Томминокеры - Кинг Стивен - Страница 7

В эту ночь Бобби Андерсон забылась на удивление тяжелым сном.

4. РАСКОПКИ. ПРОДОЛЖЕНИЕ

Когда Андерсон наконец проснулась, было почти десять часов утра. Во всем доме горел свет: когда гроза окончилась, подстанция вновь включила подачу электроэнергии. Андерсон в одних носках обошла все комнаты, щелкая выключателями, после чего выглянула в окно. Питер гулял на лужайке. Женщина подозвала его и пытливо заглянула в глаза. Ей вспомнился весь ужас прошедшей ночи, но он отступил перед светом летнего солнечного утра. Любой мог бы испугаться, увидев такое в темноте, когда на улице бушует гроза.

Интересно, что бы сказал Этеридж?

Нет, новый ветеринар ей явно не нравился. Он не шел ни в какое сравнение со старым доком Даггеттом. Он утверждает, что катаракта имеет необратимый характер!

Катаракта, излучающая зеленый свет… как бы ему это понравилось?

Поставив перед Питером миску, Андерсон остановилась, ожидая, пока в колонке нагреется вода. Черт, с каждым разом приходится ждать все дольше и дольше! Колонка совсем износилась. Андерсон уже давно намеревалась ее заменить, но останавливалась перед необходимостью встречаться при этом с неприятным человечком по имени Делберт Чайлз, местным заготовщиком, который раздевает Андерсон взглядом и пристает с дурацкими расспросами, пишет ли она «свою очередную книжонку». Чайлз любит рассуждать на тему о том, каким прекрасным писателем мог бы стать он сам, если бы не его «непоседливая натура». В последний раз она прибегала к его услугам позапрошлой зимой, когда колонка вдруг перестала работать. Исправив неполадки, он пригласил Андерсон «прошвырнуться вечерком». Андерсон вежливо отказалась, и Чайлз с важным видом изрек: «Вы даже не знаете, как много теряете». Потеряю больше, если соглашусь, — чуть не слетело с ее языка, но вслух она не сказала ничего: как бы он ни был противен ей, все же приходится иногда прибегать к его помощи.

Ты должна предпринять какие-нибудь меры по отношению к этой колонке, Бобби, — говорил ей голос, принадлежащий кому-то неведомому. Голос пришельца в ее мозгу? Может, все же позвать полицейских? Можно, — иронически заметил голос. — Все, что тебе нужно сделать для этого…

Но тут вода наконец закипела, и Андерсон забыла о колонке. Она умылась и присела на край табуретки, ожидая, когда Питер доест свой завтрак, чтобы вымыть его миску. Да, в последние дни его аппетит стал гораздо лучше.

Интересно, не выросли ли у него новые зубы?

Обратите внимание, Ватсон, — зазвучал внезапно в ее голове голос Шерлока Холмса в исполнении Бэзила Ратбока. — Глаза светятся. Нет… не глаза — светится катаракта. А Андерсон не придает этому никакого значения, хотя должна была бы. Теоретически можно предположить, что происходит процесс исцеления. Верно? И что свет появляется тогда, когда катаракта исчезает. Ах, Ватсон, в этом предположении есть свои опасные моменты, потому что…

Андерсон не понравилось то, что вещал голос. Она попыталась отогнать его от себя, вновь следуя старому доброму совету: Пусть все идет к черту!

На этот раз помогло.

Ненадолго.

Андерсон захотелось выйти и покопать еще немного.

Ее внутреннему «я» эта идея не нравилась.

Ее внутреннее «я» считало эту идею безумием.

Оставь это в покое, Бобби. Это опасно.

Верно.

И, кстати, ты разве не видишь, что эта штука делает с тобой?

Ничего она не видела. Но ведь не все можно увидеть. Не виден вред, причиняемый легкими сигаретами; вот почему люди курят. Подобных примеров множество.

Она хочет пойти и покопать еще немного — и точка.

И никакое внутреннее «я» не может ее остановить. Это желание родилось где-то на более глубоком уровне, на уровне безусловных рефлексов. В голове стучало: Иди же, Бобби, иди и копай, копай и выясни, что это, ведь ты хочешь знать, что это, так что копай, пока не увидишь, копай, копай, копай…

Она отогнала чертов голос от себя, но через четверть часа с удивлением обнаружила, что вновь слышит его, как будто это говорит дельфийский оракул.

Ты должна кому-нибудь рассказать о своей находке.

Кому? Полиции? Ха-ха! Обойдутся. Нет, не им…

А кому?

Она медленно прохаживалась по саду.

Кому-нибудь, чье мнение ты ценишь, — подытожил ее мозг.

В голове тут же возник приглушенный саркастический смешок Анны, как будто все, что произойдет потом, было ей заранее известно… но смех, вопреки ожиданиям, прозвучал тише, чем обычно. Как и большинство представителей своего поколения, Андерсон не слишком верила в чужие авторитеты. Это началось у нее в двенадцать лет, когда она еще жила в Юте. Она тогда сидела на диване в гостиной между Анной с одной стороны и матерью с другой; она жевала гамбургер и смотрела по телевизору, как далласская полиция ведет под конвоем Ли Харви Освальда. Полицейских было много. Наверное, слишком много, потому что в телевизоре внезапно замелькали кадры: какой-то человек на глазах у всех этих полицейских — у всех этих авторитетных людей — убил Освальда. Да, ничего не скажешь, далласская полиция исполнила свой долг по охране Джона Ф.Кеннеди и Ли Харви Освальда… Через два года после этих событий началась война во Вьетнаме. Потом нефтяное эмбарго, инцидент в посольстве в Тегеране… Все это никак не вязалось со здравым смыслом.

Я расскажу обо всем Джиму Гарднеру. Когда он вернется. Он сможет дать мне верный совет. Он найдет выход.

Голос Анны: Отлично. Ты ждешь совета от глупца.

Он не глупец. Он только немного странный.

Да-да, человека, которого в прошлом году арестовали за участие в демонстрации и при обыске обнаружили в кармане игрушку сорок пятого калибра, можно назвать немного странным.

Заткнись, Анна!

Чтобы отвлечься, она занялась прополкой. Все утро она ожесточенно выпалывала сорняки, пока рубашка насквозь не пропиталась потом.

Перед обедом она решила прилечь, но так и не смогла уснуть. Странный неведомый голос стучал в висках: Иди и копай, Бобби, все прекрасно, иди и копай…

Наконец она встала, взяла в сарае кирку и лопату и решительным шагом направилась в сторону леса. Дойдя до края поля, она оглянулась. Питер бродил по лужайке. Он внимательно смотрел ей вслед, но не сделал ни малейшей попытки догнать хозяйку.

Андерсон это не удивило.

Двадцать минут спустя она стояла перед своей находкой, рассматривая выкопанную накануне яму. Разбросанная вокруг земля была темно-коричневой и сырой после ночного ливня.

Внезапно под ногой что-то зашуршало, подобно газете. Но это была не газета, это был мертвый воробей. В двадцати футах от него валялась дохлая ворона, лапки которой комично раскинулись в стороны, как у убитой птички из мультфильма. Андерсон, замерев, огляделась вокруг и увидела тушки трех других птичек: еще одной вороны, зимородка и красногрудого дятла. Никаких следов. Только смерть. И ни одной мухи вокруг.

Взяв в руки лопату, она приблизилась к выступающему из земли предмету.

Так что же ты такое?

Она дотронулась до предмета рукой. Вибрация пробежала через все ее тело и исчезла.

Странно. Андерсон совсем не слышала привычного лесного шума… ни пения птиц, ни шороха шагов животных, встревоженных приближением человека. Она принюхалась: запах торфяной почвы, сосновой хвои, коры и растений.

Голос где-то внутри нее — очень, очень глубоко внутри, — вскрикнул от ужаса.

Что-то происходит, Бобби, что-то происходит прямо СЕЙЧАС. Беги отсюда, Бобби, пожалуйста, пожалуйста, ПОЖАЛУЙСТА…

Ее руки сжимали рукоять лопаты. Она смотрела на предмет. Да, именно таким он и изображен на ее рисунке: серый выступающий кусочек чего-то гигантского, сокрытого в земле.

Внезапно голос внутри нее оборвался, и Бобби облегченно вздохнула. На нее сошло умиротворение. Мертвые животные… отсутствие пения птиц… все это мелочи, чепуха, не стоящая внимания. Сейчас она продолжит раскопки, выкопает эту штуку и тогда увидит, что же это такое. Потому что все остальное…

— Все прекрасно, — сказала себе Бобби Андерсон и принялась копать.