Одна во всей вселенной - Киншоу Эва - Страница 22

Увидев, как ее любят родители мужа, Люси почему-то почувствовала себя виноватой.

Ужин протекал очень мирно, по-домашнему. Терезе особенно понравились ребрышки.

– Детка, ты становишься непревзойденным кулинаром. Очень вкусно!

Нервно заерзав, Люси открыла было рот, чтобы во всем признаться, но вовремя уловила предупреждающий взгляд Винса.

Не смей! – словно говорил он.

Поэтому Люси плотно сжала губы и отправилась за фруктовым салатом и мороженым.

Кофе пили в кабинете Винса. Тогда-то и обнаружился обещанный сюрприз. Оказывается, муж повесил у себя экран и установил проекционный аппарат. Люси застыла с кофейником в руках, увидев собственное изображение. Это был материал, отснятый ранее на жемчужной ферме.

Тереза восторженно захлопала в ладоши.

– Как интересно!

– Люси еще не видела смонтированной ленты, – сообщил Винс.

– Детка, ты обворожительна, – с сияющим видом заметил Адриано. – Получилась чудесная реклама жемчуга от Клементи.

– Не смущайте меня! – взмолилась Люси.

Однако потом она и сама увлеклась фильмом, который пробуждал воспоминания о том, как приятно было гостить с Винсом на жемчужной ферме и плавать по речке, соединявшей океан и озеро Окичоби.

Позже Люси вновь зарделась от конфуза, когда все, включая мужа, бросились поздравлять ее с успехом.

– Присматривай за девчонкой, сынок! – игриво посоветовал Адриано. – Иначе Голливуд уведет!

Винс усмехнулся и сменил бобину с пленкой.

– А этот фильм мы сняли для рекламы туристического отдыха в Лэнгсе.

Люси села. Она и забыла, что съемочная команда на пару дней прилетала к ним на ранчо.

Вскоре на экране появилось изображение Дасти, улепетывавшего с зажатым в зубах башмаком от своей хозяйки и Китти.

– Они и это сняли? – удивленно взглянула Люси на мужа.

Тот кивнул.

– Камера была включена почти все время.

Спустя секунду Люси увидела себя. Сидя верхом на любимой кобыле, она описывала достопримечательности Лэнгса. Продолжалось это недолго, потому что лошадь получила укус шершня и унеслась прочь вместе с наездницей.

– Первая попытка, – со смехом произнес Винс.

Во время второй Люси забыла текст. В третий раз лошадь вдруг встала на дыбы. В четвертый все прошло как по маслу, но в конце раздался голос остающейся за кадром и удерживающей кобылу под уздцы Китти. Когда Люси закончила описывать местные красоты, дочка управляющего добавила ворчливо:

– А еще здесь чертова уйма муравьев, и я уже двадцать минут стою на их гнезде!

В следующий момент оператор повернул камеру, нацелив объектив на умирающую со смеху съемочную группу.

Здесь, в кабинете, все тоже хохотали.

– Помню, пришлось сделать восемь дублей! – сказала Люси, осторожно утирая глаза, чтобы вместе со слезами в них не попала тушь.

– Умора! – воскликнула Тереза по окончании фильма. – Не помню, когда последний раз я так смеялась. Спасибо вам, дети. И еще за то, что приехали сюда, чтобы помочь мне выдержать операцию.

Люси нежно сжала руки свекрови.

– Не могу дождаться, когда покажу вам Лэнгс. Как только поправите здоровье, жду вас на ранчо. Обоих, – тепло взглянула она на Адриано.

– Очень приятный вечер получился, – заметил Винс, когда его родители отправились домой.

– Благодаря тебе. И никто не расспрашивал меня, почему я вдруг уехала из Майами. Наверное, ты предупредил их?

– Конечно.

– И что ты сказал?

– Что тебе нужно побороть кое-что в себе.

Люси на миг застыла.

– Ты в самом деле так думаешь?

Винс посмотрел на нее сверху вниз и едва заметно улыбнулся.

– А разве это не так?

– Все гораздо сложнее!

Винс пожал плечами.

– Как бы то ни было, я здесь совершенно лишен преимуществ. Никто не поймет, почему я до сих пор не уложил тебя в супружескую постель и не изгнал из твоей головы весь этот бред.

От возмущения Люси издала какой-то кошачий звук.

– Это вовсе не бред, Винс Клементи!

– Я и не настаиваю. Просто так видят это остальные, включая твою собственную мать. Ты ставишь меня в двусмысленное положение, только и всего.

– Мама не могла говорить обо мне в таких выражениях, – возразила Люси, хоть и не была абсолютно уверена в логике Моники. – Просто ты опасаешься, что пострадает твой имидж в части отношений с женщинами!

На Винса ее слова не произвели ни малейшего впечатления.

– Как-нибудь переживу, – невозмутимо ответил он. – Во-первых, это наша родня. А во-вторых, они осведомлены не полностью.

Люси мгновенно вспомнила о поцелуях мужа, на которые отвечала очень охотно, хотя вполне могла высвободиться из объятий. Она поморщилась с досады, затем процедила сквозь зубы:

– Знаешь что? Я иду спать и собираюсь запереть дверь на ключ, потому что ты по-прежнему продолжаешь свои хитроумные игры!

Винс на миг крепко стиснул ее плечо.

– Можешь оставить дверь открытой, дорогая. Я не собираюсь сегодня забираться в твою башню из слоновой кости. Но нам следует кое-что прояснить. Я честен с тобой, а ты в отношении меня – нет. Если желаешь меня так, как я тебя, по крайней мере признай это. Если нет – ты величайшая актриса! – Он отпустил плечо Люси и сделал шаг назад.

Люси ахнула, словно от удара. Затем бегом бросилась в свою комнату и все-таки заперла дверь.

Вторую половину следующего дня Люси провела в больнице с Терезой, которой сделали операцию.

Они с Винсом не разговаривали. Тот принес матери букет кремовых роз, которые поставил в изящную вазу.

Люси смотрела на него и с трудом верила, что этот заботливый человек и чужак, беседовавший с ней вчера вечером, – одно и то же лицо.

Вечером уходивший ужинать и вернувшийся в палату Адриано велел сыну отвезти Люси домой.

– Ты неважно выглядишь, детка, – заметил он. – Отправляйся отдыхать. Спасибо тебе за все: и за вчерашний день, и за сегодняшний.

Люси неуверенно покосилась на Винса.

– Поедем домой, – спокойно произнес тот.

– У тебя в самом деле изможденный вид. – Они только что вошли в квартиру, и Винс положил ключи на столик в прихожей. Затем он снял пиджак и галстук и вновь взглянул на Люси. – Есть хочешь?

– Нет… не знаю…

– Послушай, я не собираюсь культивировать между нами враждебность. Ступай в гостиную, сядь, положи ноги на журнальный столик, а я принесу тебе поесть. И… спасибо, что была добра сегодня с моей матерью.

Люси молча отправилась в гостиную и сделала, как советовал Винс. Через некоторое время он присоединился к ней, поставив перед на столик поднос, на котором лежали на тарелочке сандвичи с сыром и стояла полная чашка, источающая тонкий аромат чая.

– Возьми сандвич, – предложила Люси.

– Спасибо, я ел с отцом. – Винс направился к креслу и устало опустился в него. Подождав, пока Люси подкрепится, он произнес: – Между прочим, есть известия из Лэнгса. Туда благополучно прибыли Моника и Стив. А Дасти скучает по тебе. С момента расставания с тобой он не сжевал ни единого башмака.

Люси улыбнулась и отпила глоток чая.

– Может, пес просто взрослеет. Или прежде я оказывала на него дурное влияние. – Постепенно ее улыбка увяла, а во взгляде появилась грусть.

– Дасти тоскует по тебе, в этом все дело, – убежденно произнес Винс. – Когда у моей матери здоровье пойдет на поправку – надеюсь, это будет скоро, – ты сможешь вернуться на ранчо. Да и между нами за это время все уладится. Глупо продолжать вооруженный нейтралитет.

– Ладно, – медленно произнесла Люси. Затем допила чай и добавила: – Но сейчас я отправлюсь в постель, не возражаешь? Что-то я в самом деле устала…

– Конечно. – Винс с некоторым беспокойством вгляделся в бледное лицо жены. – Спокойной ночи, дорогая. Желаю приятных снов. В конце концов, ничего особенного не происходит.

Для тебя – возможно, мысленно ответила Винсу Люси, скрывшись в спальне и прислонившись спиной к двери. А я чувствую себя так, будто по мне прокатился каток для укладки асфальта. Я уже сама себя не понимаю. Но что для тебя смех, дорогой мой, для меня слезы…