Роботы апокалипсиса - Уилсон Дэниел - Страница 33

Такэо Номура

Час ноль

В это сложно поверить, но в то время мистер Такэо Номура был всего лишь старым холостяком, жившим в токийском районе Адати. Час ноль описан господином Номурой в интервью, и его воспоминания подтверждаются записями, сделанными камерами автоматизированного дома престарелых и работавшими в нем домашними роботами. События того дня побудили Такэо Номуру к размышлениям, которые в конце концов привели к освобождению Токио и территорий за его пределами.

Кормак Уоллес, ВИ: АСЛ, 217

Странный звук, очень слабый и необычный. Он повторяется снова и снова. Я измеряю его периодичность по наручным часам, которые лежат в островке желтого света на рабочем столе. На какое-то время он умолкает, слышно лишь, как стрелка терпеливо отсчитывает секунды — щелк-щелк-щелк.

Чудесный звук.

«Мозг», управляющий зданием, выключает свет в десять вечера, так что во всей квартире горит только моя лампа. Сейчас три часа утра. Я дотрагиваюсь до стены — и ровно двадцать две секунды спустя слышу тихий рык. Тонкая стенка дрожит.

Двадцать две секунды.

Микико лежит на спине на моем рабочем столе. Ее глаза закрыты. Повреждения, нанесенные височной доле, я устранил. Микико готова к активации, но включать ее я пока не смею. Кто знает, что она сделает, какие решения примет.

Я касаюсь шрама на щеке. Как мне забыть о том, что произошло в прошлый раз?

Я выскальзываю в коридор. Настенное освещение приглушено. Бумажные сандалии беззвучно ступают по тонкому, яркому ковру. Снова слышен этот звук, и давление воздуха как будто меняется — словно раз в несколько секунд мимо меня проезжает автобус.

Звук доносится из-за угла.

Я останавливаюсь. Нервы требуют вернуться, запереть за собой дверь в квартирке, похожей на чулан, и обо всем забыть. Здание предназначено для людей старше шестидесяти пяти; здесь о нас заботятся. Мы не должны подвергать себя риску. Но я знаю: если здесь опасность, я должен увидеть, понять и ликвидировать ее — если не ради себя, то ради Кико. Сейчас она беспомощна, а починить ее я не могу. Поэтому я буду защищать ее до тех пор, пока не смогу разрушить наложенные на нее чары.

Однако это не означает, что я должен быть храбрецом.

Дойдя до конца коридора, я прижимаюсь ноющей спиной к стене и краешком глаза заглядываю за угол. Я уже задыхаюсь от страха — а от увиденного дыхание у меня совсем перехватывает.

На этаже ни одного лифта. На стене красивая панель — два ряда лампочек, рядом с которыми написаны номера этажей. Лампочка первого этажа горит темно-красным огоньком. Я смотрю, как сверкающая красная точка медленно ползет вверх. Когда она добирается до очередного этажа, раздается тихий щелчок — и по мере того как лифт едет все выше, мне кажется, что щелчки становятся все громче.

Щелк. Щелк. Щелк.

Точка поднимается до верхнего этажа и замирает. Я сжимаю кулаки и до крови прикусываю губу. Сначала точка не движется — но затем летитвниз с головокружительной скоростью. Когда она подъезжает к моему этажу, я снова слышу этот странный звук — звук лифта, падающего под действием силы тяжести. Пролетая мимо, лифт выталкивает в коридор поток воздуха, и за шумом ветра слышны крики.

Щелк-щелк-щелк-щелк.

Отшатнувшись, я прижимаюсь к стене и закрываю глаза. Лифт проносится мимо меня, заставляя стены дрожать, а светильники мигнуть.

Разум есть у всех — у лампы, у стола, у робота. У каждого существа, у каждой вещи есть душа, есть разум, который выбирает между добром и злом. И похоже, что лифт мечтает творить зло.

— О нет, нет-нет-нет, — шепчу я. — Не хорошо. Совсем не хорошо.

Собравшись с духом, я выскакиваю из-за угла и давлю на кнопку вызова лифта. Красная точка снова ползет вверх — один этаж, другой, пока не добирается до моего.

Щелк. Щелк. Дзынь. Лифт прибыл. Двери разъезжаются, словно занавес в театре.

— Это определенно не хорошо, Номура, — говорю я сам себе.

Стены лифта покрыты кровью, внутренностями и следами ногтей. Я содрогаюсь, увидев вмятины в монтажном кронштейне, которым крепится лампа на потолке; лампа отбрасывает странные розовые тени. Трупов нет, видны лишь кровавые отпечатки, похожие на следы домашних роботов, которые работают здесь.

— Что ты наделал, лифт? — шепчу я.

«Дзынь», — настаивает он.

За спиной раздается звук, который мог бы издавать поршень, двигаясь по трубе с вакуумом: едет роботизированный служебный лифт. Но я не могу отвести взгляд, все пытаюсь понять, как могло произойти такое чудовищное злодеяние. Поток воздуха холодит шею; позади открылась дверь служебного лифта. Я поворачиваюсь, и в ту же секунду в меня врезается приземистый робот-почтальон.

Застигнутый врасплох, я падаю на пол.

Робот-почтальон — спокойная, тихая машина почти без выступающих деталей, бежевый ящик размером с офисный копировальный аппарат. Обычно он доставляет почту обитателям дома. Я лежу, растянувшись на полу, и вижу, что его круглый огонек не сияет зеленым, синим или красным цветом — он черный. Цепляясь «липкими» шинами за ковер, машина толкает меня вперед, к открытой пасти лифта.

Я поднимаюсь на колени и хватаюсь за почтальона, тщетно пытаясь встать. Черный «глаз»-камера на передней панели почтальона наблюдает за тем, как я барахтаюсь. «Дзынь», —говорит лифт. Двери сближаются на пару дюймов, затем снова распахиваются, словно челюсти голодного зверя.

Я толкаю машину, и колени скользят, оставляя за собой две полосы на ворсистом тонком ковре. Сандалии слетают с ног. Робот-почтальон слишком тяжелый, и на его гладкой пластиковой поверхности не за что ухватиться. Дрожащим голоском я зову на помощь, но в коридоре стоит мертвая тишина. И только лампы, двери и стены наблюдают за мной. Сказать им нечего. Они — соучастники.

Нога пересекает порог лифта. В панике я сбиваю с верхней части робота-почтальона хлипкие пластиковые контейнеры для писем и небольших посылок. Бумаги порхают, падая на ковер и в лужи засыхающей крови на полу лифта. Мне удается открыть эксплуатационную панель машины, и я вслепую бью по одной из кнопок, но ящик на колесах продолжает таранить меня, запихивая в лифт. Изогнув под невероятным углом руку и собрав остатки сил, я зажимаю кнопку.

Почтальон всегда хорошо работал, так что за безумие его поразило? Я умоляю робота остановиться.

Наконец машина перестает меня толкать: у нее началась перезагрузка, на которую уйдет секунд десять. Почтальон блокирует выход из лифта, и поэтому я неуклюже забираюсь на робота. В его широкую плоскую спину вмонтирован дешевый голубой экран, и там мелькают команды в шестнадцатеричном коде.

С моим другом что-то произошло — разум робота затуманен. Я знаю, что почтальон, как и Микико, не желает мне зла — он просто попал под действие злых чар, под чужое влияние. Я постараюсь это исправить.