли площадь и обнаружили, что домик Ареса конфликтует с домиком Аполлона. Часть обитателей домика Аполлона, вооружившись огненными бомбами, уселась в колесницу с пегасами и взлетела над домиком Ареса. Я прежде этой колесницы не видел, но она была вполне себе ничего — типичная прогулочная коляска. Скоро крыша на домике Ареса занялась огнем, и наяды из озера принялись ее тушить.

Тогда обитатели домика Ареса произнесли заклинание — и все стрелы у детей Аполлона превратились в резину. Они стреляли из лука, но резиновые стрелы просто отскакивали от ребят Ареса.

Мимо пробежали два лучника, преследуемые ребятами Ареса, которые на бегу выкрикивали стихи: «Ты мне заплатишь за проклятие это! Как мне обрыдли чертовы куплеты!»

— Кошмар, — вздохнула Аннабет, — опять то же самое. В прошлый раз, когда ребята Аполлона прокляли кого-то, те целую неделю сочиняли куплеты, никак не могли остановиться.

Меня пробрала дрожь. Аполлон был богом поэзии и стрельбы из лука, и я слышал собственными ушами, как он читает стихи. Я бы предпочел, чтобы меня пристрелили.

— А из-за чего у них сыр-бор? — спросил я.

Аннабет не ответила, делая пометку в своем свитке, — оба домика получили по единице.

Я вдруг понял, что смотрю на нее во все глаза… Это было смешно, потому что я видел ее миллион раз. Этим летом я догнал ее по росту, что стало для меня облегчением. И все же она казалась куда более взрослой. Это меня пугало. Нет, она, конечно, всегда была ничего, но теперь становилась просто красавицей.

Наконец она ответила:

— Из-за летающей колесницы.

— Что?

— Ты спросил, из-за чего у них сыр-бор.

— Ах да… Спросил.

— Они захватили ее в ходе рейда в Филадельфии на прошлой неделе. Там с этой летающей колесницей были некоторые из полукровок Луки. Домик Аполлона захватил ее во время сражения, но рейд возглавлял домик Ареса. И вот с тех пор они не могут решить, кому принадлежит эта колесница.

Мы пригнулись, когда колесница Майкла Ю спикировала на одного из ребят Ареса, который в ответ попытался его заколоть и обругать стихами — у него как раз здорово получалось рифмовать всякие ругательные слова.

— Мы сражаемся не на жизнь, а на смерть, а они поссорились из-за какой-то дурацкой колесницы! — возмутился я.

— Ничего, перебесятся. Кларисса скоро возьмется за ум.

Я не был бы в этом так уверен. Это вовсе не в духе Клариссы.

Я проглядел еще несколько докладов, и мы проинспектировали еще несколько домиков. Деметра получила четверку. Гефест — тройку, а следовало бы и еще меньше, но мы им дали поблажку за Бекендорфа. Гермес схлопотал двойку, что неудивительно. Все обитатели лагеря, не знающие, кто их божественные родители, помещались в домик Гермеса, а так как боги — народ немного забывчивый, то в этом домике всегда толклось полным-полно народа.

Наконец мы добрались до домика Афины, где все было, как всегда, в порядке. Книги ровно стояли на полках. Доспехи начищены. На стенах висели карты сражений и расписания. Только на койке Аннабет творился кавардак. Она вся была усыпана бумажками, а серебристый ноутбук Аннабет не включен.

— Влакас! — пробормотала Аннабет, то есть обозвала себя идиоткой по-гречески.

Ее заместитель Малькольм едва сумел скрыть улыбку.

— Ну да, гм… мы все остальное убрали. Не знали только, можно ли трогать твои записки.

Это они предусмотрительность проявили. У Аннабет имелся бронзовый нож, предназначенный для монстров и людей, которые совали нос в ее вещи.

Малькольм посмотрел на меня.

— Мы подождем на улице, пока вы закончите инспекцию.

Ребята Афины строем вышли из домика, а Аннабет принялась убирать свою койку.

Я неловко переминался с ноги на ногу, делая вид, что изучаю доклады. Даже во время инспектирования правила лагеря запрещали полукровкам разных полов находиться… ну, как бы вдвоем в домике.

Об этом правиле вспомнили, когда Силена и Бекендорф стали встречаться. И я знаю, кое-кто из вас может подумать: а разве все полубоги не являются родней по божественной линии? А если так, то разве всякие гулянки-свиданки не находятся под запретом? Но тут дело в том, что божественная линия с точки зрения генетики в счет не идет, поскольку у богов нет ДНК. Ни один полубог не станет встречаться с кем-то, у кого тот же самый божественный родитель. Ну, скажем, двое ребят из домика Афины… Никогда! Ну а если дочь Афродиты и сын Гефеста? Они же не родственники. Так что тут никакой проблемы нет.

По какой-то странной причине я думал об этом, глядя, как Аннабет наводит порядок. Она закрыла ноутбук, который прошлым летом получила в подарок от изобретателя Дедала.

Я откашлялся.

— Так ты… добыла какие-нибудь интересные сведения из этой коробочки?

— И еще сколько! — воскликнула она. — У Дедала было столько идей, мне сто лет нужно, чтобы все их разложить по полочкам.

— Да, — пробормотал я. — Это будет забавно.

Аннабет собрала в кучу свои бумаги — в основном зарисовки зданий и кипу записок. Я знал, что она хочет стать архитектором, но, раз получив хороший урок, больше никогда не спрашивал у нее, над чем она работает. Иначе она пошла бы нести всякую чушь про углы и точки опоры, пока у меня глаза на лоб не повылазили.

— Знаешь… — сказала Аннабет, убирая волосы за ухо, что она обычно делает, когда нервничает. — Вся эта история с Бекендорфом и Силеной. Она… заставляет задуматься. О том… что важно. О потере людей, которые для тебя важны.

Я кивнул. Мой мозг начал фиксировать всякие случайные подробности, например то, что она все еще носит серебряные сережки в виде сов — их подарил ей отец. Он у нее такой башковитый мужик — профессор военной истории в Сан-Франциско.

— Гм… да, — неуверенно пробормотал я. — Это… у тебя дома все в порядке?

Ну да, ну да, совсем идиотский вопрос, но я же нервничал, черт меня раздери! Аннабет посмотрела на меня разочарованным взглядом, но кивнула.

— Отец хотел взять меня в Грецию этим летом, — задумчиво сказала она. — Я всегда хотела увидеть…

— Парфенон, — вспомнил я.

— Ну да. — Она натянуто улыбнулась.

— Ничего. Не последнее ведь лето.

Не успел я это сказать, как понял, что сморозил глупость. Я был на пороге гибели. Через неделю Олимп может пасть. Если эпоха богов и в самом деле заканчивалась, то мир, который мы знали, должен был погрузиться в хаос. На полукровок будет объявлена охота до тех пор, пока нас не изведут всех до единого. Летних каникул у нас больше не предполагается.