Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Девочка-тайна - Нестерина Елена Вячеславовна - Страница 12


12
Изменить размер шрифта:
В мой кубок с вином льются слёзы,
Но сладок и чист их поток;
Так, с алыми – чёрные розы
Вплелись в мой застольный венок…

Оля слушала и цепенела. Строгая, грустная, в платье, которое неизвестно по какому поводу надевают, Гликерия была прекрасна. Кубок с падающими в него слезами, алые и чёрные розы в благородном венке готической девушки – всё это даже представлять было не надо, оно виделось Соколовой Оле как наяву.

За здравье и ближних – далёких,
Далёких, но сердцу родных,
И в память друзей одиноких,
Почивших в могилах немых.

Последние слова – о почивших в могилах друзьях, Гликерия проговорила почти шёпотом. Но чётко – до каждой буквы. И как будто точку после последнего слова тоже сказала. Или эта точка в конце горького предложения сама вбилась в голову Оли серебряным гвоздём.

Гликерия замолчала. Опустила глаза и долго смотрела себе под ноги. Она стояла, она слушала, что говорит учительница, она прошла и села на своё место. Она даже улыбнулась кому-то в конце урока. И, как уже говорилось, уехала в чёрной машине, когда эти самые уроки закончились.

«Я испытала культурный шок!» – восторженно произнесла Анжелика Аркадьевна, выводя в дневнике Гликерии пятёрку с плюсом. Такой оценки она не ставила никому и никогда. После этого её рассказ о положении дел в русской прозе середины девятнадцатого века был каким-то осторожным и очень сдержанным, хотя обычно она так жгла глаголом сердца учеников, что от цветистых фраз и экзальтированных возгласов некуда было деваться.

Но больше всех Олю потряс Сашка. «Самое готичное стихотворение на свете! Самое!» – повторял он. Раньше стихотворения не особенно его интересовали, а тут уж пробрало – так пробрало. «Где-то я это слышал – в кино, что ли, в каком-то… – по дороге из школы пробормотал Сашка. – Или Анжела нам читала…» Оля точно ответить ему не могла, она знала только, что был такой Пётр Вяземский, с Пушкиным дружил. Хорошо, видимо, дружили… Но Оля думала о другом: может быть, кто-то из друзей Гликерии умер – потому что с таким страданием, сдержанным, но сильным, она читала стих, что на ум приходило именно это. Ну что же, что же за жизнь у неё, у этой Гликерии? Так хотелось узнать, так хотелось! Но как? Никогда ничего таинственного в Олиной жизни не было, девочке приходилось самой какие-нибудь тайны себе придумывать: «секретики» закапывать – и с загадочным видом показывать их избранным, рассказывать по секрету девчонкам о тёте, которая якобы работает в Москве в магическом салоне – и, соответственно, о том, какое Олино будущее эта тётя увидела в кофейной гуще и на стопроцентно правдивых картах таро. Но это всё в наивном детстве. А сейчас, когда она уже взрослая… Какие тайны, одна суровая правда жизни!.. И тут вдруг появляется такая подарочная новенькая – как по заказу. Чтобы изменить Олину жизнь. Да, да, наверняка это так всё судьба и подгадала!

Ни с кем никогда так не хотелось Оле подружиться, как с Гликерией. Где её искать вне школы – было непонятно, но Оле очень хотелось. Она готова была выскочить на улицу под неутомимый серый дождь – и начать поиски.

Вместо этого Оля пришла домой, уселась за компьютер и стала читать в Интернете то, что попадалось ей о гот-культуре. А параллельно о колдовстве и всяких сатанистах. Хотелось информации. Натурой Оля была деятельной, ничего не бросала на полдороге. И умела добывать знания. Так что девочка искала. Валилось огромное количество всего: от сайтов со спец-гот-одеждой и музыкой, а также для всех прочих направлений и субкультур, до сайтов знакомств, блогов и форумов. Ребята-чертенята обустроились в Мировой паутине с размахом, они оказались людьми виртуально активными. Их было много – и все такие разные! Многие оказались непонятны Оле совсем: они обсуждали музыкальные группы, композиторов, отдельные произведения, концерты, которые проходили или будут проходить там-то и там-то, сыпали терминами, английскими, немецкими, французскими и какими-то другими словами. Да – непонятны, потому что Оля не знала, о чём шла у них там речь. Зато было ясно, что этот народ образованный и имеет на всё собственное мнение. Там же, где в темах шли сплошные кровища, смертища, кладбища и вампирища, было скучно. И даже неприятно. Девочка аж отдёргивалась от компьютера, когда перед её глазами всплывала очередная деструктивная красота. Но продолжала смотреть. Оля быстро поняла, что с колдунами она не разберётся никогда, сатанисты её не прельстили, в вампиров она просто не верила. Поэтому, сократив эти темы, она рассматривала всё остальное – которого тоже было немало. На картинках и особенно фотографиях попадались в основном чудовища вида ужасного, иногда не лица, а просто рыла, да ещё и комически загримированные под бледные трагические лики с чёрными провалами глаз. Однако, думалось Оле, ведь поселилось же что-то в душах этих людей, душах, которым достались корявые тушки и некрасивые лица, – что-то, заставляющее их тянуться пусть к болезненной, но утончённости. Правда, когда на сотню-другую попадались три-четыре красавца и красавицы, от которых, как от Гликерии, невозможно было оторвать взгляда, становилось понятно, что оно того стоит. Эти девчонки и парни могли быть обычными гопниками, жить пусть без особых мыслей и чувств, но спокойно, просто и как все, а их потянуло в сложный и трудный мир. Да ещё такой непонятный. Оля пыталась разобраться, в глазах у неё рябило – вернее, «чернило». До тех пор, пока не пришла мама и не отогнала её от компьютера, отправив к бабушке с поручением.

Но и на улице, и у бабушки, и снова на улице, и дома, и перед сном мысли и образы не оставляли Олю.

И опять же стихи Гликерии стучали в голове. Может, зря Оля готами ограничилась – надо было более тщательно колдунов и ведьм изучать? Иначе как удалось Гликерии так мощно на неё воздействовать?..

* * *

Ночью быстрая машина мчала по степной дороге маму и девочку. Давно закончился концерт, ради которого они отправились за несколько сотен километров в другой город, но впечатление от него не оставляло ни девочку, ни её маму. Органная музыка современных композиторов в первом отделении, скандинавский рожок с духовым квартетом во втором… Мама и девочка молчали, погружённые в свои мысли и ощущения.

В тёмно-сером небе висела, точно примороженная, луна, и рассыпанные вокруг звёзды казались ледяными крошками, отколотыми от неё. Пусто и холодно было по всей бескрайней равнине.

– Остановимся? – попросила Гликерия.

Мама и девочка вышли в степь. Тонко звенели подмёрзшие травинки под их ногами. Всё было неподвижно, словно мороз застал врасплох округу – от земли до неба.

Подобрав подол длинного платья, девочка шла вперёд. Мама остановилась и не мешала ей.

Лунной декабрьской ночью в степи было тихо – и очень красиво. Мама смотрела на свою девочку и улыбалась. Пусть в такое время школьники, которых с утра ждали уроки, давно должны спать. Пусть. Мама не торопила Гликерию. Ведь кто знает, может быть, такой ночи не удастся увидеть больше никогда.

Девочка бродила, иногда замирая и всматриваясь в даль, поднимала лицо и ловила бледный лунный свет. В её руке покачивался на цепочке серебряный кулон, шаги были уверенными и спокойными.

Девочка взошла на невысокий холм и запела:

Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,
И звезда с звездою говорит.
И звезда с звездою говорит… [2]

Холодный воздух разносил её пение по пустынной округе; тихой ночью под белой луной петь было очень приятно.

вернуться

2

М. Лермонтов «Выхожу один я на дорогу».