Госпожа моего сердца - Кинсейл Лаура - Страница 9

– Это предупреждение.

– Это может быть и чем-то другим. – Он перекатился на край кровати, облокотился на подушки и сделал глубокий вздох. – Горький миндаль. Даже отсюда я ощущаю этот запах.

Она громко усмехнулась:

– Ты слишком чувствителен. Я уловила запах, только поднеся чашу ко рту.

– Наверное, это донна Кара. Продалась Риате и предала вас. И совсем это не угроза вам, а настоящее покушение. Просто эта потаскушка ошиблась и не смогла все сделать более скрытно. Отошлите ее, прошу вас.

– Кара! – Меланта презрительно рассмеялась. – Ты что-то слишком много думаешь об этой девушке. Если слушать тебя, так она вдруг становится то дьявольски хитрой, то безобразно глупой, пытаясь убить меня ядом в вине, как будто у меня совсем пропало обоняние!

– Дура, вот кто она. Дайте мне ее, я проучу ее за предательство. Она никогда не забудет моего урока. Она не достойна даже быть убитой.

– Не достойна быть убитой? Аллегрето, да ты, наверное, заболел.

Ухмылка появилась на его лице.

– Нет, только утомлен. Я был бы рад получить кого-то из Монтеверде. Эти скучные люди Риаты слишком быстро умирают.

– Злоба, как видно, помутила твой рассудок, Аллегрето. Ты что, забыл? Я сама Монтеверде.

Он повернулся на спину, скрестил ноги.

– Злоба воспитана во мне. Навона должен ненавидеть всех Монтеверде. – Он посмотрел на нее с хитрой улыбкой. – Кроме вас, госпожа.

Меланта снова посмотрела в отравленное вино. Она кивнула ему головой, велев подняться.

– Вылей это в уборную и выбрось кубок. Он утонет. Я пользоваться им больше не намерена.

– Да, моя госпожа. – С юношеской энергией и ловкостью он снова перекатился по кровати, вскочил и сделал ей церемонный поклон.

– Послать одного Риату в ад и несколько рыбешек – на небо, не плохая работа за один день для одной уборной.

Запели трубы герольдов, знаменуя прибытие Черного Принца. Того несли в паланкине во главе процессии. Ехать самостоятельно он не мог из-за болезни. Меланта находилась на положенном месте среди дам. У нее по-прежнему был Гринголет, но путцы на нем были новые, как и бубенцы. Хаос столпотворения наконец начинал приобретать черты организованности.

Герцог сумел за ночь побороть свое недовольство и сейчас пребывал в хорошем настроении. Он поприветствовал Меланту, поравнявшись с ее лошадью, специально подготовленной для дамской езды.

– Доброе утро, миледи. Погода обещает быть славной, как раз для турнира. Мы подготовили для вас специальное место в ложе, если вы соблаговолите оказать нам такую честь.

– Бог вознаградит вас за вашу доброту, – ответила она. – Я направлюсь туда, когда у меня возникнет такое желание.

– Прошу вас не задерживаться, чтобы я скорее мог насладиться вашей компанией.

– Когда у меня возникнет такое желание, – мягко повторила она.

Он улыбнулся, обнажив свои зубы.

– Буду с нетерпением ждать этого момента, мадам. И начала состязаний, – тоже.

Меланта с трудом удержала свою лошадь от попытки дотронутсья носом до носа боевого коня.

– Вы вооружены и одеты в доспехи, чтобы сразиться в поединках. – Она одобрительно кивнула. – Еще ни разу я не видела принца крови, который участвовал бы в турнире сам. Я восхищаюсь вашей отвагой.

– Надеюсь сломать с Божьей помощью копье другое. Моя прекрасная госпожа, надеюсь, помнит, что делать это я буду в ее честь.

Меланта спокойно улыбнулась:

– Я помню это.

– Ваш чемпион хорошо известен как искусный боец. – Он беззаботно тряхнул головой. – Я попробую сразиться с ним, но у меня мало надежды выиграть у него ваш приз.

То, как небрежно он говорил о своем возможном поражении, должно было, как она быстро поняла, произвести на нее впечатление и удивить. Огонь в его глазах совсем не соответствовал миролюбивому характеру его слов.

– Но милорд является его сеньором, разве не так? – спросила она. – Я удивлена, что вы вообще снизошли до схватки с ним.

– Только небольшой бой, чтобы доставить вам удовольствие. Оружие тупое, поэтому ему нет оснований бояться поранить своего господина. – Он отсалютовал ей и повернул лошадь. – Я только открою турнир и сразу же вернусь к вам, моя дорогая принцесса!

Он ринулся вперед, сопровождаемый своими людьми и слугами.

Меланта двинулась совсем с другой скоростью. Ее лошадь вел под уздцы молодой паж во главе процессии дам. Они выехали на улицы города, где горожане и жители, собравшиеся из всей округи, вышли поглазеть на их шествие. Меланта нехотя разглядывала их. Она чувствовала раздражение оттого, что они размахивали флагами, от архитектуры домов с такими высокими окнами, от толп глазеющих, снующих и орущих горожан, и больше всего – от Кары и своих фрейлин.

Она не могла доверять Аллегрето и принять его совет, но не могла она и доверять Каре, как бы ни были безоблачны и чисты ее темные глаза, как бы ни ясны были черты ее лица. Любой из ее окружения мог оказаться предателем, или стать жертвой хитрости или обмана – семья Риаты превосходно владела и тем, и другим.

Тело человека Риаты обнаружили и вытащили из реки утром. Его похоронили на безымянном кладбище бедняков на церковном дворе. Аллегрето провел весь следующий день в колодках, за причиненное беспокойство. Его вытащили из спальной люди Ланкастера по просьбе Meланты, которая устроила этот маленький урок в воспитательных целях.

Убийство дало, однако, лишь кратковременную передышку – секундное расслабление, а затем – отравленное вино, чтобы напомнить ей обо всем. За ней все равно следили, кто-то от Риаты, и это было более серьезной угрозой, так как теперь она не знала, кто.

Все, что она знала, это то, что умрет, если захочет выйти замуж, и, таким образом, передать ее права на наследство семье Монтеверде своему мужу – кому-нибудь, такому честолюбивому и сильному, как Ланкастер, или, что еще в тысячу раз хуже – Джиан Навона.

Именно опасность, исходящая от Джиана, помогала Меланте заключить сделку с ними. Итак, она поклялась, что не выйдет за него замуж, что она поедет домой в Англию, что уйдет в монастырь и станет монахиней при условии беспрепятственного выезда из Италии. Добравшись туда, она уступит все свои права Монтеверде Риате, отказавшись удостоверять свои права вдовы Монтеверде и дочери матери-итальянки из Милана на наследство в Италии. Все это было очень хорошо для мужской руки и очень плохо – для женской.

Итак, клинок кинжала Аллегрето и пока еще не написанное отречение сохраняли ей жизнь. Риата нуждались, конечно, в ее бумагах, удостоверяющих отречение от прав наследования. Но она не сомневалась, что они попытаются немедленно убить ее, если заподозрят в измене.

Настоящий дом Монтеверде умер вместе с Лугурио. Она не принесла ему наследника, а только смуглую черноволосую девчушку, которая умерла в младенчестве. Он делал все, чтобы защитить Меланту. Он обучил ее всему, что знал сам: утонченности и испорченности, греческому и латинскому, астрологии, хитрости, силе и харизматическому влиянию – учил быть и лисой, и волком, и хамелеоном всех цветов.

Всех, но только не белого. Лигурио учил ее не доверять никому, не быть искренней ни с кем. И поэтому, в конце концов, она солгала ему самому. Он умер с верой в то, что после его смерти она найдет убежище в лоне святой церкви, став монахиней в аббатстве, основанном им в горах Таскании, передав при этом церкви все земли и богатства Монтеверде. Она знала, как тяжело для него было осознавать, что его дом умрет, но все-таки лучше, чтобы все досталось Небу, чем попало в руки его злейших врагов.

Ее последним утешением больному было данное ею обещание, что она последует его слову и желанию. И она предала Небо и своего мужа. Она любила его, как отца, но его не стало. Церковь не получит ни наследства Монтеверде, ни ее саму, но не получат всего этого и враги Монтеверде: кланы Навона и Риата.

Она не сможет быть монахиней. Она не может проводить день за днем, молясь о душах умерших. Их было слишком много в ее жизни, она даже не помнила, сколько. Она может даже взроптать и начать спорить с Господом из-за них.