Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Кингсли Чарльз - Ипатия Ипатия

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Ипатия - Кингсли Чарльз - Страница 7


7
Изменить размер шрифта:

В кресле сидела молодая женщина лет двадцати пяти, погруженная в чтение лежавшей на столе рукописи. Именно она и была богиней-покровительницей этого маленького храма. Ее одеяние, вполне соответствовавшее характеру комнаты, состояло из простого белоснежного платья старинного фасона. Длинное, строгое и изящное, оно ниспадало до самого пола, собиралось у шеи, совершенно скрывая очертания бюста и обнажая лишь руки и немного плечи. Ее наряд был лишен всяких украшений, кроме двух пурпуровых полосок спереди, обличавших в ней римскую гражданку. Она носила расшитую золотом обувь и золотую сетку на волосах, спускавшуюся на спину.

Цвет и блеск ее волос отливали чистым золотом и сама Афина[21] могла бы позавидовать не только оттенку, длине и густоте, но и прихотливым завиткам ее локонов. Черты ее лица, руки и плечи соответствовали строгому, но чудесному стилю древнегреческой красоты. При первом же взгляде обнаруживались прекрасное телосложение и блестящая мягкая кожа, которой отличались древние греки и которая достигалась не только частыми купаниями и постоянными физическими упражнениями, но и ежедневными втираниями душистых масел. Быть может, кого-то неприятно удивила бы чрезмерная грусть ее больших серых глаз, самоуверенность резко очерченных губ и нарочитая строгость осанки. Но чарующая прелесть и красота каждой линии лица и фигуры не только смягчали, но и полностью искупали эти недостатки. Бросалось в глаза поразительное сходство с изображениями Афины, украшавшими простенки комнаты.

Молодая женщина оторвала глаза от рукописи и с пылающим лицом обернулась к садам музея:

– Да, статуи повержены, библиотека разграблена, ниши безмолвны, оракулы безгласны. И все же… кто посмеет утверждать, что угасла древняя религия героев и мудрецов? Прекрасное не умирает. Боги покинули своих оракулов, но они не отталкивают души тех, кто томится стремлением к бессмертию. Они уже не учат народы, но не прервали связи с избранными. Они отвернулись от пошлых масс, но еще благосклонны к Ипатии!

Ее лицо вспыхнуло от восторга, но вдруг она вздрогнула, не то от страха, не то от отвращения. У стены садов, расположенных напротив дома, она увидела сгорбленную дряхлую еврейку, одетую с причудливым и ослепительным, но грубым великолепием. Старуха, очевидно, наблюдала за ней.

– Зачем преследует меня эта старая колдунья? Я ее вижу повсюду. Попрошу префекта, чтобы он узнал, кто она такая, и избавил от нее, прежде чем она меня сглазит своим злобным взглядом. Она уходит – благодарение богам! Безумие! Безумие, и это у меня, женщины-философа! Неужели, вопреки авторитету Порфирия[22], я верю в дурной глаз и колдовство? Но вот и отец. Он, кажется, прохаживается по библиотеке.

Из соседней комнаты вышел старик, тоже, очевидно, грек, но менее чистокровный с обычной внешностью. Он был смугл и порывист, худ и изящен. Стройной фигуре и щекам, ввалившимся от усиленных занятий, как нельзя более подходил простой, непритязательный плащ философа – символ его профессии. Он нетерпеливо зашагал по комнате; напряженная работа мысли сказывалась в тревожных движениях, в пронизывающем взоре блестящих глаз.

– Вот оно… нет, снова ускользнуло. Получается противоречие. Несчастный я человек! Если верить Пифагору[23], символ – это расширяющийся ряд третьих ступеней, а тут все время получаются кратные числа. Ты не подсчитывала сумму, Ипатия?

– Присядь, дорогой отец, и поешь. Ты сегодня еще не прикасался к еде.

– Что мне пища? Следует выразить необъяснимое, завершить труд, хотя бы это было так же трудно, как найти для круга равновеликий квадрат. Может ли дух, парящий в надзвездных сферах, ежеминутно опускаться на землю?

– Ах, – возразила она не без горечи, – как рада была бы я, если бы, всецело уподобляясь богам, мы могли существовать без питания. Но, замкнутые в эту материальную темницу тела, мы должны изящно влачить наши оковы, если у нас есть вкус. В соседней комнате для тебя приготовлены плоды, чечевица, рис, а также и хлеб, если ты его не слишком презираешь.

– Пища невольников, – заметил он. – Хорошо, пойду и буду есть, хотя и стыжусь еды. Подожди… Говорил ли я тебе, что в школу математики сегодня утром прибыло шесть учеников? Школа растет, расширяется. Мы, в конце концов, победим.

Она вздохнула.

– Почему ты думаешь, что они пришли к тебе, как Критиас и Алкивиад[24] к Сократу, – лишь для изучения политических и светских наук? Ах, отец мой, для меня нет более жестокого страдания, как в полдень видеть у носилок Пелагии толпу тех самых слушателей, которые утром внимали в аудитории моим словам, словно изречениям оракула… А затем вечером… я это знаю – кости, вино и кое-что похуже. Увы, ежедневно Венера[25] всенародная побеждает даже Палладу[26]. Пелагия обладает большей властью, чем я!

И в голосе Ипатии звучали ноты, наводившие на мысль, что она ненавидит Пелагию, несмотря на то величавое спокойствие и невозмутимость, которые вменяла себе в обязанность.

В это мгновение беседа внезапно прервалась. В комнату торопливо вбежала молодая рабыня и дрожащим голосом доложила:

– Госпожа! Знатный префект прибыл. Его экипаж ждет уже пять минут у ворот. Он сам идет за мной по лестнице.

– Неразумное дитя, – сказала Ипатия с несколько напускным равнодушием, – может ли это меня обеспокоить? Ну, впусти его.

Дверь распахнулась и, предшествуемый по меньшей мере полудюжиной благоухающих запахов, появился цветущий мужчина с тонкими чертами лица. На нем было роскошное одеяние сенаторов, а на руках и на шее сверкали драгоценные украшения.

– Наместник цезарей почитает за честь поклониться жертвеннику Афины Паллады и счастлив узреть в лице ее жрицы прелестное подобие богини, которой она служит. Не выдавай меня, – но когда я вижу твои глаза, я могу изъясняться лишь по-язычески.

– Правда всесильна, – ответила Ипатия и приподнялась, приветствуя его улыбкой и поклоном.

– Да, говорят… Твой достопочтенный отец удалился. Он, право, слишком скромен и совершенно беспристрастно оценивает свою неспособность к политическим интригам. Ты ведь знаешь, что я всегда прошу совета у твоей мудрости. Как вела себя беспокойная александрийская чернь во время моего отсутствия?

– Стадо, по обыкновению, ело, пило и… любило, – по крайней мере я так полагаю, – небрежно ответила Ипатия.

– И множилось, без сомнения. Ну, а как идет преподавание?

Ипатия грустно покачала головой.

– Молодежь ведет себя, как молодежь, и я сам готов признаться в своей вине. «Вижу лучшее, а следую худшему». Но не вздыхай, а то я буду неутешен. Да, знаешь, твоя самая опасная соперница удалилась в пустыню и собирается посетить город богов над водопадами.

– Кого ты имеешь в виду? – спросила Ипатия, с далеко не философским раздражением.

– Конечно, Пелагию. Я встретился с этой обольстительной и самой легкомысленной представительницей слабого пола на полпути между Александрией и Фивами и убедился, что она превратилась в настоящую Андромаху[27],– стала воплощением целомудренной любви.

– К кому, смею спросить?

– К некоему готскому богатырю. Какие люди рождаются у этих варваров! Право, когда я шел рядом с этим верзилой, я так и думал, что он вот-вот раздавит меня.

– Как, – воскликнула Ипатия, – знатный префект снизошел до беседы с дикарем?

– Его сопровождало около сорока дюжих соплеменников, которые могли бы причинить массу неприятностей робкому префекту, не говоря уже о том, что всегда выгодно оставаться в хороших отношениях с этими готами. После взятия Рима и разграбления Афин[28], похожих теперь, на улей, расхищенный осами, я начинаю серьезно смотреть на этих людей. А что касается этого детины, то он знатного рода и хвалится происхождением от своего прожорливого Бога. Он, впрочем, не удостаивал беседой презренного римского наместника, пока его верная и любящая подруга не оказала мне покровительства. Этот малый, впрочем, умеет пожить, и мы скрепили наш дружеский союз самыми утонченными возлияниями Вакху. Но с тобой я не смею говорить об этом. Итак, закатилась звезда Венеры, и восходит светило Паллады. Ну, а теперь скажи мне, что делать со святым поджигателем?

вернуться

21

В греческой мифологии – одна из наиболее почитаемых богинь Греции. Дочь Зевса, дева, богиня мудрости, разума, науки и разумной войны. Покровительница Афин. В Риме – Минерва.

вернуться

22

Порфирий (235—305 гг. н. э.). Сириец по происхождению, философ, ученик Лонгина и Плотина (см. Неоплатонизм). Находился под сильным влиянием мистического культа Митры (культ Бога солнца, «Непобедимого солнца»), чрезвычайно широко распространенного в эту эпоху. Разрабатывая идею Плотина о едином непознаваемом Божестве, П. приходит к выводу, что эта верховная сущность создала мир путем последовательных истечений («эманации»). П. был врагом христианства, так как последнее отвергало прочие религиозные культы, в каждом из которых, по мнению П., в символической форме скрыты зерна одной и той же религиозной истины. Против христианства П. написал трактат в 15 книгах. Виднейшим учеником и продолжателем философских учений П. был Ямблихий, или Ямблих.

вернуться

23

Греческий мудрец, занимавшийся философией и математикой. Родился на острове Самосе около 580 г. до н. э., в 530 году переселился в Италию в г. Кротон, где образовал пифагорейский союз – аскетическое религиозно-научное общество. Умер на рубеже VI—V веков до н. э. Согласно учению Пифагора, все в мире основано на мере и числе. Каждое число является не только арифметической величиной, но и символом, скрывающим сущность данной вещи. Так, например, единица есть символ первичного мирового начала, два – символ этого же начала в процессе рождения (два равно единице плюс единица) и т. д. Поэтому арифметические и геометрические выкладки и комбинации представляют собой не только математические величины, но, подвергнутые числовому анализу, раскрывают и законы строения вселенной. Законы мироздания, открытые этим путем, не должны разглашаться, а должны храниться в тесном кругу избранных (посвященных). Для достижения посвященности пифагорейцы проходили долгий искус (пост, обет молчания, обет полного полового воздержания и т. д.). Пифагорейская школа оказала огромное влияние на греческих и римских мыслителей и сохранила его до V века и. э., т. е. вплоть до гибели античного мира. По своим социальным симпатиям пифагорейцы тяготели к аристократии и были противниками демократического строя.

вернуться

24

Алкивиад (451—404 гг. до н. э.). Один из выдающихся государственных деятелей Афин эпохи расцвета. Отличавшийся ораторскими и стратегическими талантами, ученик Сократа, А. прошел очень бурную политическую карьеру, выступая то в роли главаря афинской демократической партии, то в роли союзника спартанцев, врагов Афин, то в роли друга персидских наместников. В последние годы жизни А. вернулся в Афины, одержал победы над спартанцами и персами, получил неограниченные полномочия, но вскоре, благодаря проискам врагов, был снова изгнан и в 404 г. убит по приказанию персидского наместника.

вернуться

25

Венера (греческая Афродита). Богиня любви и красоты, мать Амура, дочь Зевса, родившаяся из пены морской (Венера Анадиомена). В греческой мифологии, по одному из сказаний, подвергшемуся философской обработке, А. почиталась в двух образах: как богиня земной любви, покровительница брака и любовных связей (Афродита всенародная) и как богиня высшей духовной любви (Афродита небесная).

вернуться

26

Одно из дополнительных имен греческой богини Афины (см. Афина).

вернуться

27

Дочь мизийского царя, жена троянского героя Гектора, воспетая Гомером в «Илиаде» и выведенная Эврипидом в его трагедии.

вернуться

28

Столица современной Греции, один из замечательнейших городов Греции, центр ее культурной и умственной жизни. Афины изобиловали замечательными произведениями архитектуры и скульптуры, которые расхищались и римлянами и варварами.