Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Кингсли Чарльз - Ипатия Ипатия

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Ипатия - Кингсли Чарльз - Страница 18


18
Изменить размер шрифта:

Угрюмый и раздраженный, Филимон присоединился к толпе, но едва он успел отойти шагов двенадцать, как услышал чей-то жалобный голос:

– О, помогите! Пощадите! Не оставляйте меня тут – они меня убьют. Я христианка, клянусь, я христианка!

Филимон нагнулся и поднял с земли хорошенькую негритянку, едва прикрытую лохмотьями и горько плакавшую.

– Я выбежала, когда услышала, что горит церковь, – рыдала несчастная, – а евреи избили и ранили меня. Они сорвали с меня шаль и тунику, прежде чем мне удалось вырваться от них, а потом меня опрокинули наши, – и когда я упала, меня стали топтать ногами. Мой муж станет бить меня, когда я вернусь домой. Бежим в этот переулок, иначе они убьют нас! – сказала негритянка.

Вооруженные люди следовали по пятам. Времени терять было нельзя, и Филимон, заверив бедную женщину, что не покинет ее, скрылся вместе с нею в переулке, который она указала. Но преследователи заметили их. От главного ядра их, оставшегося на большой улице, отделились три или четыре человека и бросились за ними в погоню. Филимон оглянулся и при свете луны увидел сверкающие ножи. Он был безоружен и приготовился умереть с мужеством, достойным монаха. Но юность не так-то легко расстается с последней надеждой. Он толкнул негритянку под темный свод ворот, где ей нетрудно было скрыться благодаря своему цвету кожи, а сам спрятался за столб как раз в ту минуту, когда его стал настигать первый преследователь. В боязливом ожидании затаил он дыхание. Увидят ли его? Хитрость удалась. Преследователь пробежал мимо. Через минуту появился другой, но, неожиданно увидев Филимона, испугался и отскочил в сторону. Это спасло Филимона. С быстротой кошки кинулся он на врага, сшиб его одним ударом, вырвал у него кинжал и вонзил в лицо третьему врагу только что отбитое оружие. Раненый зажал рукой окровавленную щеку, и, отступая, столкнулся со своим товарищем. Филимон, упоенный торжеством победы, воспользовался их замешательством и начал наделять врагов ударами кинжала, которые, к счастью, наносились неумелой рукой, а то молодому монаху пришлось бы отвечать за две жизни. Негодяи скрылись, произнося проклятия на каком-то странном языке, и победитель Филимон остался наедине с дрожавшей негритянкой. Возле них лежал один из раненых; ошеломленный ударом и падением, он стонал, лежа на мостовой.

Все это произошло в течение нескольких секунд. Негритянка упала на колени и благодарила Небо за неожиданное избавление. Филимон спокойно снял с еврея пояс и шаль и предложил их негритянке. Вскоре на улице появилась новая толпа, приблизившаяся к ним прежде, чем они ее заметили. Вырвавшийся у них крик ужаса и отчаяния сменился Радостным возгласом, когда Филимон заметил священнические одежды. Во главе толпы шел Петр.

– Ах, юноша! Ты невредим! Благодарение святым угодникам! Мы считали тебя уже мертвым, Кто у тебя тут? Пленный? У нас тоже. Он налетел прямо на нас, и Господь отдал его в наши руки. Он, должно быть, пробежал мимо тебя, – не переставая говорил священник.

– Да, – ответил Филимон, приподнимая своего пленника. – Вот и его подлый товарищ.

Обоих злодеев поспешно связали, и отряд направился дальше к Александровской церкви, месту предполагаемого пожара.

Толпа, состоявшая из монахов и народа, бежала дальше. Захваченные в плен евреи находились в центре толпы, и человек двадцать самозваных судей толкали, допрашивали, били и ругали их так, что пленники сочли за лучшее не открывать рта.

Когда толпа повернула за угол, створчатые ворота массивной арки раскрылись и длинный ряд сверкающих оружием фигур хлынул на улицу и по команде неподвижно остановился, стукнув копьями оземь. Передние попятились, и над толпой пронесся боязливый шепот:

– Стража!

– Кто они такие? – шепотом спросил Филимон.

– Солдаты, римские солдаты, – так же тихо ответил сосед.

Филимон, шедший среди вожаков, отступил назад. Так вот они, римские солдаты! Победители мира! Он стоял перед ними лицом к лицу!

Один из начальников, высокий чин которого угадывался по золотым украшениям на шлеме и нагруднике, схватил его за руку. Грозно взмахнув жезлом над головой Филимона, он спросил:

– Что это значит? Почему вы не спите в своих постелях, александрийские негодяи?

– Александровская церковь горит, – ответил Филимон.

– Тем лучше!

– Евреи режут христиан!

– Так и разделывайтесь с ними сами. Назад, солдаты! Это просто маленькая потасовка!

И отряд, сверкнув латами на повороте, с грохотом и звоном исчез в темной пасти казарменных ворот. Людской поток, не сдерживаемый более, понесся дальше.

Филимон не отставал от своих, но испытывал странное разочарование.

«Маленькая потасовка»! Пожар Александровской церкви, резня христиан, учиняемая евреями, гонение на христианскую веру – все это были пустяки, не стоящие внимания сорока солдат. Филимон возненавидел этих воинов…

Вдруг пронзительный женский голос из верхнего этажа дома оповестил толпу, что Александровская церковь вовсе не горит. Толпа остановилась. Из расспросов выяснилось, что никто не видел горящую церковь, не встречал очевидцев пожара. Никто не знал даже, кто поднял тревогу. Не лучше ли спрятать в безопасном месте своих пленников и пойти к архиепископу за дальнейшими инструкциями? Так и решили и вскоре достигли Серапеума. Перед Серапеумом возвращавшихся встретила другая толпа, которая сообщила им, что их обманули. Александровская церковь вовсе не горела; из тысячи христиан, якобы убитых евреями, налицо были лишь три трупа, в том числе и труп бедного священника, лежащий теперь дома. Но зато говорят, что весь еврейский квартал идет на них!

При этом известии толпа решила как можно скорее удалиться в дом архиепископа, заколотив двери и приготовиться к осаде.

Вскоре вдоль улицы послышались тяжелые шаги; во всех окнах мгновенно показались встревоженные лица, и Петр бросился вниз, чтобы нагреть большие медные котлы, – он по опыту знал оборонительную силу кипятка. Блестящий диск луны осветил длинную шеренгу шлемов и панцирей. Слава Богу, это были солдаты!

– Евреи идут! Спокойно ли в городе? Почему вы не предупредили убийства? В то время как вы храпели, перерезали более тысячи граждан!

Такими возгласами толпа приветствовала проходивших воинов, а воины спокойно отвечали:

– Довольно! Молчите и спите, мокрые курицы, или мы спалим ваш курятник!

Эта «вежливая речь» вызывала негодующие выкрики, и солдаты, хорошо знавшие, что с духовенством, хотя бы и безоружным, шутить нельзя, безмолвно продолжали свой путь.

Опасность миновала; теперь всем хотелось говорить громче прежнего и, без сомнения, эта болтовня продолжалась бы до зари, если бы внезапно не растворилось одно из окон, выходивших во двор, и не раздался властный голос Кирилла:

– Пусть каждый ложится там, где есть место. Утром вы все мне понадобитесь. Пусть немедленно явятся ко мне начальники параболанов с двумя пленниками и с теми, которые их захватили.

Через несколько минут Филимон вместе с двумя десятками лиц уже стоял перед великим человеком. Патриарх сидел за своим письменным столом и писал краткие приказы на небольших полосках бумаги.

– Вот юноша, который помог мне преследовать убийцу, – сказал Петр. – Он перегнал меня и поэтому подвергся нападению со стороны пленников. Мои руки, благодарение Господу, не обагрены кровью.

– Трое бросились на меня с ножами, – оправдывался Филимон, – и мне пришлось вырвать кинжал у этого человека, чтобы оружием обратить в бегство двух других.

– Ты храбрый отрок, но не читал ли ты в священном писании: если человек ударит тебя в правую щеку, подставь ему левую.

– Я не успел убежать, подобно Петру и всем прочим.

– Но почему же?

Филимон сильно покраснел, но не решился солгать.

– Мне попалась… бедная раненая негритянка… ее сшибли с ног… и я не смел ее покинуть, так как она мне сказала, что она христианка.

– Хорошо, сын мой, очень хорошо. Я не забуду этого… Как ее имя?

– Я его не расслышал… нет, кажется, она назвала себя Юдифью.