Наулака: История о Западе и Востоке - Киплинг Редьярд Джозеф - Страница 40

Кейт с изумлением взирала на него.

— Вы хотите сказать, что они уже никогда не вернутся? — спросила она запинаясь.

— О, конечно… Через какое-то время… один-два человека… Может, двое-трое мужчин, если их поранит тигр или воспалятся глаза. Но женщины' — нет, что вы! Их мужья никогда не разрешат им. Вот, спросите у неё.

Кейт устремила жалобный и вопрошающий взгляд на женщину пустыни, которая, нагнувшись, взяла с земли горсть песка, пропустила его сквозь пальцы, отряхнула ладони и покачала головой. Кейт с отчаянием следила за этими жестами.

— Видите — все кончено. Бесполезно! — сказал Дхунпат Гаи без зла и все же не в силах скрыть удовольствия от того, что его мрачное предсказание, сделанное в день знакомства с Кейт, сбылось. — А что теперь будет делать ваша честь? Прикажете закрыть аптеку или, может быть, желаете проверить счета за лекарства?

Кейт слабым движением руки отмахнулась от него.

— Нет-нет! Только не сейчас. Я должна подумать. Мне нужно время. Я пришлю за вами. Пойдёмте, милая моя, — обратилась она на местном наречии к женщине пустыни, и рука об руку они вышли из больницы. Когда они оказались на улице, крепкая телом женщина схватила Кейт на руки, точно ребёнка, подсадила на лошадь и упрямо зашагала рядом с ней к дому миссии.

— И куда ты теперь пойдёшь? — спросила у неё Кейт на её родном языке.

— Я пришла первой, — отвечала та, — значит, мне подобает уйти последней. Куда пойдёшь ты, туда пойду и я, а потом будь что будет.

Кейт наклонилась, взяла женщину за руку и с благодарностью пожала её.

У ворот миссии ей пришлось призвать на помощь все своё мужество, чтобы выстоять. Она так часто и так много рассказывала миссис Эстес о своих надеждах и планах, с такой любовью описывала все, чему она хотела бы научить этих бедолаг, и так гордилась плодами своих ежедневных трудов, что теперь было невыразимо горько признаться в том, что дело её жизни рухнуло. Мысль о Тарвине тоже мучила её, и она старательно отгоняла её от себя.

Но, к счастью, оказалось, что миссис Эстес нет дома, зато их ждал посыльный от королевы-матери с просьбой прибыть во дворец вместе с махарадхей Кунваром.

Женщина пустыни попыталась удержать Кейт, положив руку ей на плечо, но Кейт оттолкнула её.

— Нет-нет! Я должна пойти туда. Я должна делать хоть что-нибудь! — воскликнула она горячо. — Это моё единственное спасение, добрая вы моя. Вы идите, а я догоню вас.

Женщина молча повиновалась ей и устало потащилась по пыльной дороге, а Кейт бросилась в дом, в ту комнату, где лежал юный принц.

— Лальи, — сказала она, наклоняясь над ним, — как вы себя чувствуете? Сможете ли вы сесть в экипаж и поехать к матери?

— Я бы лучше съездил к отцу, — ответил мальчик, сидя на софе, куда его перенесли, так как со вчерашнего дня его состояние заметно улучшилось. — Мне надо поговорить с отцом о крайне важном деле.

— Но ваша мать так давно не видела вас, дорогой мой!

— Очень хорошо, я поеду.

— Тогда я скажу, чтобы вам приготовили карету.

Кейт хотела выйти из комнаты.

— Нет, я поеду в своей коляске. Кто там стоит на посту?

— Это я, высокорожденный, — раздался низкий голос часового.

— Аччха! Быстро отправляйся во дворец и скажи, чтоб за мной прислали мою коляску и охрану. Если через десять минут их здесь не будет, скажи Сирупу Сингху, что я урежу ему жалованье и при всех вымажу ему лицо сажей. Сегодня я опять еду кататься.

— Да будет милость божия над высокорожденным десять тысяч лет, — проговорил солдат, стоящий на улице; слышно было, как он вскочил в седло и ускакал.

К тому времени, когда принц оделся и был готов отправиться во дворец, к двери миссии подкатил неуклюжий тяжеловесный экипаж, битком набитый мягкими подушками. Кейт и миссис Эстес общими усилиями усадили мальчика в коляску, чуть ли не на руках вынеся его из дома. Принц пытался обойтись без их помощи и непременно хотел встать на ноги на веранде и ответить на салют своей охраны, как и п подобает мужчине.

— Ахи! Я очень ослаб, — сказал он по дороге во дворец. — Что-то мне и самому начинает казаться, что я никогда не сумею выздороветь в Раторе.

Кейт притянула его к себе и обняла.

— Кейт, — продолжал он, — если я о чем-то попрошу отца, вы скажете ему, что это очень полезно для меня?

Кейт, чьи печальные мысли были далеко отсюда, подняв заплаканные глаза и взглянув на багровую скалу, на которой стоял дворец, рассеянно похлопала его по плечу.

— Как я могу выполнить вашу просьбу, Лальи? — она с улыбкой взглянула ему в глаза.

— Но то, о чем я собираюсь просить его, очень разумно.

— В самом деле? — спросила она нежно.

— Да, это я сам придумал. Я ведь Радж Кумар и хотел бы поехать в Радж Кумар Колледж, где сыновья здешних князей учатся, как стать настоящими королями. Это недалеко отсюда — в Аджмере. Я должен поехать туда, чтобы учиться наукам, и фехтовать, и ездить верхом вместе с другими принцами Раджпутаны, и тогда я сделаюсь настоящим мужчиной. Я хочу поехать в эту школу в Аджмере, чтобы узнать больше о мире. Но вы сами увидите, как я все это замечательно придумал. С тех пор как я заболел, мир кажется мне таким огромным. Кейт, скажите, мир и вправду такой большой, — вы ведь приехали сюда по Чёрной Воде и ехали очень долго? А где сахиб Тарвин? Мне бы хотелось и с ним повидаться. Сахиб Тарвин сердится на меня или на вас?

Он всю дорогу мучил её вопросами, которым не было числа, пока они не остановились перед воротами дворца, которые вели к покоям его матери. Женщина пустыни сидела на земле подле ворот и при приближении коляски встала и протянула руки им навстречу.

— Я слышала, что говорил посыльный, и я поняла, что надо делать. Дайте мне ребёнка, я внесу его сама. Нет, мой принц, не надо бояться, я из хорошего рода.

— Женщины из хорошего рода ходят под покрывалами и не разговаривают ни с кем на улице, — с сомнением произнёс мальчик.

— Нет, принц, один закон существует для тебя и твоих единокровных, а другой — для меня и моих единокровных, — ответила женщина, смеясь. — Мы зарабатываем хлеб свой трудом и потому не можем ходить под покрывалами, но наши отцы жили за многие сотни лет до нас, как и твои отцы, высокорожденный. Пойдём же, Белая Фея не сможет внести тебя так ловко, как я.

Она обвила его руками, подняла и прижала к груди, да так легко, как будто ему было всего три года. Он с удовольствием прильнул к ней и помахал свободной рукой. Мрачные ворота заскрипели, отворяясь, и они вошли во дворец втроём: женщина, ребёнок и девушка.

Кейт подняла тяжёлый занавес, когда принц позвал свою мать, и королева, встав с горы белых подушек, на которых лежала у окна, воскликнула нетерпеливо:

— Здоров ли мой сыночек?

Принц вырвался из рук женщины, и королева, рыдая, бросилась к нему, называя его тысячью ласковых нежных имён и осыпая поцелуями с головы до ног. Принц растаял; если в первое мгновение их встречи он ещё пытался вести себя, как подобает раджпуту, что означает выказывать полное презрение к такому открытому изъявлению чувств на людях, то сейчас он смеялся и плакал на руках у матери. Женщина пустыни прикрыла глаза рукой, бормоча что-то про себя, а Кейт отвернулась и смотрела в окно.

— Как мне отблагодарить вас? — спросила, наконец, королева. — О, мой сын, мой сынок, дитя моего сердца, боги и она вылечили тебя. Но кто это там рядом с вами?

Она впервые уронила взгляд на женщину пустыни, застывшую у дверей в своём одеянии темно-красного цвета.

— Она принесла меня сюда из кареты, — сказал принц. — Она говорит, что она из хорошего рода.

— Я из рода Шоханов, мои родители раджпуты, и сама я — мать раджпутов, — ответила женщина спокойно, продолжая стоять, где стояла. — Белая Фея сотворила чудо с моим мужем. Он долго болел и не узнавал меня. Правда, он умер, но перед тем, как издать последний вздох, он узнал меня и назвал по имени.

— И она несла тебя! — сказала королева, вздрогнув, и прижала принца к себе, потому что, как все индийские женщины, она считала взгляд и прикосновение вдовы дурным предзнаменованием.