Поступь хаоса - Несс Патрик - Страница 12

— Тодд? — опять лает мой пес.

— Молчи, — говорю я. Еще не хватало опять ее напугать. От того, что я стою так близко к тишине, мое сердце готово разбиться вдребезги. Я чувствую это, меня как бутто затягивает в бездонную яму, как бутто кто-то зовет меня туда, и я падаю, падаю, падаю.

Но я беру себя в руки, так-то. Я беру себя в руки, прижимаю компресс к ее плечу и легонько тру глубокую рану — вскоре она немного затягивается, и кровь перестает идти.

— Ты поаккуратней, — говорю я. — Она не совсем заросла, только снаружи. Твое тело само залечит остальное, надо подождать, поняла?

Девчонка только смотрит.

— Ладно, — говорю я себе и остальным. Одно дело сделано, что теперь?

— Тодд? — лает Манчи. — Тодд?

— Больше никаких палок, договорились? — говорю я девчонке. — Не бей меня.

— Тодд? — опять Манчи.

— И само собой, меня зовут Тодд.

Неужто в свете заходящего солнца я замечаю крохотный намек на улыбку? Неужто?

— Ты… — Я как можно глубже, насколько позволяет тяжесть в груди, заглядываю в ее глаза. — Ты меня понимаешь?

— Тодд! — Манчи как бутто забеспокоился.

Я оборачиваюсь.

— Что?!

— Тодд! ТОДД!!!

И тут мы все слышим, в чем дело. Кто-то продирается сквозь кусты, ломая ветви и громко топая и… О черт, это Шум, чей-то Шум!

— Вставай! — кричу я девчонке. — Живо вставай!!!

Я хватаю рюкзак и закидываю за спину. Вид у девчонки испуганный, но вроде не чересчур, бежать может. Я ору: «ЖИВО!», хватаю ее за руку, уже не заботясь о порезе, и пытаюсь поднять ее на ноги, но вдруг становится поздно: раздается вопль, рык и грохот, как бутто падает целое дерево, и нам с девчонкой остается только обернуться. Это Аарон, он в ярости, он изувечен, и он несется прямо на нас.

8

Так решил нож

Три шага — и он уже рядом с нами. Я даже отскочить не успеваю: Аарон хватает меня за шею и припечатывает к дереву.

— Ах ты ГАДЕНЫШ!!! — орет он и впивается пальцами в мою шею.

Я царапаю его руки и пытаюсь рубануть ножом, но рюкзак, от удара свалившийся у меня со спины, лямкой прижал мою руку к дереву, такшто Аарон может душить меня сколько душе угодно.

Его лицо — сущий кошмар, ужас, который я буду видеть до конца жизни, если вапще выживу. Кроки отгрызли ему левое ухо и выдрали здоровый кусок мяса из левой щеки. В ране сверкают зубы, левый глаз таращится так, бутто голова вот-вот взорвется. На подбородке и шее тоже раны, одежда порвана, и кровь хлещет почти отовсюду, а из раны на плече даже торчит зуб крока.

Я пытаюсь дышать, но не могу сделать ни единого вдоха. Вы не представляете, как это больно, мир начинает вертеться, и с головой происходит что-то странное, в ней крутится одна дурацкая мысль: Аарон умер, кроки его убили, но он был так взбешен, что смерть его не остановила, и он все равно пришел меня убивать.

— ЧЕГО ТЫ ДЫБИШЬСЯ?! — орет Аарон, брызгая мне в лицо слюной, кровью и мясом. Он стискивает мое горло и я чувствую рвотный позыв, но рвоте просто некуда выйти я не могу дышать все цвета сливаются и я умираю о боже я сейчас умру…

— А-А-А! — Аарон вдруг отшатывается и выпускает меня из рук. Я падаю на землю и меня рвет рвет и я глотаю воздух и кашляю кашляю кашляю. Я поднимаю глаза и вижу: Манчи впился зубами в ногу Аарона и не отпускает.

Хороший пес.

Аарон рукой отшвыривает Манчи в кусты. Я слышу удар, тявканье — и Тодд?

Аарон разворачивается ко мне, и я, как ни пытаюсь отвести взгляд, все равно смотрю на его лицо: с такими ранами никто не может выжить, никто, это невозможно…

Может, он и вправду умер.

— Где знамение? — спрашивает Аарон, его порванное в клочья лицо вдруг меняется, и он испуганно озирается по сторонам.

Знамение?

Что еще за…

Ах да. Девочка.

Я тоже оглядываюсь. Ее нигде нет.

Аарон вертится из стороны в сторону и наконец слышит то же, что и я: хруст веток и удаляющиеся быстрые шаги, удаляющуюся от нас пустоту. Даже не взглянув на меня, Аарон бросается в погоню.

Я вдруг остаюсь один.

Вот так запросто, как бутто я вапще тут ни при чем.

Какой же идиотский день…

— Тодд? — Ко мне, прихрамывая, бежит Манчи.

— Я жив-здоров, дружок, — пытаюсь выговорить я сквозь кашель, хоть это и вранье. — Все отлично.

Прижавшись лбом к земле, я коекак дышу, кашляю и капаю везде слюной и рвотой.

В голову лезут всякие нехорошие мысли. Непрошеные мысли.

Может, на этом все и кончилось? Вот так запросто? Аарону явно нужна девчонка, что бы он там ни имел в виду под «знамением», верно? И городу нужна именно она — иначе б они не взбесились так из-за тишины в моем Шуме. Если Аарон и город ее получат, все кончится, правильно? Они оставят меня в покое, вернутся к своим делам и все станет как было. Да, девчонке не поздоровится, зато я смогу спасти Бена и Киллиана.

Может.

Это всего лишь мысли, понятно? Я за них не в ответе, они сами лезут.

Мысли о том, что всему этому может прийти конец.

— Конец, — повторяет за мной Манчи.

А потом я слышу жуткий-прежуткий вопль — разумеется, это поймали девчонку. А в следующий миг выбор уже сделан.

Вновь раздается крик, и я вскакиваю на ноги, не успев даже подумать. Я скидываю рюкзак и шатаюсь на бегу и кашляю и хватаю ртом воздух, но нож у меня в руке и я бегу.

Найти их очень просто. Аарон продирался сквозь заросли точно бык, оставляя за собой ревущий Шумный след, и тишина девчонки тоже никуда не пропала, я слышу эту тишину постоянно, даже когда сама девчонка кричит. Я бегу со всех сил, Манчи следует за мной по пятам, и уже через полминуты мы на месте, а я, умник, понятия не имею, что теперь делать. Аарон загнал девчонку в неглубокую лужу под деревом и прижал к стволу. Он держит ее за запястья, а она сопротивляется, дерется из последних сил, но лицо у нее такое перепуганное, что я сам едва ворочаю языком от ужаса.

— Пусти ее, — хриплю я.

Никто не слышит. Шум Аарона ревет так яростно, что он не услышал бы даже моего крика. ЗНАМЕНИЕ ГОСПОДНЕ и ПУТЬ СВЯТОГО и всякие картинки: девочка в церкви, девочка пьет вино и кусает облатку, девочка превращается в ангела.

Девочку приносят в жертву.

Аарон хватает обе ее руки одной своей, сдергивает себя ремень и начинает ее связывать. Девчонка пинает проповедника в то место, куда его укусил Манчи, и он отвешивает ей оплеуху.

— Пусти ее, — повторяю я уже громче.

— Пусти! — вторит Манчи, все еще прихрамывая и все еще вне себя от ярости. Какой же, черт побери, славный пес!

Я делаю шаг вперед. Аарон стоит ко мне спиной, как бутто ему вапще на меня плевать, как бутто он не видит во мне никакой угрозы.

— Отпусти ее! — ору я во всю глотку и тут же задыхаюсь от кашля. По-прежнему ноль эмоций. Ни Аарон, ни девчонка не обращают на меня внимания.

Придется мне это сделать. Придется, другого выхода нет. О боже о боже о боже о боже мне придется это сделать.

Я должен его убить.

Я замахиваюсь ножом.

Я замахиваюсь ножом на человека.

Аарон оборачивается — не резко, а как бутто его окликнули. Он видит меня перед собой видит занесенный нож, а я все стою как дурак и последний трус не в силах пошевелиться и он улыбается о боже вы не представляете как ужасно он улыбается этим изуродованным лицом.

— Шум тебя выдает, малыш, — говорит он, отпуская девчонку. Она так крепко связана и так избита, что даже не пытается убежать. Аарон шагает мне навстречу.

Я пячусь (заткнись, умоляю заткнись!).

— Мэр расстроится, когда узнает о твоей безвременной кончине, малыш Тодд, — говорит Аарон, делая еще шаг.

Я тоже делаю шаг назад, держа нож перед собой, хотя толку от него никакого.

— Но Богу не нужны трусы, верно, юноша?

Стремительно, как змея, его левая рука бьет по моей правой и вышибает нож. Аарон толкает меня в воду и я чувствую его колени на своей груди его руки опять стискивают мое горло только на сей раз моя голова под водой и все должно закончиться куда быстрей.