Принц полуночи - Кинсейл Лаура - Страница 23

И вот он опять вернулся к тому, с чего начинал. После третьей попытки он потерял способность подтянуть к груди трясущиеся колени и подняться на ноги. Тяжело дыша, он лежал ничком на холодном полу. Рука его все еще сжимала рукоять шпаги, голова раскалывалась от боли. Ему хотелось, чтобы его вырвало. Хотелось умереть. Больше всего ему хотелось лечь в постель, заснуть и проснуться здоровым.

Сверхъестественным усилием он поднялся на ноги, опираясь на шпагу. Раскачиваясь из стороны в сторону, он прошел через оружейную комнату и чуть не упал на темные ступени лестницы, а комната вращалась вокруг него. Он перевел дух, медленно, шаг за шагом, поднялся наверх и тяжело схватился за ручку двери. Он с трудом пробрался сквозь клубящийся туман дурноты к освещенной свечой кровати и тут вспомнил…

— О Господи Иисусе, — сказал он и рухнул на пол там, где стоял.

Он закрыл глаза, уступая головокружению. Ли поднялась с кровати — он слышал скрип и шорох, но не открывал глаз, боясь, что его вывернет наизнанку. Прохладная рука коснулась его лба.

— Я так и знала, — пробормотала она. — Лихорадка.

Он поднял руку и почувствовал, как она склонилась над ним. Его ладонь уперлась ей в грудь, и он сильно оттолкнул девушку. Раздался изумленный возглас, глухой удар. Он открыл глаза и увидел, что она упала перед ним и пробует подняться, опираясь на руку.

— Это не лихорадка, — сказал он мрачно. Головокружение начало отступать, но тошнота все еще волнами подступала к горлу. Он крепче сжал шпагу и встал, делая глубокие вдохи, чтобы побороть дурноту. Так он стоял довольно долго, ощущая каждый мускул своего тела.

— Уйди с дороги, — сказал он, подняв шпагу и старательно проделывая свое упражнение: в сторону-вверх, в сторону-вниз, рывок, медленный поворот, вперед-назад, в сторону-вверх, в сторону-вниз…

— Вы совершенно ненормальный, — сказала она. Он медленно завершил полный поворот и остановился, глядя на нее. Тошнота прошла. Ее лицо только два раза качнулось перед ним, а потом все встало на свои места. Ее пышные волосы свободно падали на его необъятной ширины рубашку, которую она натянула на голое тело.

— У вас такие глаза… — Она нахмурилась. — Голова не болит?

— Это не лихорадка, — раздраженно сказал он. Он снова принял стойку: к бою — выпад — удар, следя, чтобы плечо и колено были на одной оси. Движение получилось лучше, немного быстрее, головокружение — лишь тень того, что было, когда он заставлял себя резко поворачиваться. Может быть, как раз это имел в виду врач. Вызвать его самому, до тех пор, пока стоять неподвижно станет легче, еще легче…

Он выпрямился и сделал глубокий вдох. Затем атаковал столбик кровати, делая выпад с поворотом кисти, стараясь почувствовать правильность переноса веса на опорную ногу.

Он отступил назад и внимательно осмотрел столбик, с удовлетворением заметив, что на дереве не было ни царапины.

— Он еще дышит? — спросила она. Он взглянул в ее сторону и слегка поклонился с насмешливым видом.

— Только потому, что я подарил ему жизнь.

— К счастью, когда вы поднимались по лестнице, вас не подкарауливали такие же столбики. Вы были тогда не в такой прекрасной форме.

— Минутное головокружение, — сказал он небрежное — теперь все в порядке.

Она подняла брови. С.Т. с подчеркнутым вниманием исследовал лезвие шпаги, стараясь не замечать ее обнаженных ног.

— Я вижу, — сказала она. Низ рубашки едва прикрывал ее бедра. Он почувствовал, что опять начинает терять над собой власть. Она сказала:

— Я в вашем распоряжении, если вам будет угодно.

Он ненавидел ее за то, что она так хорошо его понимала. Он ненавидел ее за то, что она стремилась оттолкнуть его, притворяясь, что манит. Рука его сильнее сжала шпагу.

— Разве вы мне еще не заплатили? — с издевкой спросил он. — Может, нам вести записи? Пол кроны в день за уход во время болезни. Всего один ливр в неделю за хлеб и чесночную похлебку, раз она вам так не нравится. Десять гиней за доблестное спасение от развратника-аристократа. Так будет честно?

— Вполне, — сказала она. — Но вы знаете, что денег у меня нет.

Он хмуро взглянул на столбик кровати.

— Денег мне не нужно, — сказал он, а затем, повернувшись, пристально посмотрел на нее, добавив, прежде чем она успела ответить, — или чтобы мне платили в постели. Прошлой ночью — там, в развалинах, — я совсем не этого хотел.

— Я знаю это. — Она выдержала его взгляд, не отводя глаза.

— Кажется, что вы хотите большего, чем я когда-либо могу вам дать, месье. Я надеюсь, вы это понимаете.

Он понимал. Это было еще одним вызовом, брошенным ему, как фехтование и верховая езда. Он утратил свое искусство в любви, и ему нужно будет вновь обрести его. Шпага уже начинала повиноваться ему — он чувствовал, как силы возвращаются. Он сумеет заставить ее полюбить его, если будет действовать правильно. Он сумеет поставить ее на колени. Он проделывал это сто раз. Да, конечно, он вначале все испортил, она видела его с самой невыгодной стороны… но если он не будет терять голову, то еще не все потеряно. Есть шанс отыграться и даже выиграть. Сотню раз ему это удавалось.

Он небрежно обвил рукой столбик кровати, искоса взглянув на нее.

— Я позволяю вам воспользоваться моей кроватью сегодня, — сказал он учтиво, словно галантный кавалер в бальном зале. — Мы уходим на рассвете.

7

Дул мистраль, когда они вышли из Коль дю Нуар. Он начался еще ночью. Ветер с воем бушевал в каньоне и вокруг стен замка, точно тысяча волков одновременно выли в полный голос. Он наполнял воздух постоянным скрежещущим звуком, от которого человек сходил с ума. Если его долго слушать, он проникнет в голову, сердце, душу, так что человек мог наброситься с бранью на жену и детей, просто затем, чтобы услышать в ответ человеческий голос. С.Т. чувствовал его больным ухом так же хорошо, как и здоровым — скорее вибрацию, чем сам звук, словно какой-то подземный гигант все тянул и тянул одну зловещую ноту и не хотел останавливаться.

Уже в первый день все были раздражительны, и было похоже на то, что эта буря, которую французы называют vent de bis, в такое время года может не стихать несколько недель. Одна только мисс Страхан, казалось, не испытывала ее влияния — но, впрочем, она слышала все это впервые. Для нее мистраль был всего лишь ветром.

В Ла Пэр нельзя было найти удобный экипаж, даже если бы у них были деньги. С.Т. припрятал свои двадцать золотых монет, а за уток выручил тридцать ливров, на что приобрел хорошего ослика, которого надеялся потом продать. Ослик нес седло и уздечку Харона и запас еды на четыре дня, за которые С.Т. рассчитывал добраться до Диня. Он упаковал с собой четыре рубашки и черные шелковые штаны, прицепил к поясу кинжал, а палаш в ножнах повесил на плечо. Они отправились в путь по дороге, ведущей на восток.

Деревья и горные склоны давали хоть небольшую защиту от мистраля, но в долинах он с пронзительным воем обрушивал на них свою леденящую силу. С.Т. видел, как все больше краснели щеки Ли под глубоко натянутой шляпой, но мисс Страхан шла без остановки по наезженной колее, ведя за собой ослика. Он был втайне рад, что она недавно перенесла болезнь — иначе, он догадывался, она бы уставала куда меньше, чем он.

Несмотря на быстрый шаг, которым пустился в путь С. Т., скорость движения им задавал ослик, — всем, за исключением Немо, и просто отказывался наотрез бежать резвее. Волк бежал впереди маленького отряда, то и дело останавливался и поджидал их, а потом снова срывался вперед и предупреждал их о приближении других путешественников, скрываясь в белых скалах, поросших невысоким кустарником, задолго до того, как С.Т. мог уловить звук приближающихся шагов.

Как-то раз, когда близкое присутствие Немо указывало, что они в безопасном одиночестве, он сказал, стараясь говорить небрежно:

— Я думаю, может, нам стоит пожениться.

Она отреагировала лучше, чем он ожидал.

— Простите? — переспросила она.