Призывающий ветер - Макалистер Энн - Страница 24

  — Хотите, чтобы я перечислил все ваши плюсы? — Его глаза раздевали ее.

  — Нет!

  Он пожал плечами и снова взялся за вилку.

  — У вас комплекс неполноценности, Феррис.

  — Нет у меня никакого комплекса.

  — Нет?

  — Если это попытка поладить, то не перегибайте палку, — нахмурилась Лейси.

  Митч вздохнул, провел рукой по волосам и встал.

  — Вы правы. Простите. Попытаемся снова. — Он отвесил ей шутливый поклон. — Не правда ли, очаровательное утро, мисс Феррис? Чем бы нам заняться в этот прекрасный солнечный день?

  На сей раз утрированная его манерность развеселила Лейси.

  — Опять перебор. Я только подумала, что хорошо бы прожить хоть один день, не царапая друг друга до крови.

  Митч с сомнением хмыкнул и пожал плечами.

  — Вероятно, кровь безопаснее.

  — Безопаснее чего? — сдвинула брови Лейси.

  — Кое-чего другого. — Митч загадочно улыбнулся.

  Вроде бы они достигли своего рода перемирия.

  После завтрака Лейси вымыла посуду, а Митч убрал постель. Потом она постирала свою грязную одежду и предложила свои услуги и ему.

  — Совсем необязательно.

  — Верно, — ответила Лейси, — но раз уж я стираю свою...

  Митч удержался от саркастических реплик — вроде той, что, оказывается, она умеет стирать, — и только пожал плечами.

  — Если хотите...

  И Лейси посчитала, что это признак прогресса в их отношениях. Пока она стирала, Митч подмел пол и пошел за дровами.

  Когда он думал, что она не видит, его хромота становилась заметнее. Вот и сейчас Митч медленно возвращался по тропинке, припадая на больную ногу, и нес полную охапку дров. От такой картины чувство вины опять зашевелилось в ней. С трудом она заставила себя не бросить стирку и не кинуться к нему с криком: «Постойте, дайте я донесу!»

  Она не сделала этого только потому, что, конечно же, он не позволит.

  Забавный человек этот Митч Да Сильва, непредсказуемый — то нежный и чуткий, то грубый и задиристый, то несносный своей саркастичностью.

  Она ждала, что он будет нянчиться со своими ранами, допекать и проклинать ее. А оказалось, он даже склонен преуменьшать их и обеспокоен больше ее ушибами, чем своими. Не человек, а загадка. Временами она ловила себя на том, что он ей нравится, но тут же остывала, вспоминая его бесчувственное отношение к Саре. До чего же сложная личность! Даже если он не в ее вкусе, что-то в нем привлекало, вызывало желание понять его.

  — Вы и в самом деле собирались в монастырь? — спросила Лейси, когда он вернулся.

  Он бросил поленья в ящик для дров и только потом ответил. Выпрямился и кивнул.

  — Да, в самом деле.

  — Окучивать фасоль? — покачала головой Лейси.

— Да хотя бы.

— Вы не кажетесь человеком такого типа.

— Какого типа?

  Она хотела сказать — религиозного. Благонравного.

  — Ну, назад к природе, хочу простой жизни... в таком плане, — объяснила Лейси.

— Мне этого хватает, я хожу под парусами, — напомнил Митч.

  — Правильно, но это во многом светское занятие, вы не согласны? Компании на борту, развлечения ... — Женщины, которых вы берете в постель, мысленно добавила она.

  Митч прислонился к перилам крыльца.

  — В общем-то да. Но лично я люблю море за тишину. Если хотите, за другие горизонты. Все начинаешь видеть в истинном свете. За это же я люблю и монастырь. И то и другое дают равновесие.

  Его тон заставил Лейси поверить в искренность сказанного. Но она все еше не могла понять. Как он может с такими-то благородными, в сущности, взглядами не мучиться угрызениями совести, бросив женщину, носившую его ребенка?

   Вероятно, опять усомнилась она, это был не его ребенок.

   Не обольщайся, тут же одернула она себя, да и вообще не строй никаких предположений — ты же не знаешь обстоятельств. А расспрашивать его, конечно же, неуместно. Решив не развивать эту тему дальше, она только сказала:

   — Вы совсем другой, чем я представляла себе.

   На мгновение Митч расцвел улыбкой. Затем посерьезнел и вскинул на Лейси взгляд — прямой, без тени иронии.

   — И вы, Феррис, не совсем такая, как я предполагал.

  Лейси вся сжалась, ожидая, что сейчас он повторит все свои прежние предположения. Невелико удовольствие — выслушивать их еще раз. Насупившись, она дернула плечом и сосредоточилась на заусенице, пытаясь откусить ее.

  — По-моему, я начинаю понимать историю с тюленем.

  Лейси удивленно заморгала и недоверчиво уставилась на него. Он мрачно кивнул. А Лейси вдруг обнаружила, что расплывается в радостной улыбке.

  Что за глупость, рассердилась она на себя.

  Но продолжала улыбаться помимо воли. Наконец-то, наконец он увидел ее такой, какая она есть, а не такой, какой обрисовали ее дядя Уоррен и остальные родственнички, будь они неладны. И у Лейси возникло чувство, что на короткое мгновение души их раскрылись навстречу друг другу.

  Когда Лейси была ребенком, она ко всем приставала, чтобы ее свозили в Гнездо Буревестника. В детстве она, естественно, только со взрослыми могла попасть на остров.

  Отец обычно охотно выполнял ее просьбу. Роберт Феррис, человек, родной ей не только по крови, но и по духу, был отличным компаньоном, готовым к приключениям и жаждущим их. Он любил остров так же, как и дочь.

  Когда отец умер, Лейси продолжала слезно вымаливать поездки на остров. Но часто безуспешно. И, конечно, уже никогда не возвращалась радость, которую получали в Гнезде Буревестника две одинаково настроенных души.

  С каким нетерпением она ждала, когда же дядя Уилбур, или дядя Винсент, или кто-нибудь из кузенов соблаговолит сопровождать ее! Но они никогда не наслаждались этими путешествиями. По-настоящему не наслаждались.

  — Разрешите мне поехать одной, — упрашивала она.

  — Ехать одной слишком опасно, — твердили дяди.

  Всякое может случиться, всего не предусмотришь, заводили они все ту же песню.

  А теперь, подумала Лейси, получается, что свою старую, навязшую в зубах песню они пропели наоборот, если заманили ее сюда.

  Но с того дня, как умер отец, и пока ей не исполнилось восемнадцать, она зависела от их милости.

  И когда наконец в свой восемнадцатый день рождения она впервые приехала на остров одна, ей это страшно понравилось. Отныне у нее был свой собственный, только ей принадлежавший рай. Ее особый, неповторимый эдем.

  С тех пор она никого не просила и даже не приглашала составить ей компанию. Лейси предпочитала сохранять Гнездо Буревестника только для себя одной.

  Мысль о том, чтобы целую неделю прожить на острове с Митчем Да Сильвой, совсем недавно приводила ее в ужас.

  А сейчас она поймала себя на том, что ничего не имеет против. Вопреки ожиданиям, ей было даже приятно, что Митч на острове, и это несмотря на все сопутствующие обстоятельства, несмотря на все его странности.

   Наверно, еще и потому, что, когда она после завтрака повела его на луг, чтобы поискать зелени к ленчу, он, в отличие от дядюшек и кузенов, не напускал на себя скучающий вид, не делал истории из промоченных ног или запачканных рук.

  И, наверно, потому, что, когда она протянула ему отвратительное на вид волокнистое растение и заверила, что оно съедобно, он беспрекословно съел его.

  И, наверно, потому, что, когда они спустились к берегу, он с удовольствием расположился на камнях и несколько часов спокойно прорыбачил — не хныча и не жалуясь на слепящее солнце. В таких обстоятельствах ее кузены учинили бы душераздирающий скулеж.

  Она ожидала, что у него не хватит терпения и его потянет на какое-нибудь другое занятие — поактивнее, не столь однообразное.

  Но когда она сказала ему об этом, он только откинулся на прогретый солнцем камень и ответил:

  — Выдержка. Здесь требуется выдержка. Вселенское терпение. — Не сводя глаз с лески, покачивавшейся над водой, он широко улыбнулся и добавил: — И я добьюсь.