Третья волна - Тоффлер Элвин - Страница 42

Глава 12

КОМАНДНЫЕ ВЫСОТЫ

8 августа 1960 г. родившийся в Западной Виргинии инженер — химик по имени Монро Расбон, сидя в своем офисе высоко над площадью Рокфеллера на Манхеттене, принял решение, которое будущие историки смогут когда — нибудь избрать символом окончания эры Второй волны.

Немногие уделили какое — то внимание тому дню, когда Расбон, исполнительный директор гигантской корпорации Экссон, предпринял шаги по снижению платежей странам — производителям нефти[216]. Его решение, хотя и проигнорированное западной прессой, прогремело подобно грому для правительств этих стран, поскольку реально все их доходы были производными от платежей нефтяных компаний.

Через несколько дней другие ведущие нефтяные компании последовали за Экссоном, и спустя месяц, 9 сентября, в сказочном городе Багдаде делегаты наиболее пострадавших от этого решения стран собрались на чрезвычайное совещание. Прижатые к стене, они образовали комитет стран — экспортеров нефти. На протяжении целых 13 лет деятельность этой организации и само ее название игнорировались всеми, за исключением нескольких журналов по нефтяной промышленности. Так было до 1973 г., когда разразилась война Йом — Киппур, и Организация стран — экспортеров нефти (ОПЕК) неожиданно вышла из тени. Прекратив поставки сырой нефти миру, они отправили всю экономику Второй волны в вызывающий дрожь штопор.

Помимо увеличения в четыре раза своих нефтяных прибылей, ОПЕК ускорила революцию, которая уже назревала в техносфере Второй волны.

Солнце и другие виды энергии

В оглушительных криках по поводу энергетического кризиса на нас обрушилось такое количество планов, предложений, аргументов и контраргументов, что было трудно сделать осмысленный выбор. Правительства были в таком же замешательстве, что и вошедший в поговорку человек с улицы.

Один из способов прорваться сквозь мрак — увидеть скрытые за деталями технологии и политики определяющие их принципы. Сделав это, мы обнаружим, что некоторые предложения служат для поддержания или расширения энергетической базы Второй волны в существующем виде, другие же основаны на новых принципах. В результате проясняются все спорные вопросы, касающиеся энергии.

Как мы видели раньше, энергетическая база Второй волны основана на не возобновляемых ресурсах, запасы которых истощаются, на дорогих, сильно централизованных технологиях, капитал не вкладывается в альтернативные источники энергии, удовлетворяясь созданными. Таковы основные черты энергетической базы всех наций Второй волны индустриальной эры.

Если мы теперь, имея это в виду, рассмотрим различные планы и предложения, порожденные нефтяным кризисом, то сможем быстро сказать, какие из них простое продолжение старого, а какие — предшественники чего — то фундаментально нового. И основной вопрос не в том, будет ли нефть продаваться по 40 долл. за баррель или будет ли построен атомный реактор в Сибруке или Гренде[217]. Более существенным будет вопрос, сможет ли выжить какая — нибудь энергетическая база индустриального общества, основывающаяся на принципах Второй волны. На заданный в такой форме вопрос ответ один — не сможет.

На протяжении последней половины столетия источниками двух третей всей энергии в мире были нефть и газ[218]. Сегодня большинство наблюдателей, от фанатичных борцов за сохранение энергии до свергнутого шаха Ирана, от «солнечных чудаков» и шейхов Саудовской Аравии до застегнутых на все пуговицы, составляющих резюме экспертов многих правительств, пришли к единому мнению, что зависимость от ископаемого горючего не может длиться бесконечно, сколько бы новых месторождений нефти ни было открыто.

Статистические данные неоднородны. Разгораются диспуты, сколько еще осталось миру до того, как он окончательно развалится. Сложность прогнозирования ужасно велика, и многие прежние прогнозы теперь кажутся глупыми. Все же ясно одно: никто не закачивает газ и нефть обратно в землю, чтобы пополнить их запасы.

Наступит ли конец в результате каких — то климатических катаклизмов или, что более вероятно, в результате сменяющей друг друга головокружительной, дестабилизирующей нехватки газа и нефти, за которой последует временный переизбыток их на рынке, сменяющийся еще более глубокой нехваткой, — все равно эпоха нефти заканчивается. Иранцы это знают. Кувейтцы, нигерийцы, венесуэльцы это знают. Арабы из Саудовской Аравии это знают — вот почему они пытаются построить экономику, основанную на чем — то еще, кроме доходов от нефти. Нефтяные компании это знают — вот почему они ведут конкурентную борьбу за вложение вынутых из нефти капиталов в другие источники энергии. Не так давно на обеде в Токио один президент нефтяной компании сказал мне, что, по его мнению, нефтяные гиганты превратятся в таких же промышленных динозавров, как и железные дороги. Время, которое он отводил на этот процесс, было кратким, как дыхание, — годы, не десятилетия.

Тем не менее, дебаты относительно физического истощения запасов энергии не являются предметом нашего рассмотрения. Ибо в современном мире не реальные запасы, а цена — решающий фактор. Факты говорят об этом наглядно.

За несколько десятилетий энергия может однажды оказаться в изобилии и стать дешевой в результате потрясающего технологического прорыва или изменений в экономике. Но что бы ни случалось, относительная цена нефти будет расти, так как мы будем вынуждены бурить скважины на все большую и большую глубину, осваивать более отдаленные регионы и бороться за повышение спроса. За последние пять лет ОПЕК совершила исторический переворот: несмотря на открытия новых обширных месторождений (например в Мексике), несмотря на возрастающие с космической скоростью цены, подлинное количество подтвержденных отчетом, коммерчески выгодных месторождений нефти не увеличилось, как это продолжалось десятилетиями, а уменьшилось[219]. Вот, если необходимо, еще одно свидетельство того, что эпоха нефти начинает давать сбои.

Пока имеются достаточные, хотя и в конечном счете истощимые запасы угля, который является источником почти трети всей энергии в мире. Однако расширение использования угля влечет за собой дальнейшее загрязнение воздуха, возможную угрозу климату земли (поскольку повышается содержание в атмосфере двуокиси углерода) и даже уничтожение земли[220]. Даже если все это принять в качестве необходимого риска, преодолимого в грядущие десятилетия, уголь не подходит для бака автомобиля и не может выполнять еще ряд задач, которые сейчас выполняют нефть или газ. Заводы по переработке угля в жидкое или газообразное состояние потребуют головокружительных капиталовложений, огромного количества воды (так необходимой в сельском хозяйстве) и в конечном счете окажутся так непроизводительны и нерентабельны, что смогут считаться не более чем дорогими, обходными и в высшей степени временными мерами.

Атомная технология на современной ступени развития представляет еще более грозную проблему. Обычные реакторы работают на уране, еще одном истощаемом топливе, и создают угрозу для безопасности, которую чрезвычайно трудно, если вообще возможно, преодолеть. Никто не способен окончательно решить проблему уничтожения ядерных отходов, и затраты на атомную энергию так высоки, что до сегодняшнего дня правительства субсидируют атомную энергетику, чтобы она была более конкурентоспособной[221].

Широко распространенные реакторы сами по себе первоклассны. Но, хотя их часто представляют неинформированной публике как вечный двигатель, поскольку вырабатываемый ими плутоний может быть использован в качестве топлива, они в конечном счете тоже зависят от маленьких и истощимых мировых запасов урана. Они не только высоко централизованы, невероятно дороги, выделяют летучие вещества и опасны, но и увеличивают угрозу атомной войны и захвата террористами радиоактивных материалов для создания ядерного оружия[222].