Начало пути - Ковальская Дарья Александровна - Страница 55

Бреду к пруду. Смотри-ка, и впрямь речка, не широкая, но купаться можно, а мне искупаться — самое оно. Чувствую я себя получше. Видать, амулет всю ночь лечил, правда, уже неплохой такой волдырь вздулся в районе грудины. Ну и ладно, это ничего, лишь бы копыта не отбросить.

09:43

С разбега прыгаю в воду, взвизгнув и радостно улыбаясь, холодная — жуть, зато чистая настолько, что видно каждый камушек. От меня тут же пошли черные круги по воде. Сжимаю в руке мыло, извлеченное из сумки, и первым делом намыливаю голову. Волосы, конечно, жаль, но шампуней тут отродясь не было. Голова чешется невыносимо. Как бы кто не завелся. Ну и ладно, обреюсь наголо, вряд ли маг испугается. С копытами, кстати, не поплаваешь. Н-да.

10:00

Русалки злятся. В речку не лезут, но из пруда очень даже повыныривали, кричат, чтоб прекращала воду баламутить да загрязнять всякой дрянью. Усмехаюсь и продолжаю плескаться. Кричите-кричите, мне еще вещи стирать. А те… те в ужасном состоянии.

10:34

Стираю вещи. Визг русалок режет уши. Они, правда, сначала петь пытались, и выходило у них, к слову, недурно. Но… в детстве мне медведь на ухо наступил, по уверениям бабушки. А в школе по музыке я получила трояк после первого же своего сольного выступления. И последнего, собственно. Трясущаяся учительница сказала, что сделает что угодно, лишь бы я больше не пела. Выпросила у нее трояк, сломив барьер угрозами приходить каждый день и исправлять двойку. Н-да.

Замерзла… на печку бы, к домовому. Но вроде как уже ушла. Вряд ли он мне сильно обрадуется.

Кое-как развела костер, сижу, греюсь.

В следующий раз я буду умнее и разведу его до купания. Честно-честно.

12:09

Русалки сказали, что хрен мне, а не слеза. Кашляют, чихают, лезут на причал, сверкая на солнце разноцветной чешуей. И злые-презлые при этом. Улыбаюсь и очень прошу подумать еще раз, а то я не абы кто, а ученица великого и ужасного некроманта Ланселота. Народ притих, пристально меня разглядывает. Сказали, что непохожа, и попросили чего-нибудь наколдовать.

Хм… выдала единственное, что умела, — запустила пульсар в воду. А это ж молнии, электричество. Коротнуло их… конкретно. Некоторые секунд пять сверкали, топором идя ко дну.

Гм… это я как-то не подумала. Зато эффектно. Вон всего одна русалка и спаслась — на причале сидит, подобрав хвост и с ужасом меня разглядывая.

— Еще чего-нибудь показать? — Стою мрачная, очень боюсь, что меня сейчас некрасиво пошлют.

— Ах ты… проклятие нашего рода будет вечно…

Но тут зашевелились окружающие рыбки, медленно приходя в себя, на причале ж сидели. Только хвост в воде и торчал. Вроде никого не убила. Уф. Я рада.

14:52

Они страшно много говорят. Ругаются еще дольше. И ведь каждой надо высказаться. Стою со вторым пульсаром, чувствуя, что силы не просто на исходе. Их нет. Еле стою. Но злая настолько, что по глазам видят — убью.

Сидят, трогательно свернув хвосты, на причале, с ужасом за мной наблюдают. Ну хоть заткнулись.

— Последний раз спрашиваю: слеза у меня будет или дальше доказывать, кто я есть? Только учтите, теперь я весь пруд испарю к чертям собачьим.

Мне закричали, что слеза будет, хоть ведерко. Только бы я успокоилась и пульсар погасила, что ли.

Я погасила. Сил его держать уже не было.

15:23

Иду к дому. Эти сволочи слезу так и не дали, сказали, что так просто русалки никогда ничего не дают. Жаловались на домового. Сказали, чтобы тот шлюз спустил, а то они в этом озере отрезаны буквально ото всего, — тоже мне интернет-канал перекрыли. Но слезы мне уже показали и пообещали выдавить еще прямо при мне. Ладно, попробую поговорить со старичком. Авось что и выгорит. Да и неохота с ними ссориться в таком состоянии.

Вхожу в дом, предварительно постучавшись и даже вытерев копыта о половичок. Кто его знает, что его опять обидит.

Домовой сидел на полу в центре комнаты, прижав к себе небольшой ларец и о чем-то задумавшись. При виде меня вскочил и радостно мне улыбнулся:

— Вернулась, что ли? А я это… согласен. Думаю, чего они там пропадать-то будут. Ага. Вот, вещи собрал и жду.

Взгляд полон надежды и радости, что я снова зашла.

— Э… мм… ну… я рада. — Пытаюсь пожать протянутую ручку, но мне вместо этого пихают в руки ларец.

— На-ка вот, я без него, знаешь ли, из дома никуда, чей ларец — тот и хозяин. Стало быть, ты. Стало быть, как выйдешь, и я за тобой. Ага.

Киваю, изучая небольшую шкатулку, внутри которой словно желтая лампочка горит. Невидимая. Круто.

— Я это… еще попросить хотела.

— Некогда, девонька, некогда. Мне еще печь погасить, угли сосчитать, добро спрятать… Все-то не унесу. Что мог, в шкатулку попрятал, да не все, вишь.

Удивленно разглядываю небольшую коробочку, как раз размером с кулак здорового мужика будет. Тяжелая, правда, хоть и маленькая, килограмм на пять.

— Там русалки… шлюз опустить просили.

— Шлюз? Ах да, шлюз… а и хрен с ним, опускай. Там снаружи ручку такую черную потянешь, колесо провернется, шлюз-то и откроется. Ну иди, чего встала? Шкатулку не забудь! Я пока тут… это… я сейчас.

Киваю и выхожу. Дедок сильно взволнован, суетится, оглядывается по сторонам и явно не знает, как он это все вдруг возьмет да и бросит. Я слышала, что пожилым людям нелегко бросать нажитое имущество. Интересно, сколько живут домовые? Он достаточно бойкий для своего возраста. Бегает так, что я и заметить-то не успеваю.

15:28

Шлюз открыла. Русалки рады. Полчаса стояла рядом с силившейся разрыдаться русалкой. Мы ее и щипали, и за волосы тянули, и коровой я ее обозвала — потом долго объясняла, что это за зверь. Ничего не помогало — не ревет, и все тут. Плюнула, села рассказывать, как к кикиморам ходила. Слушают с интересом, держатся на расстоянии. Меня тут временно боятся и сильно уважают.

Сказали, что кикимора бы из меня получилась очень даже. На русалку вот явно не тяну. Обозлилась и грозно что-то прошептала, поводя руками и пугая выражением скособоченного лица. Н-да, это я умею. Все смотрят на товарку, над которой, собственно, руками и поводила. Ждут, чего щас случится. Я заявила, что хана ей — теперь станет кикиморой, примерно… через час. Через пять минут позеленеет. Видели бы вы ее глаза.

Набрала слез полную баночку. Достала из сумки склянку, удивившись, как она только не разбилась. На ней был приклеен листик с изображением кривой стрелочки и чего-то отдаленно напоминавшего слезу. Я так поняла, маг пытался намекнуть, что ценный препарат лить надо сюда, ну надеюсь, семи слезинок ему хватит.

Подхватываю вещи, натягиваю капюшон и линяю к дому, пока они не поняли, как мощно я их надурила. Сожрут ведь.

15:45

Домовой вышел, стоит на пороге какой-то весь потерянный. Ветер раздувает белую бородку. Оделся зато так, словно на Северный полюс отправляется. В трех тулупах, шубе, шапке, валенках и с мешком за спиной. Стоит, смотрит на меня, ждет, пока подойду. Сзади доносятся крики удивления, переходящие в злобу. Краем уха слышу: «Надурила!» И ничего не надурила. Просто помогла отдать мне то, что обещали.

Орут, что сожрут и что я… Ну вы поняли, кто я есть.

— Тебе помочь спуститься? — На руки его, что ли, взять…

— Давай руку. Сам я с крыльца не сойду. Магия не пустит.

Палец сжали мелкие, но очень сильные пальчики. Домовой медленно и боязливо сошел вниз и ступил валенками на зеленую траву. Замер. Огляделся по сторонам и огладил бороду.

— Н-да… как тут много всего, надо же. Ну веди, хозяюшка. Куда нам?

Блин, а где енот-то?