Ярость - Кинг Стивен - Страница 3

Черные, страшные огненные тени, похожие на молящихся богомолов. Я не хотел находиться здесь, в этих лесах, в семидесяти милях от ближайшего города, с этими пьяными мужиками. Я хотел к маме. Я вылез из палатки. Отец повернулся мне навстречу. Он все еще держал в руке охотничий нож. Он посмотрел на меня, я посмотрел на него. Я никогда не забуду этого зрелища. Мой отец с красноватой небритой щетиной на лице, в охотничьей шапке, и охотничий нож в его руке. Беседа сразу же прекратилась. Они, наверное, поняли, как много я услышал. Возможно, они даже устыдились.

– Какого черта тебе нужно? – спросил отец, вытаскивая нож из футляра. 

– Дай ему выпить, Карл, – мерзко хихикнул Ренди, и снова раздался хохот. Ренди был пьян в дым.

– Я хочу писать, – взмолился я.

– Давай быстрей, ради Христа, – рявкнул отец.

Я побежал в рощу и судорожно попытался облегчиться. Очень долго у меня ничего не получалось. Казалось, внизу живота застыл горячий мягкий свинцовый шар. Я ничего не мог поделать со своим пенисом – от холода он совсем скукожился. Наконец, шар превратился в жидкость, и когда она вылилась из меня, я вернулся в палатку и залез в спальный мешок. Никто не смотрел на меня. Они разговаривали о войне. Они все в ней участвовали.

Мой отец убил оленя три дня спустя, в последний день охоты. Я был с ним. Он убил его идеально, попав в мышцу между шеей и плечом. Олень упал, превратившись в груду мяса, и тотчас же потерял всю свою грацию.

Мы подошли к нему. Мой отец счастливо улыбался. Он расчехлил свой нож. Я знал, что сейчас произойдет, знал, что меня стошнит. Но я не мог ничего сделать. Отец твердо поставил сапог на тушу, дернул оленя за ногу и воткнул в нее нож. Затем вспорол брюхо, и кишки животного вывалились на траву. Я отвернулся и извергнул свой завтрак на землю.

Когда я повернулся к отцу, он смотрел на меня. Он не сказал ни слова, но я прочел в его глазах презрение и разочарование. С тех пор я видел это выражение достаточно часто. Я тоже ничего не сказал. Но если бы я смог, то произнес бы: «Это не то, что ты думаешь».

Это был первый и последний раз, когда я ездил с отцом на охоту.

Глава 6

Эл Латроп все еще листал учебники и притворялся слишком занятым, чтобы поддерживать со мной беседу. На столе мисс Марбл зазвонил телефон, и она улыбнулась мне так, словно нас связывала некая интимная тайна.

– Вы можете войти, Чарли, – сказала она. Я поднялся со стула.

– Желаю удачно продать учебники, Эл!

– Я в этом не сомневаюсь, Чарли, – хмыкнул он в ответ, одарив меня нервной и лицемерной улыбкой.

Я прошел через приемную, оставив справа встроенный в стену сейф, а слева – заваленный бумагами стол мисс Марбл. Прямо передо мной была матовая стеклянная дверь. На стекле красовалась надпись: «Томас Денвер – директор колледжа». Я вошел в нее.

Мистер Денвер был высоким мертвенно-бледным мужчиной, чем-то похожим на Джона Каррадина. Он был лыс и тощ – кожа да кости. У него были длинные руки с выпирающими суставами. На шее болтался галстук, верхняя пуговица на рубашке была расстегнута. Кожа на шее имела сероватый оттенок, на ней виднелись следы раздражения от бритья.

– Садитесь, Чарли.

Я сел и сложил руки так, как это умею делать только я. Эту привычку я унаследовал от отца. В окно позади мистера Денвера я мог видеть лужайку, но не дорогу к зданию.

– Трудновато увидеть дорогу отсюда, не правда ли? – хрюкнул он.

Мистер Денвер хрюкал неподражаемо. Если бы существовал Конкурс на Лучшего Хрюкальщика, я бы поставил на него все свои деньги. Я откинул волосы с глаз.

На столе мистера Денвера, загроможденном всевозможными предметами еще более, чем стол мисс Марбл, лежала фотография его семьи. Семья выглядела хорошо упитанной и ладно скроенной. Жена толстовата, но дети миловидны как пуговички и ни капельки не похожи на Джона Каррадина. Две маленькие девочки, обе – блондинки.

– Дон Грейс закончил свой доклад, он находится у меня с прошлого четверга. Я тщательно ознакомился с его выводами и рекомендациями. Дело очень серьезное. Я имею в виду случай с Джоном Карлсоном.

– Как он? – спросил я.

– Неплохо. Я думаю, что он вернется через месяц.

– Это радует.

– Да? – моргнув глазами как ящерица, спросил он.

– Я не убил его. Это радует.

– Да, – мистер Денвер смотрел на меня пристально. – Вы сожалеете об этом?

– Нет.

Он наклонился вперед, пододвинул свой стул к письменному столу, покачал головой и начал:

– Я пребываю в замешательстве, когда я вынужден разговаривать таким образом как с Вами, Чарли. Я озадачен и опечален. Я работаю в школе с 1947 года, и до сих пор не могу понять многих вещей. В 1959 году у нас был странный мальчик, который избил школьницу из младшего класса бейсбольной битой. Недавно нам пришлось отправить его в Южный Портлендский Исправительный Институт. И все из-за того, что она не захотела пойти с ним погулять. Это единственное, что он смог сказать в свое оправдание. Затем он громко рассмеялся.

Мистер Денвер покачал головой.

– Не пытайтесь.

– Что?

– Не пытайтесь понять того парня. Не стоит тратить на это время.

– Но почему, Чарли? Почему ты сделал это? Боже мой, мистер Карлсон находился на операционном столе почти четыре часа.

– «Почему?» – вопрос мистера Грейса. Он – школьный сыщик. А Вы спрашиваете об этом, просто чтобы украсить свою проповедь. Я не собираюсь отвечать на Ваши вопросы. Мистер Карлсон мог умереть или выжить. Он жив. Я рад этому факту. Вы делаете то, что должны делать. То, что Вы намерены делать. Но не пытайтесь понять меня.

– Чарли, понимание – часть моей работы.

– А на мне не лежит обязанность Вам в этом помогать, – отпарировал я. – Но я помогу, если Вы намерены общаться в открытую, о'кей?

– О'кей.

Я положил руки на колени. Они дрожали.

– Меня тошнит от Вас, мистера Грейса и вам подобных. Вы привыкли держать меня в страхе и все еще продолжаете меня запугивать. Это утомляет, и я не намерен мириться с таким положением вещей. Плевать я хотел на Ваше мнение. Вы не имеете на меня никаких прав. Поэтому отойдите в сторону. Я предупреждаю: отступитесь. Не вмешивайтесь.

Мой голос повысился до звенящего крика.

Мистер Денвер вздохнул.

– Это Вы так думаете, Чарли. Но законы штата говорят о другом. После ознакомления с отчетом мистера Грейса мне стало ясно, что Вы не понимаете своих поступков и последствий того, что Вы натворили. Вы неуправляемы, Чарли.

Вы неуправляемы, Чарли.

У ирокезов есть обычай – разрезать женщинам носы… Чтобы каждый в племени мог видеть, какая часть тела ввергает его в беду.

Эти слова отдавались эхом в моей голове, как камни, брошенные в колодец. Слова-акулы, слова-челюсти, намеревающиеся меня сожрать. Слова с зубами и глазами.

Так все и началось. Я знал это, поскольку нечто подобное случилось со мной во время разборки с мистером Карлсоном. Мои руки перестали дрожать. Боль в желудке утихла. Внутри все будто заледенело. Я чувствовал себя независимым не только от мистера Денвера и его бритой шеи, но и от самого себя. Мое тело было почти невесомым.

Мистер Денвер что-то говорил о подходящем адвокате и психиатрической помощи, но я прервал его.

– Идите к черту!

Он запнулся и уставился на меня, оторвав взгляд от бумаг. Наверняка это было что-то из моего личного дела. Великое Американское Досье.

– Что? – спросил он.

– К черту! Не судите, да не судимы будете. А как насчет ненормальных в Вашей семье?

– Мы обсудим это, Чарли, – сказал он, чеканя каждое слово. – Я никогда не участвовал…

– …в аморальных сексуальных оргиях, – закончил я вместо него. – Ну, здесь больше никого нет. Только Вы и я, о'кей? Помастурбируем немного. Дайте-ка Вашу руку, продавец индульгенций. Ну, а если зайдет мистер Грейс, то это даже к лучшему. Устроим групповуху.

– Что…

– Каждому когда-нибудь приходится с кем-либо заниматься взаимной мастурбацией, не правда ли? Кто Вам дал право судить меня, решать, что для меня правильно, а что нет? Это позиция дьявола. Дьявол заставил меня посту пить таким образом, и я очень сожа-аа-лею. Почему Вы допустили это? Вы торгуете моим телом. Я – лучшее, что Вы имели с 1959 года.