Вампир высшего класса - Набокова Юлия - Страница 43

Я потрясенно промолчала, усваивая открывшиеся мне тайны.

— Но как же маги допускают такие попытки? — спросила я чуть позже. — Ведь не в их интересах, чтобы вампиры захватили власть в мире.

— Маги тоже небезгрешны. И мечтают о том же. Так что у нас всегда идет примерно равный счет, и поэтому сохраняется мировой баланс. К слову, если бы маги единодушно желали господства, то власть уже давно была бы в их руках. Но среди них, так же как среди нас, нет согласия.

— Знаешь, — тихо заметила я, — когда ко мне пришла Лана со стопкой вампирских брошюр и стала описывать жизнь в Клубе, она не говорила ничего о мировых заговорах и противостоянии с магами. С ее слов следовало, что мне сказочно повезло, и жизнь моя с того дня должна была стать полным шоколадом. Вот только чем больше я узнаю о Клубе, тем сильнее мне хочется проснуться в своей постели человеком, не знать ни о каких вампирах и магах и прожить столько, сколько мне отведено, без всяких приключений на свою голову.

Во взгляде Вацлава было столько тоски, что с моих губ сорвался вопрос:

— А ты когда-нибудь мечтал о том, чтобы снова стать человеком?

Он помолчал, прежде чем ответить. Я осушила до дна стакан сока, и только тогда услышала его надломленный голос:

— Я мечтал о том, чтобы всегда быть человеком. Никогда не знать Франтишека и Адама, прожить жизнь с Эвелиной, вырастить детей, заботиться об отце. Но после всего того, что я пережил вампиром, я уже не хочу иной доли. Мою жизнь нельзя назвать счастливой. Но я надеюсь, что я проживаю ее не зря. Каждый пойманный мной и моими ребятами преступник — это чья-то спасенная жизнь. И если однажды нашим ученым все-таки удастся изобрести пресловутую вакцину, которая изменит вампирскую ДНК обратно на человеческую, я не стану ее колоть.

Я вспомнила погибшую от руки Инессы ученую Викторию. Она работала как раз над такой вакциной и достигла значительных успехов, но ее эксперименты так и не были доведены до конца. Да и будет ли когда-то изобретена подобная сыворотка? Ведь для вампиров это такое же желанное, но недостижимое средство, как для людей лекарство от старости.

— Все, что я умею, — это убивать тех, кто этого заслужил, — тихо добавил Вацлав. — А став человеком, я не смогу выполнять свою работу так же хорошо, как сейчас. Человек слаб. А я привык быть сильным.

Я положила руку на его ладонь и легонько сжала ее. Гончий вздрогнул и с каким-то недоверием взглянул на меня. Не надо было владеть телепатией, чтобы понять, о чем он сейчас думает. Должно быть, впервые в жизни Вацлав испытывал неловкость за свой род занятий. В нем не было жалости к преступникам, которых он уничтожил, но он досадовал оттого, что в моих глазах он казался убийцей. Глупый! Я не любительница криминальной хроники, но и мне время от времени попадаются в Интернете леденящие душу заметки о зверствах маньяков. А еще я никогда не забуду закрытый гроб с изувеченным телом соседской девочки Оксаны, жившей в нашем доме. Она была единственной отрадой для матери, рано лишившейся мужа. Оксане было десять, когда ее подкараулил педофил с извращенной психикой. Тогда, оставшись и без дочери, всегда подтянутая и моложавая тетя Алла за одну ночь превратилась в сгорбившуюся старуху. От Оксанки осталась только жизнерадостная улыбка на фотографии. А ее убийцу так и не нашли. И сейчас я задумалась над тем, сколько на свете таких отморозков, которым забрать чужую жизнь все равно что выкурить сигарету. Сколько по их вине убитых девочек, которые так никогда не потанцуют на выпускном и на собственной свадьбе, не родят детей, не проживут долгой жизни? И сколько живых благодаря тому, что Гончие ведут свою невидимую людям войну с убийцами и извращенцами? Уверена, много. Достаточно для того, чтобы Вацлав в моих глазах был защитником, а не преступником, героем, а не убийцей. Когда-то школьницей я восхищалась благородными разбойниками Дубровским и Робин Гудом. И тогда я не догадывалась о том, что убийца тоже может быть благородным, а убийство может быть во спасение. Это я осознала, только познакомившись с Вацлавом.

Я еще раз сжала руку Вацлава в знак того, что понимаю и принимаю его образ жизни. И его глаза затопило волной облегчения, словно за шаг до эшафота ему зачитали помилование. Слова были излишни.

Официант, принесший горячее, к его чести, быстро расставил блюда и, коротко пожелав приятного аппетита, удалился.

— Нет, это все-таки невыносимо, — угрюмо заявил Вацлав, провожая его испепеляющим взглядом.

— Что, он по-прежнему считает меня красоткой и мечтает тайком от тебя сунуть мне свой номер телефона? — Я ухватилась за эту возможность перевести тему.

— Смешно ей, — пробормотал Вацлав, наклоняясь ко мне через стол и ловя губами мои губы. — А мне теперь мучайся.

— А ты купи мне паранджу, — лукаво предложила я.

— Для тебя паранджу надо у Кристиана Диора заказывать, чтобы ты захотела ее надеть, — вернул мне шутку Вацлав.

— Так уж и быть, я согласна на Валентина Юдашкина, — пошла на уступку я.

— Так уж и быть, ходи без паранджи, — великодушно разрешил Вацлав.

— Так выпьем же за согласие и понимание! — предложила я, беря в руки стакан с соком.

— На брудершафт, — подмигнул мне Вацлав.

Пригубив сока и поцеловавшись, мы склонились над тарелками.

— О чем задумалась? — окликнул меня Вацлав после затянувшейся паузы.

— С каких это пор мои мысли для тебя стали секретом? — уколола его я.

— Всегда были, — огорошил меня он.

— Но ты же часто читал мои мысли! — возразила я.

— Нельзя прочитать то, что вампир не хочет сообщить.

— Как это? — удивилась я.

— А пособий по телепатии, которые тебе дала Лана, ты не читала, — с укором заключил Вацлав.

Я виновато потупилась. Когда ж мне было все прочитать, когда жизнь с моим вступлением в Клуб так закрутилась, что и передохнуть некогда! Я и «Космополитан» уже два месяца в руки не брала, хотя раньше с нетерпением ждала нового выпуска и покупала его сразу же, как только он поступал в продажу. А уж о пособиях по введению в вампиризм, которые мне в огромном количестве приволокла Светлана, я не вспоминала с тех пор, как спрятала их на антресоли, когда ко мне нагрянула бабушка Лиза с известием о потопе в своей квартире.

— Мы можем проникать в мысли людей, но не в мысли вампиров, — пояснил Вацлав. — Вампиры не читают мысли друг друга, но мы можем общаться телепатически. Например, когда я задаю тебе вопрос, а ты мысленно мне дерзишь, хотя внешне притворяешься паинькой, я это услышу. Потому что ты хочешь, чтобы я тебя услышал. Чтение мыслей у вампира — не игра в одни ворота, а взаимное общение.

Надо же, никогда бы не подумала!

— А если вампир не хочет общаться, можно узнать, что у него на уме? — спросила я.

Гончий помрачнел и строго сказал:

— Это запрещено нашими законами. Думаешь, для чего придуманы ментальные допросы?

На миг стушевавшись, я вспомнила еще об одном воздействии на разум.

— А как насчет стирания памяти у вампиров? Со мной такое проделывали дважды. Первый раз ты сам, когда заставил меня забыть о нашем знакомстве на месте гибели Софии. А потом еще Глеб стер из моей памяти гибель гимнастки Мэй на моей дебютной вечеринке.

— Ни он, ни я не стирали тебе память, — возразил Вацлав, — мы лишь блокировали воспоминания.

— В чем разница? — удивилась я.

— Человек, которому стерли память, никогда не вспомнит о тех событиях. Вампир, если снять блок, вспоминает все. Кроме того, он может вспомнить и сам под воздействием определенных факторов.

Так было и со мной, когда я нашла в сумочке записку с угрозой и вспомнила о том, что случилось на вечеринке. А вот блок, поставленный Вацлавом, он снял с меня сам, когда я подключилась к расследованию после убийства Глеба.

— И что же, любой вампир может это проделать с другим? — уточнила я.

— Нет, — отрывисто ответил Вацлав. — Это тоже запрещено. Глеб действовал с разрешения старейшин. Тогда все решили, что так для тебя будет лучше.