Жребий (Жребий Салема) - Кинг Стивен - Страница 50

— Пусть его, — сказала Сьюзан, буду ходить в панталонах до колен.

— Детка, не сходи с ума, — Энн поднялась на пару ступенек. — Я только хочу, чтобы тебе было лучше…

— Напрасно, мам. Прости, что я тебя ударила. Я поступила ужасно. Я тебя люблю, правда. Но перееду отсюда. С бо-ольшим опозданием. Ты же должна это понимать.

— Подумай как следует, — теперь в словах миссис Нортон явственно звучали сожаление и испуг. — Я все равно не считаю, что была бестактна. Видала я таких артистов, как твой Бен Мирс. Все, что его интересует, это…

— Все. Хватит. Сьюзан повернулась к матери спиной. та поднялась еще на одну ступеньку и крикнула вдогонку дочери:

— Флойд уходил от нас в жутком состоянии. Он… но дверь в комнату Сьюзан закрылась, отсекая ее слова. Сьюзан прилегла на кровать (которую не так давно украшали мягкие игрушки и пудель с транзисторным приемничком в животе) и лежала, глядя в стену, стараясь не думать. На стене висело несколько афиш Сьерры Клаб, но совсем недавно ее окружали вырезанные из плакатов «Роллинг Стоунз», «Крим» и «Кродэдди» портреты кумиров Сьюзан —Джима Моррисона и Джона Леннона, Дэйва Ван Ронка и Чака Берри. В сознание девушки протиснулся призрак минувших дней, похожий на бледный, плохо сделанный снимок, где негативом были мысли Сьюзан. она так и видела газеты, торчащие из кипы дешевой макулатуры:

МНОГО ГДЕ БЫВАЮЩИЙ МОЛОДОЙ ПИСАТЕЛЬ С МОЛОДОЙ ЖЕНОЙ СТАНОВЯТСЯ УЧАСТНИКАМИ «ВЕРОЯТНО» РОКОВОЙ АВТОМОБИЛЬНОЙ КАТАСТРОФЫ. дальше — осторожно сформулированные инсинуации. И, может быть, сделанная на месте происшествия тамошним репортером фотография, слишком кровавая для местной газеты — в самый раз для таких, как Мэйбл. Хуже всего было то, что семя сомнения все-таки заронили. Глупо. Что же, ты думала, что до своего приезда сюда он жил под стеклянным колпаком? Что явился упакованным в противомикробный целлофановый пакет, как стакан в мотеле? Глупо. И все же семя было посеяно. оттого-то Сьюзан чувствовала к матери нечто большее, чем подростковую досаду и обиду — она чувствовала что-то мрачное, граничащее с ненавистью. Отгородившись от этих мыслей (не насовсем, просто отогнав подальше) Сьюзан закинула руку на лицо и уплыла в неуютную дрему, взломанную пронзительным звонком телефона внизу и окончательно разбитую голосом матери, которая звала:

— Сьюзан! Тебя! она сошла вниз, отметив, что минутная стрелка на часах едва ушла за половину шестого. Солнце светило с запада. Миссис Нортон в кухне принималась за ужин. Отец еще не возвращался. — Слушаю?

— Сьюзан? — голос был знакомым, но назвать его обладательницу сразу же она не могла.

— Да, кто говорит?

— Ева Миллер. Сьюзан, плохие новости.

— Что-то случилось с Беном? — Похоже, вся слюна изо рта исчезла. Ладонь Сьюзан поднялась к горлу. Миссис Нортон с лопаткой в руке подошла к дверям кухни и оттуда смотрела на дочь.

— Ну, была драка. После обеда у нас объявился Флойд Тиббитс…

— Флойд!

От тона Сьюзан миссис Нортон поморщилась.

— …и я сказала, что мистер Мирс спит. Он сказал, ладно — так же вежливо, как всегда, но одет был ужасно странно. Я спросила: ты не заболел? Он был в старом пальто, какой-то странной шляпе, а руки держал в карманах. Когда мистер Мирс встал, мне даже в голову не пришло сказать ему про Флойда. Было так много волнений…

— Что случилось? — Сьюзан почти кричала.

— Что ж… Флойд его избил, — несчастным голосом сказала Ева. — Прямо у меня на стоянке. Шелдон Корсон с Эдом Крейгом вышли и оттащили его.

— С Беном все в порядке?

— По-моему, нет.

— Что с ним? — Сьюзан очень крепко сжимала трубку.

— Когда Флойд стукнул мистера Мирса в последний раз, тот отлетел спиной на этот свой заграничный автомобильчик и ударился головой. Карл Формен повез его в приемное отделение Камберлендской больницы, а мистер Мирс был без сознания. Больше я ничего не знаю. Если вы…

Сьюзан повесила трубку, побежала к шкафу и стащила с вешалки плащ.

— Сьюзан, в чем дело?

— Твой милый мальчик Флойд Тиббитс, — проговорила Сьюзан, едва ли сознавая, что по щекам потекли слезы, уложил Бена в больницу.

И выбежала, не дожидаясь ответа.

Сьюзан добралась до больницы в половине седьмого. Она сидела на неудобном пластиковом стуле, уперевшись отсутствующим взглядом в экземпляр «Хорошей хозяйки». «И кроме меня — никого, — думала она. — Черт, вот ужас-то.» Она совсем уже решилась позвонить Мэтту Бэрку, но подумала, что врач вернется, обнаружит ее отсутствие — и не стала.

Минутная стрелка часов в приемном покое ползла от метки к метке. В без десяти семь из дверей вышел врач с кипой бумаг в руке и сказал:

— Мисс Нортон?

— Да. С Беном все в порядке?

— В данный момент ответить на ваш вопрос невозможно. — Врач заметил страх, появившийся в лице Сьюзан, и добавил: — Кажется так, но он пробудет у нас два-три дня. У него трещина по линии волос, множественные синяки, сотрясение и черт знает какой фонарь под глазом.

— Можно к нему?

— Только не сегодня. Он получил инъекцию снотворного.

— На минуточку? Пожалуйста. На одну минутку?

Доктор вздохнул.

— Если хотите, можете взглянуть на него. Он, скорей всего, спит. Если он сам не заговорит с вами, молчите. Он проводил Сьюзан на третий этаж, а потом по пропахшему лекарствами коридору к палате в дальнем его конце. Вторую койку в ней занимал какой-то мужчина, который читал журнал и взглянул на пришедших лишь мельком. Бен лежал с закрытыми глазами под натянутой до подбородка простыней, такой бледный и неподвижный, что одно страшное мгновение Сьюзан не сомневалась: пока она внизу разговаривала с врачом, Бен умер, ускользнул из своего бренного тела. Потом девушка заметила, что его грудь медленно, мерно поднимается и опускается, и покачнулась — такое громадное облегчение испытала. Она пристально вгляделась в лицо Бена, вряд ли замечая покрывающие его кровоподтеки. Мать назвала его маменькиным сынком — теперь Сьюзан стало понятно, как той могла придти в голову такая мысль. Сильные черты были одухотворенными (она жалела, что лучшего слова нет, «одухотворенным» обычно называют провинциального библиотекаря, который пишет в свободное время высокопарные сонеты в духе Спенсера, посвящая их нарциссам — но другого подходящего слова не было). Только шевелюра казалась мужской в традиционном смысле этого слова.

Черные густые волосы словно бы плыли вокруг лица.

Слева над виском резким белым пятном выделялся бинт.

"Я люблю этого человека, — подумала она. — Поправляйся, Бен. Поправляйся и заканчивай книгу, так, чтобы, если я нужна тебе, мы смогли бы уехать из Удела вместе. Удел стал нехорош для нас обоих.”

— По-моему, вам пора идти, — сказал врач. — Может быть, завтра…

Бен пошевелился и издал горлом сиплый звук. Веки медленно поднялись, опустились, опять поднялись. Глаза от снотворного потемнели, но в них было сознание ее присутствия. Он накрыл ладонь Сьюзан своей. Из глаз девушки потекли слезы. Она улыбнулась и сжала пальцы Бена.

Бен шевельнул губами, и Сьюзан нагнулась, чтобы расслышать.

— В вашем городе живут настоящие убийцы, да?

— Бен, мне так жаль..

— По-моему, до того как он меня сшиб, пару зубов я ему выбил, — прошептал Бен. — Неплохо для писаки.

— Бен…

— Мне кажется, достаточно, мистер Мирс, — вмешался доктор. — Дайте клею возможность схватиться.

Бен перевел взгляд на врача.

— Всего минутку.

Доктор закатил глаза.

— Она тоже так говорила.

Веки Бена снова скользнули вниз, потом с трудом поднялись. Он сказал что-то непонятное.

Сьюзан склонилась поближе.

— Что, милый?

— Еще не стемнело?

— Нет.

— Хочу, чтобы ты поехала к…

— К Мэтту?

Бен кивнул.

— Передай ему… я велел все тебе рассказать. Спроси, знаком ли он… с отцом Каллахэном. Он поймет.

— Ладно, — сказала Сьюзан. — Передам. Теперь спи. Доброй ночи, Бен.

— Идет. Люблю тебя. — Он пробормотал что-то еще — дважды, — а потом закрыл глаза и задышал глубже.