Аромат искушения - Макалистер Энн - Страница 18

— Я скоро увижу настоящий замок, — распевал Лайам, и проходящие мимо них пассажиры улыбались ему.

Когда Флинн поднялся на борт, его охватило странное волнение. Это не имело ничего общего с приятным возбуждением, которое испытывал его сын, ожидавший встречи с настоящим замком. Как-никак там прошло детство Флинна, и ему было трудно заставить себя относиться к замку иначе, чем просто к дому, пусть и не совсем обычному.

Причина его волнения крылась в другом: Флинн надеялся завоевать Сару.

Замок оказался совсем не похож на тот, который нарисовало ее воображение.

Он был гораздо лучше.

Меньше всего Сара желала полюбить Данмори, но разве можно было на это рассчитывать, глядя на величественные башни, устремленные ввысь? Сам замок, одиноко стоящий на вершине холма, казался недосягаемым и неприступно-гордым, пренебрежительно сносящим стекающие по гранитным камням нескончаемые потоки воды и не замечающим того, как мало осталось от его былого величия.

Сара влюбилась в него с первого взгляда, однако ей сразу стало ясно, что это еще и огромная ответственность.

Как и следовало ожидать, Лайам совсем ошалел от восторга.

— А ты говорил, что рва нет, — укорил он отца, когда они проезжали по мосту, под которым плескалась вода.

— Я думал, это вырыли специально для того, чтобы вода стекала вниз и не затопила замок, — очень натурально удивился Флинн.

— Может, и то, и другое? — улыбаясь, сказала Сара.

Флинн удивленно и радостно посмотрел на нее.

— Здесь очень красиво, — ответила она на его немой вопрос.

В Монтане весна только вступала в свои права, тогда как здесь она уже была в самом расцвете, и Сара любовалась вековыми деревьями-великанами и изумрудным покрывалом холмов, пока не съеденным овцами, от количества которых у нее глаза полезли на лоб.

Флинн молча улыбнулся ей в ответ. Сара заметила, что чем ближе они подъезжали к замку, тем чаще на его лице показывались морщинки. Может, он думал о том, как представить ее и Лайама своей семье и какую реакцию вызовет их появление? А может, жалел о своем поспешном приглашении, когда впереди его ожидали дела.

Если это так, то поздновато он спохватился, нахмурилась Сара. Флинн сам настоял на их приезде, хотя в одном, конечно, он прав: Лайам заслуживает отцовской любви, как бы ни опасен был Флинн для ее сердца. К тому же так она сможет узнать его с совершенно новой стороны, в окружении, в котором он привык находиться.

— К сожалению, не могу обещать, что внутри будет так же красиво. Совокупный доход с ферм и мой собственный не располагают к роскоши, — произнес Флинн. — И конюшня, которую мой брат собирается перестраивать, требует больших вложений, а окупятся они не скоро. Боюсь, рано или поздно нам придется расстаться с замком. — По его лицу прошла судорога. — Мне ненавистна эта мысль, но таково настоящее положение дел, — добавил он.

Машина остановилась. Лайам, не слышавший ни слова из разговора родителей, выскочил под дождь. Заметив, что Флинн собирается его окликнуть, Сара сказала:

— Пусть побегает. Он слишком долго находился без движения.

— Он промокнет.

— Ничего, не растает. Дождь теплый. В замке высохнет.

Флинн хотел сказать, что это вряд ли, но промолчал.

Массивные двери замка открылись, и Сара увидела мужчину, очень похожего на Флинна.

— Дэв, мой младший брат. Дэв, познакомься, это Сара, мать Лайама.

Дэв взглянул на резвящегося рядом мальчика, и на его лице проступило выражение легкого шока.

— Он же вылитый Уилл!

Флинн кивнул.

— Подожди, я тебя с ним познакомлю.

Дэв немного опомнился.

— Пока ты разбираешься с вещами, я позабочусь о нашей гостье. Прошу за мной, — обратился он к Саре.

Флинн недовольно посмотрел в спину удаляющегося Дэва, но решил, что у него еще будет время провести его вдвоем с Сарой.

Войдя в гостиную, Сара ахнула про себя, ошеломленная ее размерами, колоннами, облицованными мрамором, гобеленами и количеством потускневшей от времени позолоты. Все это великолепие дополняло огромнейшее зеркало.

— Наверное, я должна снять обувь, — боясь промочить ковры, которым было несколько сотен лет, сказала она.

— Если не хотите промокнуть, то лучше остаться в обуви, — весело заметил Дэв. — Крыша протекает. Здесь, конечно, еще сухо, но пол холодный, а ковры давно прохудились. Давайте я отведу вас в голубую гостиную — там теплее. Или, может, сначала выпьете чаю с дороги?

— Не откажусь.

— Отлично. Тогда лучше на кухню. Боюсь, Дэйзи сейчас занята — готовит для вас спальню.

— Что вы, — запротестовала Сара. — Мне ничего не нужно, кроме чистого постельного белья. Все остальное я сделаю сама.

— Для Дэйзи это не в тягость, а вы устали, — отмел ее возражения Дэв. — Кстати, вы ничего не имеете против собак?

Сара не успела ответить, как навстречу к ним бросились три спаниеля и огромный волкодав.

— Не бойтесь, — успокоил ее Дэв. — Они вас не тронут.

В сопровождении четырех собак Сара следовала за Дэвом, а со стен на нее высокомерно взирали предки Флинна…

— Располагайтесь, а я приготовлю вам чай, — объявил брат Флинна, когда они дошли до кухни размером в половину ее дома.

Дэв включил чайник и сел на стул. Сара почувствовала, что краснеет под его пристальным взглядом.

Дэв улыбнулся.

— Ну что ж, добро пожаловать в Ирландию, — сказал он. — Должен признаться, сегодняшний сюрприз стал самым приятным за последнее время. Точнее, оба сюрприза.

— Извините, не понимаю.

— Я только сегодня утром узнал, что у меня есть племянник.

— А второй?

— Второй? — Дэв улыбнулся еще шире. — Мне очень нравится, как вы влияете на Флинна.

— Но я не… — запротестовала Сара.

— Поверьте, это так и есть. Мне хватило одной минуты, чтобы понять, что Флинн изменился, и мне нравятся эти перемены. До этого вас с ним рядом не было, значит, причина в вас.

Сара не знала, что ответить, но в эту минуту в кухне показались Флинн и Лайам, который уже был в сухой и чистой одежде.

— Мам, ты видела О'Молли? — возбужденно проговорил мальчик. — Забавное имя, да?

— А кто это?

— Ну, волкодав. Огромный, правда? А папа говорит, что он еще щенок!

— Лайам, хочешь перекусить? — спросил Флинн, открывая холодильник. — Есть салат, картофельное пюре и курица.

— Не-а, — помотал головой Лайам. — Я не голоден.

— А как ты относишься к лошадям? — поинтересовался Дэв.

— А вы мой дядя, о котором рассказывал папа, дядя Дэв? У меня есть жеребенок, которого мне подарили бабушка и дедушка, — гордо ответил Лайам.

— Хочешь пойти со мной и посмотреть на наших лошадей? Вы разрешите, Сара? — обратился Дэв к Саре. — Я обещаю, что с ним все будет в порядке.

— Конечно, — улыбнулась она, скрывая за улыбкой накопившуюся усталость.

— Может, поднимешься в свою комнату? — предложил Флинн, от которого не укрылось, насколько Сара измотана.

— Это было бы здорово.

— Тогда пойдем. И будь осторожна, не споткнись о ведра.

— Неужели все так плохо?

— «Плохо» — не то слово. Ужасно.

Проводив Сару, Флинн спустился вниз и попытался посмотреть на замок ее глазами. Выцветшие гобелены, потертые ковры, ведра — ко всему этому он давно привык, но Сара, наверное, была потрясена, сравнив величие замка снаружи и его неприглядность внутри. Всего этого Флинн давно не замечал, но оставаться совсем безразличным к тому, что замок ветшает на его глазах, не мог. Однако сейчас он понял: главное, чего не хватает замку, — это уюта, который чувствовался в маленьком доме Сары.

Флинн тоже устал и был бы рад немного отдохнуть, но решил посмотреть бумаги, накопившиеся в его отсутствие. Дэв и Лайам еще не вернулись. На лице Флинна показалась улыбка. Откуда только у его сына столько энергии? Конечно, он спал в полете и часть пути в Данмори, но ведь ему только пять лет, а они пересекли половину земного шара.

Вздохнув, Флинн склонился над документами и счетами. Через два часа он наконец был вынужден признать то, о чем не позволял себе думать в предыдущие месяцы, хотя знал, что рано или поздно это случится. Скорее всего, замок все-таки придется продать, поскольку они уже вложили в конюшню немало средств, чтобы останавливаться на полпути. Думать об этом было особенно неприятно потому, что Данмори сохранился в их семье благодаря его прежним владельцам, и те времена, случалось, были куда беспокойнее, чем сейчас. Странно, но Флинн чувствовал себя так, словно несет ответственность за замок перед давно покоящимися в земле предками.