Часовой ключ - Щерба Наталья Васильевна - Страница 5

Было еще одно обстоятельство, и тоже довольно-таки странное… Однажды, проснувшись глубокой ночью, Василиса обнаружила, что стоит возле приоткрытого окна. На черном беззвездном небе сияла полная луна, а руки Василисы слабо и нежно светились в темноте. Она, как завороженная, сложила ладошки вместе – они наполнились голубыми и синими мерцающими искрами. Василиса встряхнула руками, и комната на миг осветилась фейерверком серебристо-синих огней. На какой-то миг девочке показалось, что через полотно света проблескивают цифры… А потом все исчезло. Василиса подумала, что ей это приснилось, но на следующее полнолуние хождение во сне и загадочные циферки повторились вновь. Никому, даже Лешке, об этом Василиса не рассказывала, решила сначала сама разобраться.

Часы пробили семь. У-у-у, воспоминания совсем захватили Василису, а ведь давно пора выбираться из библиотеки.

Она сидела на своем любимом месте – на подоконнике, спрятавшись за малиновой шторой. Здесь она и читала всю ночь при свете маленькой свечи. В доме было проведено электричество и центральное отопление, но ими почти не пользовались, предпочитая свечи и камины. Госпожа Азалия любила повторять, что господину Огневу больше нравится живое пламя, а не жалкое подобие в виде электрических ламп.

Василиса собралась вылезти из своего укрытия, чтобы, как всегда, немного поразминаться с утра в библиотеке: надо было готовиться к лету, тренер не даст спуска. Правда, пустят ли ее в летний лагерь на целых три недели? Об этом Василиса пока предпочитала не думать.

Но тут из коридора донесся шорох. Кто-то возился под дверью.

Василиса насторожилась. В следующую секунду дверь начала медленно отворяться, и девочка услышала приглушенный шепот Эрика:

– Ну и где рыжая? – Кажется, он был немного разочарован. – Ты же говорил, здесь будет?

– Да здесь она, прячется где-то… – тихо ответил ему Норт. – Даю сто процентов.

Дверь захлопнулась. Но Василиса знала, что братья все еще находились под дверью.

– Да спит она, – протянул Эрик. – Вечером подловить стоило…

– Нет ее в комнате, я проверял. – Норт сделал несколько шагов к малиновой шторе, где пряталась сестра. – Вылил ей в сумку случайно целую банку клея!

Услышав такое, Василиса чуть не задохнулась от возмущения. Только она хотела выскочить из своего укрытия, как ей пришло в голову, что братец, скорей всего, блефует. Поэтому девочка осталась на месте.

Тем временем мальчишки приблизились почти вплотную к шторе.

– Нет ее здесь, – уверенно произнес Эриков голос. – Она наверняка в саду гуляет. Опять сальто всякие делает.

– Как обезьяна в цирке, – презрительно сказал Норт.

Василиса крепко стиснула зубы, чтобы не ответить: не очень-то хотелось скандалов с самого утра. Она намеревалась попросить господина Эрна отвезти ее в город, чтобы встретиться с Лешкой.

– Зато видал, как она по дереву лазит? – Эрик присвистнул. – Я видел, как она выбиралась из своей комнаты. Еще прыгала по веткам, как…

– Обезьяна, – опять вставил Норт. – И почему эта рыжая должна жить с нами? И как раз перед самым испытанием? Что-то здесь не то…

Василиса навострила уши. О чем это он? Но братец замолчал. Зато Эрику, видать, не терпелось поговорить о новоиспеченной сестрице:

– Я слышал, как Эрн говорил нашей Азалии, что девчонка делает отличные успехи в гимнастике…

– Глупое, бессмысленное занятие, – опять оборвал брата Норт. – Я вот думаю о другом… Неужели отец хочет, чтобы она жила с нами и ТАМ?

Вновь заскрипела дверь. Послышались тяжелые, мерные шаги.

– Что вы делаете в библиотеке? – раздался спокойный, равнодушный голос. – Вам больше не на что потратить субботнее утро? Норт?

Сердце Василисы тревожно сжалось. Кто это?

– Мы искали рыжую, папа…

О нет…

– Она сюда часто приходит.

Василиса тут же устыдилась своего скрюченного положения. Но что же делать? Как выбраться незаметно, чтобы встретиться наконец с человеком, видеть которого Василиса желала с самого первого дня пребывания в этом ужасном доме. И даже намного-намного раньше…

– Норт, ты забыл, о чем я просил тебя? – В равнодушном голосе прозвучали холодные металлические нотки.

По всей видимости, Норт тоже расслышал их, ибо проговорил как-то тускло:

– Да, отец. Я больше не подойду к ней ни на шаг.

– Я рад, Норт, что ты ведешь себя благоразумно. Скоро испытание, и твои мысли должны быть сосредоточены только на нем и ни на чем больше.

– Да, отец, – почтительно произнес не похожий сейчас на самого себя Норт. – Я очень хочу быть настоящим часо…

– В воздухе пахнет свечным угаром, – перебивая сына, произнес Нортон-старший. – И та штора, на втором окне, немного колышется… Прекрасно.

Воцарилось молчание. Василиса замерла от ужаса, мечтая только об одном – провалиться сквозь оконное стекло наружу.

– Вылезай.

Голос прозвучал негромко и спокойно, но у Василисы все похолодело внутри.

Она поняла, что раскрыта. Чувствуя, что предательски краснеет, Василиса отодвинула тяжелую штору и неловко спрыгнула на пол.

Мужчина, стоявший перед ней, был высок, худощав, но широк в плечах, светловолос. Серые с зеленым, как у Норта-младшего, глаза смотрели как-то сквозь, равнодушно. Почему-то Василиса совсем по-другому представляла отца: рыжим, синеглазым, веселым… Однако Нортон-старший являл собой полную противоположность придуманному образу.

– В моем доме не принято подслушивать, – произнес он, холодно оглядывая дочь с ног до головы.

Лицо с тонкими чертами приняло брезгливо-кислое выражение.

– Я так и думал, – морщась, жестко подытожил он. – Ты разве не знаешь, что подслушивать плохо?

– Я не подслушивала, – буркнула Василиса. – Я просто читала сказки.

Она еще держала книгу, вертя ее в руках и не зная, что с ней делать.

Некоторое время отец молча разглядывал ее, а потом вдруг вытащил из кармана пиджака листок и протянул дочери.

На краешке листка было написано: «Василисе».

– Я нашел это в твоей комнате на столе, – произнес отец. – Прочитай.

Василиса, недоумевая, развернула записку. Поведение отца порядком озадачило ее: не так она представляла себе их встречу. Неужели он ее даже не обнимет?

– Что это значит?

Василиса передернула плечами.

Откуда она знает? Возможно, очередной обидный розыгрыш. Раньше никто из братьев не писал ей записок.

Норт заинтересованно поглядывал то на отца, то на Василису, зато Эрик стоял бледный и испуганный. Он неловко переминался с ноги на ногу.

– Ты часто бываешь здесь, в библиотеке? – продолжал спрашивать отец, делая вид, что не замечает, что творится с младшим сыном.

Василиса раздумывала, как лучше ответить: в глазах отца блестели недобрые огоньки, и она не хотела разозлить его еще больше.

– Она бывает здесь каждый день, – ответил за нее Норт, криво ухмыляясь. – Когда не в школе или на своих дурацких гимнастических занятиях.

– А что мне еще делать? – начиная злиться, отпарировала Василиса. – Нельзя же выходить на улицу…

– Хорошо, – оборвал ее отец. – Эрик, Норт! Может, вы что-то знаете?

Норт отрицательно покачал головой. Эрик опустил голову.

Нортон-старший вновь повернулся к Василисе.

Долгую минуту он вглядывался в ее лицо, словно желая получить ответ на невысказанный вопрос. После, очевидно, приняв некое решение, цепко схватил дочь за плечо и повлек за собой к выходу. Норт-младший проводил их торжествующим взглядом.

Они сошли вниз по широкой лестнице, спускающейся в холл, и встретили на пути госпожу Азалию. Та, не обратив на бедственное положение Василисы ровно никакого внимания, низко поклонилась Нортону-старшему.

Отец с дочерью вышли из дома и пошли по узкой извилистой дорожке, густо посыпанной черно-белым гравием, все более углубляясь в сад. Остановился Нортон-старший только возле неприметного сарайчика. Эта часть сада казалась самой заброшенной – трава росла по пояс, скрывая маленькую постройку почти наполовину высоты двери.