Реникса - Китайгородский Александр Исаакович - Страница 7

Какие лучи отражаются, какие пропускаются тем или иным веществом, изучает огромная область физики, именуемая спектроскопией. Причина поглощения и рассеяния превосходно известна – она связана с электронной и атомной структурой молекул вещества.

Должно быть понятно даже самому наивному человеку, что цветная бумага, лежащая в светонепроницаемой кассете, просто не имеет цвета. До нее, во-первых, не дошел свет от источника (солнце, лампа и т. д.), во-вторых, если он до нее как-то и дошел, то, отразившись от нее, не вышел. Понятие цвета в темноте не имеет смысла. О цвете в темноте можно говорить не с большим успехом, чем о мелодичности непроигранной патефонной пластинки.

Но, может быть, человек обладает способностью судить об электронной структуре листа бумаги, заключенного в кассету?

Да нет, не получается.

Фундаментальный принцип атомной физики утверждает, что суждение об электронной структуре равносильно суждению об энергетических состояниях вещества. Ведь сведения об энергетических возможностях предмета могут быть получены только путем наблюдения переходов из одного его состояния в другое. А эти переходы и есть не что иное, как процессы излучения или поглощения света.

Так что ничего не поделаешь, информации об электронной структуре вещества надо в виде света пробираться через стенки кассеты. А свету взяться-то неоткуда!

Но даже если бы наш красный лист внутри непрозрачной кассеты подсвечивался бы помещенной в той же кассете маленькой лампочкой (то есть проявил бы свой цвет), то чудо не проявилось бы, поглощение света стенками кассеты может быть количественно оценено.

Ученым-светофизиологам превосходно известны количества световых порций, необходимых для создания зрительного изображения на сетчатке глаза. Светонепроницаемая – значит светонепроницаемая. Видение в условиях, когда видеть невозможно, есть чудо.

Честно говоря, даже неловко давать разъяснения этого порядка. И я никогда бы не стал подозревать в такой степени безграмотности так называемого «среднего читателя» если бы не упомянутые газетные статьи и, главное, отношение к ним читательской публики, с которым я сталкивался.

Причины, видно, в том, что логическое мышление требует усилия. Разумеется, проще и легче заимствовать «свои» мнения из так называемых авторитетных источников, чем доходить до них своим умом.

Как будто существует и другое обстоятельство – какое-то психологическое противление идее о существовании законов природы, которые действуют без исключения.

– Откуда вы знаете, – спрашивает этакий «пытливый ум» – что законы природы не могут нарушаться, что камни всегда падают на землю, а люди никогда не будут рожать ослов?

Нельзя логически обосновать незыблемость законов природы. Имеется и имелось множество любителей схоластических рассуждений по этому поводу. Выводы их сводятся к одному: я знаю, что я ничего не знаю; или – я знаю лишь одно свое существование.

Не надо вступать в спор со вздорными софистами (об этой категории «прогрессистов» мы поговорим позже). Отвернитесь лучше. Помните, что человек не имеет права забывать об эмпирической природе своих знаний. Нерушимость законов природы доказывается человеческой практикой. На протяжении многих поколений люди имели возможность убедиться в том, что если солнце всходило на востоке миллион раз, то оно выглянет в миллион первый. Если миллиарды людей сотни раз убеждались в том, что камень, выпущенный из рук, падает на землю, то нет места сомнению в этом правиле. То, что является обобщением человеческого опыта, незыблемо, и на этом построено наше существование.

Что день грядущий…

«Беспредельные возможности науки» – эти крылатые словечки беззаботно порхают по страницам романов и газетных статей.

Да, в некотором смысле наука беспредельна. Здание науки находится в состоянии непрерывного строительства. Входят в строй и подводятся под общую крышу отдельные секции. Но никто не возьмется назвать срок окончания всего строительства. Вот в таком смысле наука действительно беспредельна.

Но это совсем не означает, что наука способна переварить любую комбинацию фактов. И из сказанного ни в малейшей степени не следует, что научное здание находится в состоянии перестройки и что инженеры, строящие это здание, по первому возгласу любого дилетанта готовы сломать любой из возведенных корпусов и на его месте воздвигать новый. А именно так, к сожалению, думают многие. И таких людей нисколько не смущает утверждение любой рениксы.

– Подумаешь! – рассуждают они. – Пройдут десятилетия, и наука доберется до понимания сегодняшних тайн.

Или:

– Противоречия с современным уровнем знания?! Что за печаль! На то вы и ученые с широким кругозором. Ломайте ваше здание, чего его жалеть, стройте новое.

Разумеется, им не жалко, не они строили.

А вот ученым действительно жалко. И не только на перестройку, даже на замену одного треснувшего кирпича исследователи идут с превеликой осторожностью. И пойдут лишь тогда, когда будет достаточно неоспоримых фактов, свидетельствующих о необходимости такой замены.

Что же касается полной перестройки, то пока в ней нужды нет. И нет опасности, что за сколько-нибудь фундаментальную реконструкцию придется взяться когда бы то ни было впредь!

– Как так! – воскликнет иной читатель научно-популярной литературы. – Что это за консерватизм! Как это не придется перестраивать, когда наука только и делает, что перестраивается! Вы что? Забыли про теорию относительности, про квантовую механику?

Нет, не забыл. А, напротив, остановлюсь сейчас на этих вещах подробней. Моей целью будет показать, что наука развивается поступательно, что предыдущие ее завоевания не отменяются последующими, что новые приобретения науки относятся к новым условиям, с которыми не сталкивалась «старая» наука.

Лучше всего познакомимся с этой важной особенностью науки на примере механики.

Совсем-совсем давно великий Исаак Ньютон сформулировал свои законы механики. Записанные по-латыни крупным шрифтом, они украшали сумрачную физическую большую аудиторию старого Московского университета на Моховой улице, где я учился. Они напоминали о вечности и незыблемости науки, о великих ее свершениях, о ее могуществе – способности предвидеть события, предвычислять траектории комет. Они были флагом, знаменем, символом того отряда человечества, к которому мне хотелось принадлежать.

Сотни, тысячи задач решались с помощью этих законов. Достаточно задать систему тел, силы, которые действуют на эти тела, их направление и изменение во время движения, и вы будете знать про движение этих тел всё. Вот, скажем, данное тело: направится ли оно вправо или влево, ускорится или замедлится, в какой момент доберется вот до этого места и в каком направлении продолжит отсюда свое путешествие.

Правда, десятки страниц, исписанных формулами, должны лечь на стол одна за другой, но ответ будет найден – ответ на все вопросы, которые вам только захочется поставить. Не верите? Пожалуйста, проверяйте. Расхождения с опытом не будет. А будет предсказано движение во всех деталях.

Первое предсказание такого рода и его триумф хорошо известны. (Я сейчас представляю себе, как поморщится мой редактор. «Бог мой! – воскликнет он. – Опять пример с Леверье, описанный во всех книгах и даже в другой книге того же автора».)

Хорошо, деталей не будет. Но всё же, дорогой читатель, знайте и помните. С помощью законов механики Ньютона было рассчитано, в какое время и в каком месте должна находиться неизвестная до тех пор планета, и потом (чувствуете – потом!), планета была обнаружена именно там и именно тогда, где и когда это предписали законы Ньютона.

Бесчисленным является количество задач, решенных при помощи законов Ньютона.

Бесчисленным является число механизмов и машин, которые построены и успешно действуют на основе этих законов.

Да, ускорение тела строго пропорционально действующей на него сумме сил. Да, силы в природе встречаются только равными и противоположно направленными парами. Да, тело, предоставленное самому себе, будет двигаться прямолинейно и равномерно, и только вмешательство сил может вывести его из этого состояния.