Вечник - Кирпичев Вадим Владимирович - Страница 3

— Что? Кто это там скулит?

Бровастый повел богатырскими плечищами, обернулся. Накатанные мышцы шеи залились в камень, глаза — в щелочки. Увидев монаха, заскучал.

— Вали, преподобный, от греха подальше, — сказал он, а когда до него дошла собственная острота — захохотал.

— В последний раз повторяю: пошли вон отсюда. Оба.

Интонации молодого человека были прежние, далеко не монашеские. Здоровяк поднялся.

— Ну, ты сам этого захотел.

— Врежь ему, Мятый, врежь! Ну врежь!

Сутулый дружок его буквально подпрыгивал на месте, показывая, как бы он сам это сделал.

За соседними столиками стали оборачиваться. Кое-кто поспешил отойти в сторону, а девушки и не думали уходить. Они с откровенным любопытством ждали, чем все закончится.

Обходить стол? Зачем! С невероятной для его туши легкостью бровастый махнул прямо через него, но монах уже исчез. Дерюга с треском полетела на пол, и, выйдя из вихревого пируэта, бровастого встретил, прилаживая на темные волосы фуражку, визкап полиции.

Офицер швырнул любителей цветастых рубашек к плоскому гранитному камню — одному из тех, что украшали террасу, — заставил упереться в него руками, широко расставить ноги, считал стэлсы, сноровисто обыскал, после чего под общее улюлюканье и свист спустил с лестницы. Громче всех свистела забравшаяся в кресло с ногами блондинка.

Тряся кулачком, патлатый еще что-то кричал с нижних ступенек, явно угрожая, но барабаны ударили сильней, и дружок поспешил вдернуть его в карнавальный водоворот.

Девушки переглянулись. Блондинка медленно вытянула свою безукоризненную ногу и, зацепив носочком ажурной туфельки кресло, толкнула его к офицеру.

— Давай, визкап, причаливай, только не воображай, что спас нас. С нами никогда и ничего не случается.

Под ногой блондинки как раз виднелось темное пятнышко — все, что осталось от раздавленного жука-коринтаса, — но молодой человек промолчал и повернулся, чтобы уйти.

— Постойте, офицер.

Золотоволосая девушка живо поднялась, взяла его за руку, и тут свершилось маленькое чудо. До этого мгновения она была в невидимой тени своей ослепительной белокурой подружки, но стоило ей сделать одно-единственное движение, чуть улыбнуться, как блондинка застыла, словно манекен за пыльным витринным стеклом.

— Прошу вас, садитесь. Вы ведь не оставите нас без защиты?

Девушка улыбнулась доброй королевой, и офицер покорно, как зачарованный, сел в кресло. С такой улыбкой она имела право повелевать.

На столике появились три бокала с ярким рубиновым напитком. Золотоволосая незнакомка, опередив офицера, прикоснулась своими изящными стэлсами к голубому фонарику в центре стола, и тот погас. Счет был оплачен. Девушка явно не собиралась ждать, пока оставшиеся считанные мгновения дохромают до стэлса Безвременья и когда уже не придется платить. Судя по ее порывистым движениям, она не любила ждать.

Зазвенели бокалы, и она спросила:

— Как вас зовут, офицер?

— Визкап полиции Бруно Джагрин.

— А нас…

Договорить ей не удалось. Мир задрожал до самых основ. Канонада фейерверка загромыхала с новой силой. Вся громада Йозера Великого завулканировала разноцветными огнями.

Огни летели наискосок вверх, падали с небес с воздушных шаров, расцвечивали горизонты. Ресторанный пол качнуло — так охнула утробно многомиллионная толпа, увидев, как большая из двух лун украсилась разноцветными вспышками. Это было приветствие из космоса.

Стэлс Безвременья начался.

— Феста, Феста, Феста, — звучало на разные голоса. Все лица были обращены к желтой луне в короне из фейерверков. И тут же столики стали заполняться бокалами, блюдами, хрусталем — начинался самый долгожданный стэлс карнавала. Время было отменено, и шум стоял невообразимый.

Золотоволосая что-то кричала, показывая то на себя, то на подружку, ушедшую любоваться космическим фейерверком к балюстраде, но разобрать нельзя было ни слова.

— Что? Не слышу.

— Вы поняли, как нас зовут?

Шум начал стихать.

— Нет. Но я уже дал вам имена.

— Интересно, какие?

Убедившись, что блондинка далеко, Бруно наклонился к золотоволосой девушке. Глаза ее тоже были золотистыми, по моде сезона, но с оттенком солнечного золота.

— Золото и Серебро.

На миг девушка закрыла свое лицо маской-спектром. Надменный лик богини Первого Юга мелькнул перед молодым человеком и исчез.

— Карнавальные маски у нас есть. Теперь будут и имена-маски. Золото и Серебро — мне нравится, но… — она приложила палец к губам и еле заметно кивнула в сторону блондинки, которую молодой офицер назвал Серебром. Та с бокалом в руке возвращалась к столику.

Бруно стал складывать куртку монаха, чтобы спрятать ее в котомку.

— Так какой из ваших костюмов карнавальный? Полицейского? Монаха?

— Оба настоящие.

— А это что? — Золото ткнула пальчиком в желтую секирку, вышитую на монашеской робе прямо напротив сердца.

— Знак монаха-вечника. Только что закончилось мое последнее полицейское дежурство, и с этого стэлса я наконец-то могу стать монахом. Этого момента я ждал целых два года. Можно сказать, сбывается моя мечта. Испытательный срок в миру истек, завтра пишу рапорт и возвращаюсь в Джампилангр давать обет, а сюда вернусь уже проповедником.

— Жаль, мундир вам больше к лицу. Нет — к глазам. Я сразу заметила, что глаза у вас интересные, необычные. Говорят, у меня абсолютный взгляд на такие вещи. А Джампилангр — это где?

— Боюсь, вам это неинтересно.

— Не обижайтесь, Бруно. Здесь юг Юга, здесь все заняты только собой, а многие и вообще думают, что мир заканчивается за стенами Йозера Великого. Джампилангр, что это? Мне действительно интересно.

— Одна из семи древних столиц Восточного архипелага. Там я прошел обучение в Храме Вечности. Моя специальность звучит довольно внушительно: «Храмостроитель-проповедник восточных территорий, архипелагов и всего Юга». Плюс пять дипломов к ней, из которых два гражданских.

— Санфар меня раздери! — Серебро, до этого спокойно курившая змейку, вдруг резко хохотнула и со стуком поставила бокал на столик. — Тут бы один получить.

Она повернулась к Бруно, и он впервые заметил, насколько бесцветны ее глаза. Их просто не было. Такими пустыми глазницами могла на него смотреть мраморная богиня, украшающая площадь тысячи лет тому назад затонувшего города.

Затянувшись, Серебро спросила:

— А как ты вообще попал в наш ухоженный вертеп, монах? Что ты тут ищешь?

У блондинки явно был особый талант. Она умудрилась задать Бруно самые неприятные для него вопросы.

— Что замолчал, монах?

— Хорошо. Отвечу так: наставник решил, что я не готов к труду проповеди Вечности и положил мне два года испытаний. Я выбрал работу полицейского. Своеобразный пост духа. Теперь срок истек, и я возвращаюсь в монахи-вечники.

— Постники, вечники — бред какой-то. — Серебро решительно загасила змейку. — Надоело. Люди развлекаются, народ валит на вертикалку, а мы? Не понимаю, что вообще можно проповедовать в век биокомов?

— То, что монахи-вечники проповедуют уже восемь тысяч лет — идею Вечности. Время не должно разделять людей. Мир, разделенный стенами времени, всегда в шаге от гибели. Вечники и должны найти слова, которые сокрушат эти стены.

— Словами? Стены? Еще один болтун. Господи, как все они надоели.

— Но разделенный мир несправедлив. Его надо изменить.

Закурив очередную змейку, Серебро выдохнула дым в лицо офицеру.

— Мальчик, а у тебя хватит силенок?

— Не надо так, — Золото поспешила положить руку на плечо подружки, — а то наш бравый офицер пожалеет, что спасал нас.

— Плевать. Сегодня карнавал, я развлекаться хочу, а не трепаться. Меня уже тошнит от вашей болтовни и от сопляков, в уютных ресторанах и барах перестраивающих миры.

— Зачем ты так? Вдруг у Бруно получится.

— Ха! — блондинка хохотнула. Затем выгнулась молодым сильным телом, наклонилась к офицеру и постучала пальчиком по плоской гранитной плите за его спиной. Пустые безумные глазницы красавицы смотрели в упор.