Поступь хаоса - Несс Патрик - Страница 33

За нами с Виолой пришла целая армия.

Часть четвертая

20

Армия Прентисстауна

Хотя стоит темная ночь и армия пока еще на другом конце долины, мы с Виолой тут же ныряем в кусты. Они не знают, что мы здесь, и моего Шума посреди этой суеты им нипочем не разобрать, но мы все равно прячемся. Вы бы тоже спрятались на нашем месте.

— Твой бинокль в темноте видит? — спрашиваю я.

Вместо ответа Виола достает его из сумки и подносит к глазам.

— Что происходит? — спрашивает она, нажимая кнопки. — Кто эти люди?

— Прентисстаунцы, — отвечаю я, протягивая руку к биноклю. — Похоже, все до единого.

— Как такое может быть? — Виола еще секунду или две смотрит в бинокль, потом отдает его мне. — Это бред.

— Точно. — Через бинокль, настроенный на ночной режим, вся долина выглядит ярко-зеленой. Я вижу конников, спускающихся с холма в деревню и стреляющих на скоку, я вижу, как отстреливаются жители Фарбранча, но по большей части они бегут, падают и умирают. Похоже, армия Прентисстауна пленных не берет.

— Надо бежать, Тодд, — говорит Виола.

— Да, — отвечаю я, не в силах оторваться от бинокля.

Все видится мне зеленым, поэтому лиц толком не разберешь. Я жму несколько кнопок и наконец нахожу те, что приближают картинку.

Первым мне попадается мистер Прентисс-младший. Он едет впереди и, когда стрелять не в кого, палит в пустой воздух. За ним скачут мистер Морган и мистер Коллинз: загоняют нескольких жителей деревни на склад. Мистер О'Хара тоже там, да и остальные любимчики мэра: мистер Эдвин, мистер Хенрэтти, мистер Салливан. А мистер Хаммар с зеленым лицом и страшной улыбкой стреляет прямо в спины женщин, которые толкают перед собой маленьких детей. Я отвожу взгляд — иначе попросту вытошню все, чем так и не поужинал.

Пехота тоже входит в город. В первых рядах идет мистер Фелпс, хозяин магазина. Странно, военным человеком его не назовешь… А за ним марширует доктор Болдуин. И мистер Фокс. И мистер Кардифф, наш лучший дояр. И мистер Тейт, у которого было больше всего книжек, когда мэр приказал их сжечь. И мистер Кирни, который молол всю прентисстаунскую пшеницу и говорил мягким голосом, а каждому мальчишке на день рождения дарил самодельные деревянные игрушки.

Что эти люди делают в армии?!

— Тодд, — говорит Виола и тянет меня за руку.

Судя по виду, марширующие не больно-то рады происходящему. У них мрачные, холодные и страшные лица — не такие, как у мистера Хаммара, а бутто пустые, лишенные всяких чувств.

Но они маршируют. И стреляют. И вышибают двери.

— Это мистер Джилули! — вскрикиваю я, не веря своим глазам. — Да он же собственных овец забивать боялся!

— Тодд, — уже настойчивей говорит Виола, и я слышу, как она выбирается из кустов. — Пошли!

Что творится? Конечно, Прентисстаун — не райский уголок, это я вам точно говорю, но откуда взялась целая армия? Да, скверных людей у нас хватает, но не все они скверные, не все! Есть и хорошие! Вид мистера Джилули с ружьем так режет мне глаза, что я не выдерживаю и отворачиваюсь.

А потом я, конечно, вижу ответ.

Придерживая поводья одной рукой, а вторую уперев в бок, без ружья, легкой прогулочной трусцой в город въезжает мэр Прентисс. Он смотрит на взятие Фарбранча так, бутто это скушная передача по визору. Все дела за него делают остальные, а он только распоряжается, да с таким важным видом, что никому и в голову не придет о чем-то его попросить.

Отчего же все эти люди ему подчиняются?

И вапще, он что, пуленепробиваемый? Почему он так бесстрашно красуется на своем коне?

— Тодд, — говорит Виола, — клянусь, я побегу без тебя.

— Нет, не побежишь, — отвечаю я. — Погоди еще секунду.

Потомушто я как раз перевожу бинокль с одного лица на другое. Потомушто, даже если эта армия сейчас захватит деревню, узнает, что нас там нет, и бросится за нами в погоню, я должен знать.

Я должен знать.

Одно знакомое лицо за другим. Все маршируют и стреляют. Мистер Уоллас, Мистер Асбьорнсен, мистер Сент-Джеймс, мистер Белгрейвс, мистер Смит-старший, мистер Смит-младший, девятипалый мистер Смит, даже пьяный в доску мистер Марджорибэнк — все они маршируют, маршируют, маршируют. Прентисстаунец за прентисстаунцем, прентисстаунец за прентисстаунцем… Я узнаю все новые лица, и каждый раз мое сердце сжимается и обливается кровью.

— Их там нет, — наконец выдавливаю я.

— Кого? — удивляется Виола.

— Нет! — тявкает Манчи, облизывая хвост.

Их там нет.

Бена и Киллиана там нет.

Конечно, они не могли примкнуть к армии убийц. Даже если все остальные прентисстаунцы смогли, они бы не стали. Ни за что и никогда.

Потомушто они хорошие, оба, даже Киллиан.

Но если это правда, то правда и другое, так?

Если их там нет, значит, все пропало.

Вот тебе и урок.

Нет добра без худа.

Надеюсь, они дали мэру достойный отпор.

Я отвожу бинокль от лица, опускаю взгляд и вытираю глаза рукавом. Потом отдаю Виоле бинокль и говорю:

— Пошли.

Она выхватывает его, как бутто хочет скорей отправиться в путь, но потом всетаки говорит:

— Сочувствую.

Опять прочитала мой Шум!

— Забыли! Это не сейчас случилось, — говорю я, вставая и надевая рюкзак. — Идем, пока чего похуже не стряслось.

Опустив голову, я начинаю быстро шагать по тропе к вершине холма. Виола бежит следом, Манчи тоже, изо всех сил пытаясь не кусать себя за хвост.

Виола меня догоняет.

— А его… его ты видел? — спрашивает она.

— Аарона?

Кивает.

— Нет, — отвечаю я. — Странно, не видел. А ведь он должен был идти в первых рядах.

Какоето время мы шагаем молча, соображая, что бы это могло значить.

На этой стороне долины дорога становится шире, и мы, петляя вместе с ней по склону холма, держимся темной стороны. Света от двух лун достаточно, чтобы от нас на дорогу падали тени — а когда спасаешься бегством, этого даже слишком много. На моей памяти в Прентисстауне не было биноклей ночного видения, но ведь и армии у нас никогда не было — такшто мы невольно бежим, чуть пригнувшись. Манчи, нюхая землю, скачет впереди, то и дело повторяя «Сюда! Сюда!», как бутто знает дорогу лучше нас.

А на вершине холма мы натыкаемся на развилку.

Ну дела.

— Издеваетесь?

Одна дорога уходит налево, а другая — направо.

(Это называется развилка, так?)

— Ручей в Фарбранче тек направо, — вспоминает Виола, — и река всегда была справа, когда мы перешли через мост. Значит, если мы хотим вернуться к реке, надо идти по правой дороге.

— Но левой как бутто чаще пользуются, — говорю я. И действительно, она ровней и утоптанней — по ней явно ездят телеги. Правая дорога уже, кусты по краям гуще, и даже в темноте видно, что за ней не так хорошо следят.

— Франсиа что-нибудь говорила про развилку?

Я оглядываюсь на все еще кипящую долину за нашими спинами.

— Нет, — отвечает Виола, тоже оглядываясь. — Только сказала, что Хейвен раньше был первым городом вниз по течению. Потом все больше людей стало переезжать на запад, строя новые города и деревни. Прентисстаун был самым дальним. Фарбранч — сразу после него.

— Наверное, вот эта ведет к реке, — говорю я, показывая сначала на правую дорогу, а потом на левую, — а вот эта — прямиком к Хейвену.

— Как думаешь, какую выберут они?

— Надо решать, живо!

— Пойдем направо, — говорит Виола сначала утвердительно, а потом переспрашивает: — Направо ведь?

И тут БУМ! Мы подпрыгиваем от неожиданности. Над Фарбранчем вырастает дымный гриб: загорелся склад, где я проработал весь день.

Может быть, наша история повернется совсем иначе, если мы пойдем по левой дороге, и все плохое, что нас ждет, не случится… Может быть, в конце нее нас ждет счастье: красивый город, жители которого полюбят нас, где нет Шума, и тишины тоже нет, и много еды, и никто не умирает, никто не умирает, никто и никогда.