Любовь по Интернету - Иванова Вера - Страница 16

Ее слова стали искрой, попавшей в пороховую бочку. Оба родителя «взорвались» и накинулись на нее. Они вопили так, что во всем доме наверняка не осталось никого, кто не был бы теперь участником скандала в семействе Трушиных. В бессвязных выкриках невозможно было ничего понять. Это были какие — то обрывки о вреде курения вперемешку с выводами о падении нравов современной молодежи. Алиса не услышала ничего такого, чего бы не знала сама. Ей было обидно — ведь кричали — то на нее ни за что! Она и сама знала, что курить — плохо, а дерзить учителям — еще того хуже! Но ведь она больше и не собиралась делать этого, а ее даже не хотели слушать!

Но что началось, когда родители перевернули страничку и в один момент узнали, что Алиса прогуливает уроки, ругается матом и пьет пиво! Девочка даже испугалась, что придется вызывать «скорую», — так побледнела мама. Вот теперь дочке досталось по полной программе.

Но странное дело! Если раньше она непременно расстроилась бы, разозлилась, начала огрызаться и кричать в ответ, а потом расплакалась бы и стала просить прощения, то теперь, по мере того как «родители все больше распалялись, Алиса, наоборот, успокаивалась. Словно предки были неразумными детьми, а их дочь — взрослым мудрым человеком. Ей вдруг стало до боли жаль родителей: она поняла, что не может, не должна отвечать на их обвинения ответными выпадами. Просто потому, что даже в своем гневе они заботились в первую очередь о ней. Волнение и тревога были для них далеко не безобидны — не только мама, но и отец выглядел совсем плохо. В первый раз в жизни Алиса нашла в себе силы оценить ситуацию по — взрослому. Она замолчала на полуслове и просто слушала неприятные слова, которые обрушились на нее.

Скандал тут же пошел на убыль. Как это часто бывает, взрослым стало стыдно за свою несдержанность. В результате, наказания для Алисы не последовало вообще, а принятые меры оказались на редкость мягкими.

— Чтобы возвращалась домой не позже десяти! — завершила разборку мама.

— Чтоб гуляла не больше двух часов! — добавил папа. — И только после того, как сделаешь уроки!

С этого дня отношения застыли на тонкой грани нейтралитета. Каждая сторона пыталась соблюдать взятые на себя обязательства: Алиса точно выполняла родительские требования, а взрослые старались не докучать ей мелкими придирками.

И «отцам» и «детям» это давалось нелегко:, приходилось смиряться, сдерживать недовольство, учиться быть терпимее друг к другу.

Алиса утешалась в кругу новых друзей, родители довольствовались тем, что дневник дочери стал безупречным: шокирующих замечаний больше не появлялось, учеба тоже вошла в нормальное русло. Алиса усердно занималась: хорошие оценки давали право проводить время, как хочется.

— Может, это и неплохо, что все так повернулось, — в один из таких дней сказала мама отцу. — Девочка стала гораздо самостоятельнее.

Да, рано или поздно нужно улетать из гнезда.

Только бы не слишком рано…

В целом же Алиса считала, что ей повезло. Могло быть и хуже! Судя по рассказам новых подруг и приятелей, Алисины предки оказались очень даже ничего, вполне современными и понимающими. Других ребят дома ждал настоящий кошмар.

У Вики Масловой, например, прятали обувь, чтобы она не могла выйти гулять. Родители Вити Туманова, увидев сына постриженным налысо, заперли его дома и запретили выходить до тех пор, пока он снова не обрастет. Алле Чумаченко не давали карманных денег. У Ольги Белых отняли любимую юбку и выкинули в мусоопровод. «Они сказали, что лучше умрут, чем пустят меня В ТАКОМ на улицу! — жаловалась Зля. — Я им объясняю, что сейчас мода такая, а ни и слушать ничего не хотят! Заставили меня ходить в этом саване, в противном сарафане!»

А Ваське Кузнецову вскоре купили мобильный телефон.

— Да на фиг он мне нужен, этот мобильник! — возмущался парень. — Я же теперь у предков на рючке. Мне от них не спрятаться! Куда ни пойди, они раз — и позвонили. И попробуй не отзовись!

Вскоре по Васькиному телефону начали звонить своим чадам и другие родители, так что всю компанию контролировали.

Родительский террор свирепствовал, и Алиса радовалась, что легко отделалась. Многие завидовали и расспрашивали, как ей удалось «приручить» своих предков. Мудрая девочка, выслушивая истории чужих мучений, давала полезные советы. Она говорила, что нет дыма без огня, и если уж друзьям так достается дома, значит, их вина в этом тоже есть: вызывающе вели себя, провоцировали, не могли договориться.

— Они же тоже люди, — объясняла она. — Беспокоятся о вас, волнуются. Неужели так трудно найти общий язык?

— Ой, какая ты правильная! — кривилась Наташка Борисова. — Противно слушать!

Но большинству все — таки хотелось жить в согласии. Многие ребята прислушивались к Алисиным советам, а Ольга Белых даже попросила подругу выступить посредником между ней и взрослыми.

— Ты такая положительная! Мама, когда увидела тебя, чуть не прослезилась. Сказала, что всегда мечтала, чтобы у меня была такая подруга.

Алиса усмехнулась. Она сильно изменилась, но все — таки не стала «экстремальной», как остальные в их компании. Взять ту же Ольгу — куда Алисе до нее! Сережки в бровях и губах, голубые волосы подстрижены почти под ноль, на лице боевая раскраска, маникюр вампира… Неудивительно, что родители шарахаются от собственной дочери!

Ей удалось помирить Ольгу с родителями и выторговать для подружки некоторые послабления. Девчонке пришлось расстаться с частью сережек, обещать носить юбки подлиннее и использовать поменьше косметики. За это ей разрешили оставить цвет волос, маникюр и прежних друзей. А главное — не дергали по мелочам.

Боевое крещение

Если Алисе еще кое — как удавалось справляться с проблемой отцов и детей, то у Пети дела обстояли совсем плохо. В третьей четверти он тоже оторвался по полной, окунувшись в совершенно необычную для него жизнь.

Причиной была Лена. Их роман развивался стремительно. Влюбленные ходили, взявшись за руки, и, не стесняясь, целовались в школе, чем вызвали бурное недовольство учителей. Парня мучили замечаниями, а он стал задиристым и ершистым в ответ. Больше всего Петю возмущало, что педагогический коллектив ополчился именно на него, будто в школе не было других нарушителей — курящих, сквернословящих и прогуливающих учеников.

— Я что, хуже всех? — жаловался он Лене. — Чего они на меня бочку катят?

— Нет, не хуже! — смеялась Лена. — Наоборот, ты — один из лучших, который на глазах учителей пошел по кривой дорожке. А это даже хуже, чем если бы ты был плохим с самого начала. Посмотри, ко мне ведь они так не цепляются! Уже привыкли, знают, что девочку не переделать. Весь запас нерастраченного гнева припасен для таких, как ты, — падших ангелочков. Они же чувствуют, что тебе небезразличны их слова, что в глубине души ты переживаешь и еще, может быть, исправишься.

— А в чем мне исправляться? — кипятился Петя. — Что я такого сделал?

— Ты в очередной раз продемонстрировал, что идеальных учеников не бывает, — наставительно произнесла Лена. — Что засилье примерных ботаников — это утопия, миф. Что реальные дети это совсем не то, о чем написано в педагогических книжках. Реальные дети учителям просто мешают, преподы не знают, что с нами делать!

— Ясно! Типа «в нашей школе все было бы отлично, если бы не было учеников».

Вот — вот!

Самой Лене было совершенно наплевать, что о ней говорят.

— Ты думаешь, для меня что — то изменилось? — фыркала она в ответ на очередное замечание. — Я это уже три года слышу, каждый день по пять раз. Ну и пусть себе воздух сотрясают, если хочется!

Им было хорошо вдвоем. Одно только удручало Петю: Лена оказалась совершенно невосприимчива к творчеству Сэмюэля Миллека.

— Ты послушай, как он пишет! — с жаром объяснял он. — «Если хочешь прожить жизнь, начни сначала!»

— Ну и что здесь такого? — смеялась Лена. — Ерунда какая — то!

В остальном между влюбленными царила полная гармония. Днем, когда родителей не было дома, ребята сидели в комнате Пети перед компьютером, вечерами парень провожал девочку домой. В скором времени Петя собирался познакомить Лену с мамой и папой.