«Белая чайка» или «Красный скорпион» - Кирицэ Константин - Страница 17

Эта встреча явилась всего лишь началом. Я еще толком в себя не пришел, как увидел Сильвию, спускавшуюся по лестнице под руку с Дорианом. Она даже не ответила на мое приветствие или, может быть, кивнула так, что я не заметил. Не заговор ли это какой-нибудь против меня? Тогда кто его возглавляет?

Нельзя было колебаться ни минуты. Я встал перед Сильвией. Как стена.

— Просил бы вас уделить мне несколько минут, — выговорил я с таким спокойствием, которого в себе и не подозревал.

— У госпожи нет времени! — резко ответил архитектор.

Даже не взглянув в его сторону, я произнес:

— Чтобы выступать от ее имени, вам необходимо пройти в вашем развитии несколько веков, быть может, начиная со времен Калигулы, с обязательной остановкой в периоде дарвинизма…

Не знаю, понял ли он меня, но мои слова не помешали ему ответить с видом явного превосходства:

— Послушайте, господин хороший, ваша чушь впечатления на меня не производит, ваша профессия — тем более. Вы рискуете превратить меня в своего врага, хотя делить нам нечего. Если вы будете упорствовать, я буду жесток и решителен. Без лишних слов! Ваше присутствие оправдано в другом, более темном и более плебейском обществе. Здесь же вас поджидают одни опасности. Это кажется парадоксальным, но это чистая правда. Вот так, без лишних слов!

То есть и он считал меня полицейским! Вероятно… то есть более чем наверняка, и Сильвия тоже. Этот болван стал шарить у себя в карманах, проверяя их содержимое, после чего развел руками и сказал мне:

— С моей стороны никаких жалоб. У меня ничего не пропало, даже сигареты на месте…

Это вывело меня из себя и опустило до базарного уровня:

— Да нет, в вашем стаде пропало несколько ослов, у которых вам порой не мешало бы позаимствовать немножко ума и здравого смысла…

— Ну, — дипломатично скривился Дориан, — мне жаль вас, хотя руки у меня чешутся…

Сильвия остановила меня молниеносным взглядом. Я поблагодарил ее:

— Избавлю вас, по крайней мере, от недельного одиночества…

Думаю, я не преувеличивал. Врезать бы архитектору, он неделю проторчал бы в больнице. Мне показалось, что Сильвия улыбнулась, но я был слишком взвинчен, чтобы воспринимать даже радостные знамения.

Расстроенный, я двинулся в пансионат. Но и там что-то произошло. Если даже лицо Дана изменилось, как же тогда выглядел Раду? А я ведь пришел к ним искать душевного равновесия…

— Все кончено! — увидев меня, выкрикнул Дан. — Мне остается биться головой о стенку. Она замужем, имеет ребенка, но говорит, что готова развестись…

— А разве ты сам не хотел чего-то неизвестного, безымянного, непостоянного? — почти набросился я на него.

— Сам не знаю, чего я хотел… Знаю только, что я, как дурак, бегал за… этой, как ее… за химерой. Хватит! К черту их всех!. Жаль только, что вчера ты не зашел на нее взглянуть. Честное слово, стоило бы. Нас осаждало множество артистов. Некоторые даже предлагали ей ангажементы:… А сицилиец шептал, что заберет ее с собой в Палермо. Хорошо, что я вовремя успел поймать его руку и немножко сжать… Но теперь я свободен и, если ты не против, попробую провести крупную операцию. Объект — королева. Начну наступление неожиданно и решительно. Пауль заронил мне в голову новую идею.

— Кое с чем я не согласен, — заранее предупредил я его. — Сильвия восстановила отношения с архитектором, а идеи Пауля не всегда удачны. А архитектор Дориан…

— Ты-то чего выступаешь в защиту этого скота? Пусть только меня заденет! Набью рожу. Нос лепешкой сделаю… Смотри, Энеску. Даю руку на отсечение, что через 24 часа королева полностью и безоговорочно капитулирует. Благодаря стратегии внезапного нападения.

— Низость!

Тот же голос, та же интонация, так же неожиданно, как тогда, во время игры в бридж. Господин Марино неподвижно сидел на скамейке, стоящей перед пансионатом и скрытой кустами, и говорил, ни к кому не обращаясь. И сразу ушел, скрывшись за углом гостиницы. Куда бы он мог двигать? Мы с Даном пожали плечами, но тревога, охватившая нас, становилась все сильнее.

Я хотел войти внутрь, но Дан остановил меня:

— Пауль уехал в театр, а Раду… Лучше тебе не ходить к нему. Боюсь, как бы он не покончил с собой. Нужно будет непременно устроить ему тайную встречу с Еленой.

— Господин адвокат Жильберт Паскал, — объявил я, — решил уехать ночным поездом. И не один…

— Какая жалость! — огорчился Дан. — Как мы теперь, черт возьми, до конца доживем с этим Раду? Знал бы я, что он окажется такой тряпкой. Как баба, ей-богу… видел бы ты, какие крали на него вешались в субботу на гулянье. Сущий кретин. Другие жизнь отдали бы, чтобы хоть денек покрасоваться его вывеской… Черт бы его побрал! Только Елену ему подавай!

— А как, — вспомнил я, — обстоят дела с пари нашего сицилийца?

— Разве он тебе не сказал? — удивился Дан. — Или ты с ним не виделся? Он объявил, что отбывает в Палермо, как раз сегодня, вечерним пароходом.

— Не может быть! — усомнился я. — Думаю, это очередной маневр. Он хочет усыпить бдительность неких стражей, чтобы спокойно пробраться в известный альков. Великий плут, твой сицилиец.

— Клянусь! — настаивал Дан. — С Паулем он уже попрощался… Впрочем, не связан ли его отъезд с другим отъездом?.. Вот оно что! Хочет выйти на Елену без соперников! И едет за ней в Бухарест! Потрясающе!.. Кстати, ты в конце концов выяснил, кто полицейский?

Я рассказал ему, что случилось у меня с адвокатом Жильбертом Паскалом, с Сильвией и с архитектором Дорианом. Лицо Дана просветлело, и он затрясся от смеха, как истеричка. Я ушел. Гостиницу отделяли от пансионата всего несколько метров, но, пока я их преодолевал, на меня обрушился такой залп дождя, что в холл я ввалился промокшим до нитки. Во мне все клокотало, и не потому что меня окатило тонной воды, что в конце концов немного даже взбодрило, а из-за того, что типы из гостиной, особенно архитектор Дориан, как раз прохаживались на мой счет. Они посмотрели на меня как на мокрую курицу. Я стремглав взлетел в свою комнату и через пару минут вернулся в костюме, похожем на тот, что был на Дане при нашей первой встрече, с той лишь разницей, что брюки у меня были нормальной длины.

Дон Петрини сидел в баре. Он сразу же догадался, о чем я его собирался спросить.

— Да, mio caro amico [10], — грустно промолвил сицилиец. — Сегодня у меня состоялся разговор с Палермо. Я не могу более задерживаться ни на минуту… Через несколько часов… Все! Прощай, Мамайя, прощайте, друзья, прощайте, лапочки… Так вы их называете? Я отнюдь не сожалею о нескольких днях, проведенных здесь…

Я не знал, чему верить. Сицилиец, казалось, говорил совершенно искренне. И все же я рискнул задать свой вопрос:

— А вы так и уезжаете несолоно хлебавши?

Он вздрогнул и невольно огляделся по сторонам.

— И солоно и сладко… — прошептал он мне. — Я должен оставаться джентльменом, но кое-что могу тебе открыть, — одна из них приедет в Палермо, быть может, и другая… попозже…

— То есть вы выиграли пари? — ужаснулся я.

— Не одно, а целых два! И хватит об этом! Больше никто об этом не знает… и не должен знать.

Я был настолько ошеломлен, что не помню, как мы расстались. Наверное, он даже обнял меня. Выиграл два пари… То есть?.. Вранье, или?.. А кто вторая? И кто первая?.. Я видел, как он прощался с Сильвией, и у меня на душе полегчало. Своим поведением он не походил на человека, переступившего порог целованья ручек… Выходит, пала Елена! Или все это просто треп?.. А рыженькая?.. Ну что я за идиот? Какое мне дело до баек дона Петрини?! К черту!

Вдруг появился Дан и накинулся на меня:

— Это ты шутку выкинул с моим подводным костюмом? Знай, что я терпеть не могу глупостей!

— А я не терплю глупцов! — разозлился я. — Какое мне дело до твоих костюмов? Будь то хоть костюм парашютиста, хоть кардинала, — мне не нравится носить чужие костюмы. Поищи у кого-нибудь другого.