Воспламеняющая взглядом (Порождающая огонь) - Кинг Стивен - Страница 6

— Салли, слушай, я понимаю твои чувства, но я все объясню. Абсолютно. Знаю… Знаю… дай мне сказать… — Он поднял глаза: увидел, что на него смотрит маленькая девочка, втянул ноги внутрь и задвинул полукруглую дверь — все одним движением, как черепаха, убирающаяся в панцирь.

Спорит со своей подружкой, подумала Чарли. Учит уму-разуму. Никогда не разрешу мальчишке так учить меня.

Эхо гудящего громкоговорителя. Страх, разъедающий сознание. Все лица кажутся чужими. Она чувствовала себя одинокой и очень маленькой, сейчас особенно тоскующей по матери. Она шла на воровство, но имело ли это какое-либо значение? Они украли жизнь ее матери. Хрустя бумажным пакетом, она проскользнула в последнюю телефонную будку, сняла трубку с рычага, притворилась, будто разговаривает — привет, деда, да, мы с папочкой, только что приехали, все в порядке, — и смотрела через стекло, не подглядывает ли кто-нибудь за ней. Никого. Единственным человеком поблизости была стоявшая спиной к Чарли чернокожая женщина, она получала из автомата страховку на полет.

Чарли взглянула на телефонный аппарат и вдруг передала ему приказ, толкнула его.

От усилия она бормотнула что-то и закусила нижнюю губу, ей понравилось, как та скользнула под зубы. Нет, никакой боли она не почувствовала. Ей нравилось вот так толкать вещи, это обстоятельство тоже пугало ее. А что если ей всерьез понравится это опасное занятие?

Она опять совсем слегка толкнула таксофон — из отверстия для возврата монет вдруг полился серебристый поток. Она попыталась подставить пакет, но не успела — большинство четвертаков, пятаков и десятицентовиков высыпалось на пол. Она наклонилась и, поглядывая через стекло, смела сколько смогла монеток в пакет.

Собрав мелочь, она перешла в следующую будку. В соседней все еще разговаривал военнослужащий. Он снова открыл дверь и курил.

— Сал, клянусь богом, я это сделал! Спроси хоть своего брата, если мне не веришь! Он…

Чарли плотно задвинула дверь, приглушив слегка ноющий звук его голоса. Ей было всего семь лет, но она чувствовала, когда лгали. Она взглянула на аппарат, и тот отдал свою мелочь. На сей раз девочка точно подставила пакет — монеты посыпались в него с легким мелодичным звоном.

Военнослужащий уже ушел, когда Чарли выскользнула из своей будки и вошла в его. Сиденье все еще было теплым, и в воздухе, несмотря на вентилятор, противно пахло сигаретным дымом.

Деньги прозвенели в пакет, и она двинулась дальше.

Эдди Делгардо сидел в жестком контурном пластиковом кресле, посматривал на потолок и курил. Стерва, думал он. В следующий раз пусть хорошенько подумает, прежде чем откажет ему в постели. Эдди это, и Эдди то, и, Эдди, я никогда не захочу видеть тебя снова, и, Эдди, как ты можешь быть таким жесто-о-ким. Но он уже показал ей за это надоевшее я-не-хочу-видеть-тебя-снова. Он был в тридцатидневной увольнительной и теперь направлялся в Нью-Йорк поглазеть на виды Большого яблока и пройтись по барам для одиночек. А когда он вернется, Салли сама будет как большое спелое яблоко, спелое и готовое упасть. Никакое разве-ты-меня-совсем-не-уважаешь не пройдет с Эдди Делгардо из Марафона, штат Флорида, и если она вправду верит бреду о том, что его стерилизовали, так ей и надо. Пусть бежит, если хочет, к своему захолустному братцу-учителю. Эдди Делгардо будет водить армейский грузовик в Западном Берлине. Он будет…

Течение полувозмущенных, полуприятных мечтаний Эдди было прервано каким-то странным ощущением теплоты, поднимающейся от ног: словно пол внезапно нагрелся на десять градусов. А вместе с этим ощущался какой-то странный, но вроде чем-то знакомый запах… не то чтобы что-то горело… может, что-то тлело.

Он открыл глаза и первое, что увидел, была та девчушка, которая толкалась около телефонных будок, девчушка семи или восьми лет, выглядевшая порядком измочаленной. Теперь у нее в руках был большой бумажный пакет, она поддерживала его снизу, словно он был полон продуктов или чего-то еще. Но все дело в его ногах.

Он чувствовал уже не тепло. Он чувствовал жар. Эдди Делгардо посмотрел вниз и закричал:

— Боже праведный Иисусе!

Ботинки горели.

Эдди вскочил на ноги — головы повернулись в его сторону. Некоторые женщины в страхе завизжали. Двое охранников, болтавших с контролершей у стойки «Аллегени эйрлайнз», обернулись посмотреть, что там происходит.

Но все это не имело значения для Эдди Делгардо. Мысли о мести напрочь вылетели у него из головы. Его армейские ботинки весело горели. Начинали гореть обшлага зеленых форменных брюк. Он мчался по залу со шлейфом дыма, словно им выстрелили из катапульты. Ближе всего был женский туалет, и Эдди, обладавший поразительно развитым чувством самосохранения, с ходу протянутыми руками толкнул дверь этого туалета и, не поколебавшись, влетел внутрь.

Из кабинки выходила молодая женщина. Придерживая задранную до пояса юбку, она поправляла нижнее белье. Увидев Эдди, полыхавшего, как факел, она издала вопль, многократно усиленный кафельными стенами туалета. Из нескольких занятых кабинок раздались возгласы: «Что там такое?» и «В чем дело?» Эдди ухватил дверь в платную кабинку, прежде чем она захлопнулась, и ворвался внутрь. Он уцепился сверху за обе боковые перегородки, вбросил ноги в унитаз. Раздался шипящий звук, поднялся столб пара. Влетели двое охранников.

— Стой, эй, ты, там! — закричал один из них. Он вытащил револьвер. — Выходи оттуда, руки на голову!

— Может, подождете, пока я вытащу ноги? — огрызнулся Эдди Делгардо.

Чарли вернулась. Она плакала.

— Что случилось, крошка?

— Я достала деньги, но… у меня опять вырвалось, папочка… там был, был… солдат… я не могла удержаться…

Энди почувствовал приступ страха — сквозь боль в голове и шее он дал себя знать.

— Опять огонь, Чарли?

Она не могла говорить, кивнула. По щекам текли слезы.

— О, боже, — прошептал Энди и заставил себя встать. Это окончательно расстроило девочку. Она закрыла лицо руками, и, раскачиваясь взад-вперед, беспомощно зарыдала.

У дверей женского туалета собралась толпа. Дверь была открыта настежь, но Энди не мог разглядеть… Затем он увидел. Двое охранников, прежде пробежавших туда, вели крепкого молодца в армейской униформе из туалета к своему отделению. Парень орал на них, и большая часть произносимого была виртуозно непристойной.

Брюк ниже колен у него почти не было, а в руках он нес два почерневших предмета, которые раньше, вероятно, были ботинками, с них капала вода. Все трое вошли в отделение — дверь захлопнулась. В зале аэровокзала стоял возбужденный гомон.

Энди сел, обнял Чарли. Думалось с трудом; мысли походили на серебряных рыбок, плавающих в огромном темном море пульсирующей боли. Однако ему необходимо было сделать все возможное. Если они хотят выбраться из этой заварухи, ему нужна помощь Чарли.

— Он в порядке, Чарли. Все в порядке. Они его просто отвели в полицейский участок. Ну, так что случилось?

Утирая высыхающие слезы, Чарли рассказала. Услышала разговор солдата по телефону. В связи с этим возникли какие-то беспорядочные мысли, чувство, что он хочет обмануть девушку, с которой разговаривает.

— А затем, когда возвращалась к тебе, я увидела его… и не могла остановиться… это случилось. Просто вырвалось… Я могла ему сделать больно, папочка. Я могла причинить ему сильную боль. Я его подожгла.

— Говори тише, — сказал он. — И слушай меня, Чарли. Думаю, что случилось самое обнадеживающее событие за все последнее время.

— Думаешь? — Она посмотрела на него с откровенным удивлением.

— Говоришь, это вырвалось у тебя, — сказал Энди, подчеркивая каждое слово. — Именно. Но не так, как прежде. Вырвалось лишь совсем немного. Это — опасно, малышка, но… ты же могла сжечь ему волосы. Или лицо.

Она в ужасе отшатнулась, представив себе это. Энди снова ласково повернул ее к себе.

— Это происходит подсознательно и направлено на того, кто тебе не нравится, — сказал он. — Но… ты и вправду не повредила этому парню, Чарли. Ты… — Все куда-то исчезло, и осталась одна боль. Разве он продолжал говорить? На какое-то мгновение он перестал соображать.