Тайный мир шопоголика - Кинселла Софи - Страница 32

– А, – кивает он, – понятно. Что же, не буду вас задерживать. Надеюсь, с работой у вас все получится.

– Спасибо, – вежливо улыбаюсь я в ответ.

И он уходит, а я стою, сжимая в руке свой тяжелый дипломат, слегка разочарованная. Подождав немного, выскальзываю за дверь и выхожу на улицу. И останавливаюсь. Честно говоря, понятия не имею, что делать дальше. Я же хотела остаток дня провести на телефоне – рассказывая всем, что я теперь работаю брокером. А вместо этого… Ну все, забыли.

Но так вот стоять столбом посреди тротуара тоже не будешь. Люди подумают, что я инсталляция какая-нибудь. Поэтому я трогаюсь с места, решив добрести до метро, а уж там само сложится, куда дальше. Подхожу к перекрестку и жду, когда проедут машины, ну тут возле меня тормозит такси.

– Я понимаю, что вы очень деловая женщина и страшно заняты. – Я удивленно вскидываю голову. Высунувшись из окна машины, Люк Брендон озорно щурит глаза. – Но если у вас есть свободных полчаса, вы ведь не откажетесь пройтись по магазинам?

Что за странный день? Совершенно нереальный. Я сажусь в такси, ставлю на пол свой громоздкий дипломат и нервно смотрю на Люка, уже сожалея о своем решении. А что, если он начнет спрашивать меня о процентах, или о «Бундесбанке», или о перспективах роста американского рынка? Но Люк просто говорит водителю:

– В «Хэрродс», пожалуйста.

Когда мы трогаемся, я не могу сдержать счастливой улыбки. Классно. Я-то думала, что пойду домой, буду себя жалеть в одиночестве, а вместо этого еду в «Хэрродс» за чужой счет. Нет, лучше не бывает, честное слово.

По дороге я смотрю в окошко. На улицах полно народу, и, хотя на дворе уже март, в некоторых витринах до сих пор уцелели вывески о распродажах. Ловлю себя на мысли, не пропустила ли я чего-то стоящего в этих магазинах. Мы тормозим у банка «Ллойд». От скуки я рассматриваю очереди внутри банка и вдруг слышу свой голос:

– А знаете, мне кажется, что банки тоже должны устраивать в январе распродажи. Ведь все в это время дают скидки, почему же банки так не поступают?

В ответ тишина. Поворачиваюсь и вижу искреннее удивление на лице Люка Брендона.

– Банки? – спрашивает он.

– А что? – парирую я. – Они могли бы скинуть проценты за обслуживание счета, пусть даже на месяц. И строительные общества тоже бы могли. Представляете большой плакат с надписью: «Цены рухнули»… – Тут я на секундочку задумываюсь. – Хотя им, наверное, лучше устраивать распродажи в апреле, в начале нового финансового года. Инвестиционные фонды тоже могли бы присоединиться. «Пятьдесят процентов скидка на определенные фонды».

– И трастовые фонды могли бы, – медленно говорит Люк Брендон. – Сниженные проценты на все авансовые платежи.

– Точно. На скидки все клюют, даже богачи.

Зеленый свет, едем дальше, и я разглядываю женщину в шикарном белом пальто, идущую по тротуару. Интересно, где она это пальто купила? Не в «Хэрродс» случайно? Мне, наверное, тоже надо на зиму белое пальтишко, и тогда я всю зиму буду ходить только в белом – белое пальто и белая меховая шапка, и все будут про меня говорить: «Та девушка в белом».

Оглянувшись, обнаруживаю, что Люк записывает что-то в блокнот. Он поднимает глаза, смотрит на меня и спрашивает:

– Ребекка, вы серьезно решили бросить журналистику?

– О… – Меня застали врасплох. Честно сказать, я и забыла об этом. – Почему бы и нет?

– И вы думаете, что банковское дело вам больше подходит?

– Как знать, – пожимаю я плечами, немного раздраженная его тоном. Ему-то хорошо говорить. Ему же не надо заботиться о карьере – у него уже есть своя мультимиллионная компания. А у меня только мультимиллионные долги. – Элли Грангер уходит из «Еженедельника инвестора», будет менеджером по фондам в «Уэзерби».

– Да, слышал. Но вы же не такая, как Элли Грангер.

Да? Это интересно. Если я не такая, как Элли, то какая? Может быть, крутая, как Кристин Скотт Томас?[18]

– У вас есть воображение, а у нее нет, – добавляет он.

Ух ты! Любопытно. Значит, Люк Брендон считает, что я не лишена воображения? Ого, это, наверное, хорошо? Нет, мне это безусловно льстит. «У вас есть воображение». Хм, да, совсем неплохо. Если только…

Подождите-ка. А может, это вежливый способ сказать, что я дура? Или врунья? Может, он подразумевает, что в своих статьях я не всегда пишу правду?

Вот черт, теперь не знаю, делать мне довольное лицо или нет.

Чтобы скрыть смущение, снова отворачиваюсь к окну. Мы опять останавливаемся у светофора, и очень толстая дама в розовом велюровом спортивном костюме пытается перейти дорогу. У нее в руках несколько пакетов с покупками и мопс, ручки пакетов то и дело выскальзывают из пальцев. Толстуха в такой растерянности, что я почти готова выйти из машины и помочь ей. Но тут она вдруг роняет пакет на асфальт, из него вываливаются три огромные банки мороженого и катятся по дороге.

Не смеяться! – командую я себе. Веди себя как взрослый человек. Но смешок все равно прорывается через сжатые губы. Мельком гляжу на Люка – он тоже изо всех сил старается сделать серьезное лицо.

Толстуха семенит за мороженым, а следом за ней семенит мопс. Я больше не могу сдерживаться и прыскаю. А когда собачонка первой добралась до мороженого и вцепилась в крышку, я от смеха чуть не умерла. Оглядываюсь на Люка и глазам своим не верю. Он тоже покатывается со смеху, вытирая слезы. Боже, я думала, Люк Брендон вообще не умеет смеяться.

– Ужас, – наконец могу произнести я. – Конечно, потешаться над людьми нехорошо, но…

– Эта собака! – снова хохочет Люк. – Ну и собака, черт возьми!

– А костюмчик-то! – веселюсь я, когда мы проезжаем мимо толстухи, – она наклонилась над мороженым, выставив вверх свой необъятный зад. – Простите, но, по-моему, надо ввести запрет на производство и ношение розовых велюровых спортивных костюмов.

– Согласен, – говорит Люк и серьезно кивает. – Отныне ввожу запрет на розовые велюровые спортивные костюмы. И на галстуки.

– И на плавки с гульфиком, – брякаю я, мгновенно краснея. Ну кто меня за язык тянул говорить про трусы с гульфиком при Люке Брендоне? И торопливо добавляю: – На сладкий попкорн тоже.

– Решено, – говорит Люк. – Значит, так, отныне под запретом розовые велюровые костюмы, галстуки, плавки с гульфиком, сладкий попкорн…

– И клиенты с крупными купюрами, – подает голос таксист с переднего сиденья.

– Да, пожалуй, – соглашается Люк, – и клиенты с крупными купюрами.

– И клиенты, которых тошнит, – они хуже всех.

– Ладно…

– И клиенты, которые ни хрена не знают, куда их везти.

Мы с Люком переглядываемся и хихикаем.

– И которые не говорят на английском. Ох и достают же они…

– Понятно, – произносит Люк, – в общем… большинство клиентов.

– Не поймите меня превратно, – говорит таксист, сворачивая к универмагу «Хэрродс». – Я против иностранцев ничего не имею… Вот и приехали. По магазинам собрались?

– Точно, – отвечает Люк и достает бумажник.

– А что ищете?

Я в ожидании смотрю на Люка. Он ведь не сказал, что мы будем покупать. Одежду? Лосьон после бритья? Мне придется после каждого пробника нюхать его щеку? (Вообще-то я не против.) Мебель? Что-нибудь обычное, вроде письменного стола?

– Багаж, – отвечает он и протягивает таксисту десятку. – Сдачи не надо.

Багаж! Чемоданы, портпледы и тому подобное. Проходя по отделу и рассматривая аккуратные плоские чемоданы и сумки из телячьей кожи от Луи Вуиттона, я поражена. Багаж. Почему я раньше никогда не думала о багаже?

Тут надо вам кое-что пояснить. Вот уже несколько лет я живу по определенному магазинному циклу. По-моему, он несколько похож на фермерский. Только вместо пшеница-кукуруза-ячмень-пар моя система выглядит как одежда-косметика-обувь-одежда (этап отдыха у меня обычно отсутствует). Шопинг действительно сродни земледелию. Нельзя все время покупать одно и то же – нужно разнообразие, иначе вскоре все надоест и станет скучно ходить по магазинам.