Мой милый друг - Кинсейл Лаура - Страница 22

Без помощи Салли привести себя в порядок оказалось не так просто. Фоли завязала ленточки шляпки у падчерицы и отправила ее к новым подругам, сказав, что спустится к леди Дингли через несколько минут.

Мелинда выпорхнула из комнаты – мрачные тени Солинджера отступили, и к ней вернулась прежняя веселость и живость. Сама же Фоли не спешила покидать спальню. Она с интересом рассматривала портреты бывших хозяев Дингли-Корта, нарисованные прямо на панелях над камином. Их лица были почти неразличимы – дерево закоптилось, краски поблекли. Фоли запрокинула голову, вглядываясь в черты джентльмена с маленькой бородкой и гофрированным кружевным воротником и пытаясь найти в них сходство с сэром Говардом. Но простоватый сэр Говард имел мало общего с изысканно одетым предком. Зато женщина на портрете чем-то напоминала его дочек – открытое, миловидное лицо, внимательный, пристальный взгляд. Точно так же – внимательно и с любопытством – смотрели на них девочки Дингли. Фоли присела перед портретом в реверансе.

– Мы глубоко признательны вам за гостеприимство, – промолвила она, потом сжала руки и отвернулась, горестно воскликнув: – Ах, Фоли, Фоли, глупая гусыня! Зачем ты покинула Тут?

И вот теперь они очутились здесь без денег, без вещей, среди чужих людей, от которых не вправе требовать участия. Что, если слуги вернутся ни с чем? Что, если хозяин Солинджера не отдаст ее кошелек и пожитки? А ведь они оставили там весь гардероб Мелинды и значительную часть сбережений Фоли!

Она опустилась в кресло-качалку и принялась раскачиваться – ей надо немного прийти в себя перед визитом к леди Дингли. Рассохшиеся половицы заскрипели, отвлекая ее от мрачных мыслей. За ленчем она почти ничего не ела, и сейчас, в ожидании вестей из Солинджера, у нее заныло в желудке – то ли от голода, то ли от страха.

Услышав стук в дверь, Фоли перестала раскачиваться и замерла в кресле.

– Войдите, – еле слышно пролепетала она.

Горничная приоткрыла дверь.

– К вам мистер Кэмбурн, мэм. Он просит оказать ему честь и принять его.

– Что? – воскликнула Фоли.

Горничная спокойно переспросила:

– Так вы примете мистера Кэмбурна?

– Мистера Кэмбурна из Солинджера? – выдохнула Фоли.

– Да, мэм! – подтвердила девушка.

Фоли отчаянно замотала головой:

– Нет, я… я нездорова! Передайте леди Дингли мои извинения.

– Миледи сказала, что вам непременно надо с ним переговорить, – возразила горничная.

– Я не могу. Мне надо прилечь, – отнекивалась Фоли, чувствуя себя по-настоящему больной.

– Хорошо, мэм, я все передам, – сказала горничная и исчезла за дверью. Фоли слышала, как щелкнула задвижка с той стороны. Ей захотелось запереть дверь на замок, но, пошарив в ящиках стола и комода, она не нашла ключа.

Фоли присела на скамеечку у окна и выглянула на улицу. Мальчик-конюший вел под уздцы гнедого жеребца, которого Фоли сразу узнала – они с Мелиндой кормили его сахаром, что являлось для них одним из немногих развлечений в Солинджере.

С замирающим сердцем она ждала, что сейчас выйдет и сам Роберт – она ведь отказалась принять его. Нет, она не хочет и не может говорить с ним – вот только увидеть бы его еще раз, напоследок. Сердце болезненно сжалось – как будто снова вернулись те дни, когда она так любила его, так о нем мечтала. «Как будто» – вот именно, «как будто». Всегда – «как будто». Как будто он принадлежит ей, как будто он рядом, как будто любовь живет дольше, чем снежинка на ладони или бабочка-однодневка. Как будто любовь – дар, ниспосланный свыше, а не просто бесплотная мечта истосковавшегося сердца.

Фоли отвернулась от окна, и взгляд ее затуманила печаль. Надо забыть его, забыть! Ах, как она старалась забыть, как бежала от жестокой действительности, от этого незнакомца, который вторгся в ее мир! Бежала – и в то же время мучительно желала остаться, надеясь, что ее мечта обретет наконец плоть и кровь. Дверь отворилась, и Фоли, вздрогнув, обернулась.

– Я вижу, вы еще не легли, – промолвила леди Дингли. – Быть может, вы соблаговолите принять мистера Кэмбурна? Я привела его сюда, поскольку вы сказались больной и не пожелали спуститься вниз.

В ее кротком голосе послышались торжествующие нотки, но Фоли не обратила на это внимания. Она заметила в коридоре Роберта Кэмбурна – он стоял позади леди Дингли, неподвижный, как статуя. Не в силах взглянуть ему в лицо, Фоли отвернулась.

Итак, бежать больше некуда. Она слышала, как Роберт вошел в комнату, как захлопнулась дверь, но по-прежнему не могла заставить себя поднять на него глаза.

Оба молчали. Фоли чуть повернула голову и заметила краем глаза, что он невольно сделал шаг назад, как будто они оба – магниты, отталкивающие друг друга.

– Я хотел принести свои извинения, – тихо начал он. Впрочем, в тоне его не было и намека на раскаяние. – Мне не следовало удерживать вас в Солинджере против воли.

– Да, – промолвила она, разглядывая свои перепачканные туфельки. – Это было не очень-то любезно с вашей стороны. – Она теребила в руках бумажный фитилек, которым зажигала свечи, закручивая его все туже, пока он не разорвался посередине, потом спросила: – Вы перестанете выплачивать деньги на содержание Мелинды?

– Нет.

Фоли перевела дух и осмелилась бросить на него робкий взгляд. Но он не смотрел на нее. Если он и волновался, то виду не подавал. На лице его застыло уже знакомое ей высокомерное выражение, взгляд был устремлен на огонь в камине.

Странно, но у Фоли было такое чувство, что, попав к ней в комнату, он забыл, зачем пришел, и теперь стоял перед ней в молчаливом оцепенении, как заколдованный.

– За этим вы и явились сюда? – спросила она, усаживаясь у окна. – Извиниться передо мной?

Ее движение, казалось, вывело его из транса, и он подошел к кровати и присел на край. Фоли начинало казаться, что они исполняют какой-то непонятный танец – на каждый ее шаг он тоже делает шаг, но они не приближаются друг к другу. Он по-прежнему не смотрел на нее и, видимо, был полностью поглощен созерцанием медного кувшина на комоде.

Свет упал на его лицо, смягчив резкие черты. Он больше не казался высокомерным – скорее печальным.

Фоли ждала. Спустя некоторое время он вдруг горько рассмеялся и покачал головой:

– Фолли. Милая моя Фолли.

Одна фраза – и она опять вспомнила его письма, его любовь, и слезы навернулись ей на глаза. Эти слова он писал ей когда-то, но она ни разу не слышала, как он их произносит – так странно, тоскливо и совсем не похоже на то, как ей представлялось в мечтах.

Фоли порывисто встала, подошла к нему и присела рядом с ним на кровать. Зачем она это сделала, ей и самой было неясно. Но он чуть отодвинулся, освобождая ей место, как будто ждал, что она так поступит. Они сидели рядышком, не глядя друг на друга. Фоли взглянула на его руки, заметила свежую царапину – он так и не перевязал рану от осколков бокала.

– Ну вот, – укоризненно промолвила Фоли, словно обращаясь к непослушной Мелинде, и коснулась его руки. – Вам, наверное, больно. Мне так жаль.

– Пустяки, – ответил он и разжал кулак.

На ладони у него лежал черный ферзь с отколотой головой.

– Что это? – тихо спросила Фоли.

– Ничего. – Он вложил ферзя в ее руку.

Фоли сжала фигурку – дерево еще хранило тепло его пальцев. И она сидела так близко от него, что чувствовала жар его тела. И вдыхала знакомый аромат – аромат его писем. Мысли ее смешались. Она не знала, чего ей ждать и что случится дальше – только слышала гулкие удары собственного сердца.

«Роберт, Роберт», – повторяла она про себя снова и снова, как заклинание.

Он поднял руку и слегка коснулся ее шеи. Фоли отпрянула, но Роберт положил ладонь ей на затылок, привлек к себе и поцеловал.

Ее никогда не целовали в губы. Она попыталась оттолкнуть его, но он удержал ее.

– Я никогда раньше этого не делала! – в волнении прошептала Фоли, отворачиваясь от его горячих губ.

– Что именно? – спросил он, с нежностью поглаживая ее по щеке кончиками пальцев.