Добрая фея - Митчелл Фрида - Страница 8

— Я в этом не уверен! — Генри сложил руки на груди и пристально посмотрел на нее черными глазами. — По-моему, вам следует отведать тарелочку-другую чечевицы по-эльзасски, приготовленной Николь.

— Простите?

— Вы слишком исхудали, и не только из-за аварии, — благодушно пояснил Генри. — Вы давно уже плохо питаетесь, это ясно по вашей хрупкой комплекции.

Какая наглость! Да как он смеет говорить такое! Хилари постаралась сохранить спокойствие, но Генри, впившись в нее аспидным взглядом, не унимался:

— Скажите, что я не прав!

— Простите, но я привыкла сама решать, что мне есть! — выпалила Хилари.

Он самодовольно ухмыльнулся, услышав такой ответ, и наставительно заметил:

— Не забывайте, Хилари, что вам предстоит взять на себя ответственность за воспитание моего сына! Это дает мне право следить за вашим питанием и самочувствием. Я хочу быть уверен, что вы едите вкусную и здоровую пищу, высыпаетесь и вообще всем довольны.

— Мне так не кажется! — возмущенно воскликнула Хилари.

— В этом я не сомневаюсь, — невозмутимо констатировал он.

Для мужчины у него чересчур длинные и густые ресницы. Это открытие повергло Хилари в шок.

— Я вполне способна исполнять свои обязанности и отвечать вашим требованиям, — холодно процедила она сквозь зубы и густо покраснела, заметив смешинки в его глазах. — И хочу сказать, что…

— Я знаю, что вы хотите! — рассмеялся Генри.

Хилари остолбенела: да он издевается! Не дав ей опомниться, Генри распахнул дверцу машины, приглашая ее сесть, а сам занял место водителя.

— Я рад, что вы прилетели, Хилари, — просто сказал он, трогая автомобиль с места. — Доминико нуждается в твердой и заботливой руке. Вы поможете ему обрести уверенность в себе.

Доминико. Лишь сейчас Хилари поняла, что слишком предвзято относится к Генри, и устыдилась своих подозрений. Ведь он же говорил, что ей предстоит взять на себя роль матери его сына, но она легкомысленно не придала этому значения, вбив себе в голову совсем другие мысли. Хилари стало стыдно. В самом деле, с чего бы это Генри Тренту проявлять интерес к гувернантке! Какая же она дура! Да такому мужчине достаточно лишь пальцем поманить, и любая женщина падет к его ногам!

— Я понимаю, что вам будет трудно выполнять свои обязанности в полном объеме, пока вы не поправитесь окончательно, — непринужденно заметил Генри, нажимая на педаль газа. Тем не менее Доминико начнет исподволь к вам привыкать, что весьма полезно для общего успеха. Пока все идет довольно хорошо.

Автомобиль начал набирать скорость. Хилари глубоко вздохнула и молча кивнула, не оправившись от стыда за свои греховные домыслы.

— До виллы мы доберемся за два часа, — покосившись на ее покрасневшее лицо, сказал Генри, — а вы, как я полагаю, до смерти проголодались. Пожалуй, мы заглянем по пути в один уютный трактир: там чудесно готовят!

Тонкий запах его лосьона и мужская агрессивная аура, заполнившая салон, пробуждали в Хилари совершенно неуместные ощущения, почти животные инстинкты. Поймав себя на этой мысли, она расправила плечи и постаралась успокоиться. Это пустяки, убеждала она себя, любая женщина на моем месте отреагировала бы точно так же. Просто рядом со мной сидит зрелый мужчина в самом расцвете сил, и у меня сработал естественный инстинкт, ответственный за продолжение человеческого рода. Все нормально, не нужно волноваться.

— Может быть, лучше отложим обед до вашего дома? Я перекусила в полете.

— В самолетах кормят консервами и полуфабрикатами, разве это еда? — Генри поморщился, походя разрушив приятное впечатление Хилари от отведанного в салоне первого класса угощения. — К тому же я не завтракал и проголодался, у меня, как говорится, сосет под ложечкой, пора заморить червячка. Забавное выражение, не правда ли? Сразу и не сообразишь, как лучше его перевести на французский. Или вот еще — «откинуть копыта», «пойти по миру».

Хилари сообразила, что он желает разрядить обстановку.

— Я хочу, чтобы Доминико понимал такие обороты, — продолжал Генри. — Он хорошо говорит по-английски, но ему нужно освоить простой разговорный язык. Я не хочу, чтобы он выражался фразами из учебников. Согласны? Чересчур книжная речь кажется постной.

— Вы правы.

— Скажите, а почему вам дали такое имя? — неожиданно поинтересовался Генри, глядя прямо перед собой.

Хилари совершенно не хотелось обсуждать с ним этот вопрос. Ей вообще предпочтительнее было бы уклониться от разговоров на личные темы с этим большим и пугающе привлекательным мужчиной. Но это может показаться странным в сложившихся обстоятельствах, подумала она, и заставила себя ответить:

— Так решил отец.

Самой Хилари собственное имя не нравилось — Генри догадался об этом по ее интонации.

— А чем занимается ваш отец сейчас? Он не жалеет, что уехал из Англии?

— Папа умер полтора года назад. — Хилари резко замолчала, удрученная неприятными воспоминаниями.

— Простите, я не хотел огорчить вас, — упавшим голосом сказал Генри, сожалея, что затеял этот разговор.

Хилари проглотила слезы и передернула плечами.

— Вы не виноваты, в жизни такое случается.

Она, разумеется, умолчала, что отца подкосило известие о ее преждевременных родах. Сама Хилари долго и тяжело болела и не смогла вылететь в Австралию на похороны. В свою очередь, и самые близкие Хилари люди — мама и сестра — оказались не в состоянии прилететь в Англию и поддержать ее в нелегкое время. Так одна беда повлекла за собой целую цепочку трагедий, поразивших ее семью из-за неверности Макса.

Даже теперь Хилари частенько просыпалась по ночам от кошмаров, не в силах поверить, что отца больше нет. Врачи сказали, что Хилари быстрее смирилась бы с утратой, если бы присутствовала на похоронах и вместе с другими выплакала свое горе. Но врачи не знали нюансов…

— Вы чересчур напряжены, — сказал Генри. — Расслабьтесь и наслаждайтесь поездкой.

— Я чувствую себя превосходно! — заверила Хилари.

Автомобиль остановился на перекрестке перед красным сигналом светофора, недовольно рявкнув мощным мотором. Генри прищурился и окинул спутницу изучающим взглядом.

— В самом деле? — На его бесстрастном лице не дрогнул ни один мускул.

Хилари потупилась и сжала кулачки так, что костяшки пальцев побелели. Ей нечего было ответить, и она молча уставилась в окно, пытаясь сохранить невозмутимость. Все будет замечательно, просто великолепно, убеждала она себя. В голове крутилось выражение, заготовленное для первого урока с Доминико: «Из огня да в полымя».

Постепенно внутреннее напряжение стало спадать. Автомобиль жадно поедал мили, проносясь мимо горного хребта, позолоченного мягким солнечным светом. Это было захватывающее зрелище!

Какой-то согбенный старик вел за собой по обочине ослика, ушастую голову которого венчала огромная соломенная шляпа. Хилари усмехнулась: бывают же чудеса на белом свете!

В последнее время жизнь казалась ей бесконечным боем, в котором испытываются на гибкость и прочность ее мозговые извилины и нервы. Иногда возникала уверенность в скором очищении от скверны тяжких воспоминаний и мерзких кошмаров, надежда, что Валери и другие близкие друзья не зря стараются ободрить и обнадежить ее, предрекая скорое выздоровление. Но порой хандра низвергала ее в темную пучину депрессии, и тогда казалось, что ей не суждено увидеть свет в конце тоннеля.

Мать уговаривала Хилари перебраться в Австралию. Хилари дважды навещала родных после смерти отца, но жить в Южном полушарии ей не хотелось. Она была рада, что сестра и мать сумели превозмочь утрату близкого человека и найти свое место в незнакомой стране.

Хилари чувствовала себя не в своей тарелке в их новом доме. Возможно, причиной тому стала кончина отца, еще более вероятно — привычка к самостоятельному существованию в собственном гнездышке. Однако те две поездки в Австралию вполне убедили Хилари в том, что ей не стоит менять обстановку и образ жизни. И она предпочла одиночество.