Томминокеры - Кинг Стивен - Страница 30

Вместо ответа Бент попросил Джинглса опять попробовать включить рацию. В эфире царил сплошной шум, напомнивший Бенту старую микроволновую печь своей бабушки.

Взрыв произошел в 15:05. Башенные часы, как всегда, пробили три, отставая на полминуты, а через пять минут — БА-БАХ!..

Внезапно руль в его руках задымился, а фары вспыхнули. От неожиданности Бент чуть не потерял возможность управлять машиной. Автомобиль развернуло, и он оказался поперек дороги.

Мотор заглох, и некоторое время они ошарашенно смотрели друг на друга, сжимая в руках автоматы.

В воздухе царил запах паленой резины.

— Что за чертовщина? — взревел Джинглс, а Бент подумал: Он тоже это почувствовал. Это — часть всего того, что происходит в Хейвене. И он тоже это почувствовал!

Ветер усиливался, напряжение нарастало. Странно, — думал Бент, — ничего страшного не происходит. Но ему страшно. Он напуган до смерти.

Мимо них на бешеной скорости пронесся старенький грузовичок-«пикап», обдав их облаком пыли. Когда гудение мотора перестало быть слышным, Бенту показалось, что Джинглс сказал:

— Я видел этот грузовик в Хейвене, Бент. Он был припаркован перед рестораном.

— Что-что?

Никакого ответа.

Он взглянул на Джинглса. Джинглс с расширенными от изумления глазами на побелевшем лице смотрел на него.

Бент вдруг подумал: Микроволновая связь? Телепатия?

Оттуда, куда умчался грузовик, на них надвигалось облако пыли.

— О Боже! Мне это не нравится! — прошептал Джинглс.

Бент шагнул вперед, держа палец на спуске автомата, и тут мир внезапно осветился ярко-зеленым светом.

5. РУФЬ МАК-КОСЛЕНД

Руфи Арлене Меррил Мак-Косленд исполнилось пятьдесят, но она выглядела лет на десять, а в хороший день и на пятнадцать моложе. Каждый в Хейвене сказал бы, что она была самым лучшим констеблем за все время существования города. Наверное потому, что ее муж командовал городской гвардией. А может, просто потому, что Руфь была Руфью. Так или иначе, Хейвену повезло, что она жила там. Она была строга, но справедлива. Она умела держать себя в руках. И она была совершенно бесстрашной.

Руфь родилась и выросла в Хейвене; она была правнучкой преподобного мистера Дональда Хартли, которому так не нравилось, что город переименовали. В 1955 году она окончила исторический факультет Мэнского университета, став третьей женщиной, обучавшейся на этом факультете за все время его существования, и сразу же после этого вышла замуж за Ральфа Мак-Косленда, закончившего факультет права. Это был высокий, сильный и по-настоящему хороший человек. Он мечтал командовать городской гвардией, потому что до этого ею командовал его отец. Руфь и Ральф любили друг друга.

Она легла в супружескую постель девственницей. Ее немного беспокоило это, но он был нежен, и она не ощутила почти никакого дискомфорта.

Они жили в огромном доме в старовикторианском стиле, состоящем из множества огромных комнат, образующих анфилады. Материально их брак был прекрасно обеспечен любящими родителями Руфи и Ральфа, и, казалось, не было никаких проблем для беспокойства.

Ральф ходил на службу, а Руфь некоторое время наслаждалась созданием семейного гнездышка, а потом увлеклась общественной деятельностью. Она упорядочила фонды местной библиотеки, активно участвовала в самых разных комитетах и фондах и даже возглавила хейвенское общество защиты животных.

Она без страха подходила к любой собаке или кошке, независимо от того, бродячие они или нет. Она не боялась заразиться никакими болезнями, а ее искреннее желание помочь почти всегда располагало к ней животных.

И лишь один раз ее укусила собака. Руфь пришла в дом человека по фамилии Моран. Хозяев дома не было. Собака бегала вокруг дома. Она завиляла хвостом, увидев входящую во двор Руфь, но, когда та протянула к собаке руку, внезапно вцепилась в нее зубами и отскочила, нацеливаясь на ногу. Руфь поторопилась покинуть двор Морана, на ходу перевязывая кровоточащую руку носовым платком. А потом…

Что бы вы сделали, если бы чья-то собака укусила вас? Пристрелили бы ее? Потребовали бы денежную компенсацию? Руфь поступила иначе. На следующий день она позвонила Морану, представилась, описала ситуацию и предложила ему… сделать добровольное пожертвование в фонд защиты животных. Мистер Моран начал возражать. Мистер Моран кричал. Мистер Моран осыпал Руфь всеми возможными оскорблениями, какие только мог изобрести. Руфь терпеливо выслушала его и спокойно сказала:

— Мистер Моран, как вы думаете, если мой адвокат передаст дело в суд, сумеет ли он доказать, что ваша собака кусала меня и раньше?

Тишина на противоположном конце линии.

— Кусала не менее двух раз?

Тишина.

— Или трех…

— Грязная сука, — с тоской в голосе выругался Моран.

— Что ж, — так же спокойно ответила Руфь, — не могу сказать, что беседа с вами доставила мне удовольствие, но все же надеюсь, что вы сделаете правильные выводы и последуете моему совету.

Мистер Моран сделал правильные выводы. Спустя неделю Руфь получила от него конверт в адрес фонда защиты животных. Внутри лежала записка и однодолларовая банкнота с большим пятном посредине, природу которого она не смогла определить. Записка гласила: «Этим я подтираю мою задницу, сука!»

Руфь взяла банкноту за уголок и отнесла в ванную. Там она окунула доллар в стиральный порошок, включила машину — и через две минуты достала из нее чистую, почти новую купюру. Прогладив ее утюгом, она положила ее в сейф, где лежали все средства фонда, и записала в канцелярскую книгу: «Б.Моран, добровольный взнос: 1 доллар».

Единственным, что омрачало ее жизнь, было отсутствие детей. После пяти лет бездетного супружества они с Ральфом обратились к специалистам. Их обследовали и сделали заключение, что они оба совершенно здоровы, посоветовав при этом не оставлять надежду.

Но Руфь так и не смогла забеременеть. Может быть, отсутствие детей и объясняло ее страсть к коллекционированию кукол. Может быть, таким образом в ней реализовывались материнские инстинкты, кто знает?

Местные дети очень любили, когда она разрешала им приходить и рассматривать коллекцию. Там были всевозможные куклы, и дети нередко уходили от Руфи в слезах, потому что нельзя было не хотеть обладать подобным сокровищем.

Девятнадцатого июля изображение Иисуса начало разговаривать с Бекки Паульсон. Девятнадцатого июля куклы Руфи Мак-Косленд в первый раз заговорили с ней.

Горожане были приятно удивлены, когда в 1974 году, через два года после смерти Ральфа Мак-Косленда, его вдова выдвинула свою кандидатуру на пост городского констебля. Вторым соискателем был парень по фамилии Мамфри, глупый и беспомощный, вызывавший у всех, кто знал его, скорее жалость, нежели раздражение. В городе он был новичком. Но он надеялся, что его шансы гораздо выше шансов Руфи уже хотя бы потому, что жители города вряд ли рискнут назначить констеблем женщину, пусть даже и с высшим образованием.

Именно это они и сделали. Руфь выиграла четыреста семью голосами против девяти. Через три недели Мамфри с женой покинули Хейвен, а Руфь приступила к исполнению своих новых обязанностей. Ей понравилась эта работа. На посту констебля она могла быть полезной своему городу, поддерживая в нем порядок. И добрые ее сограждане, сами от себя не ожидавшие, что в городе появится женщина-констебль, через два года с удивлением отметили, что порядка действительно стало больше, потому что Руфь сумела укротить даже таких отъявленных пьяниц и дебоширов, как Дел Каллам и Джо Паульсон. Иногда ей приходилось прибегать к помощи Страшилы — Батча Дугана, готового на все ради вдовы Ральфа.

Да, про нее действительно можно было сказать, что ее сердце бьется в такт ритму города, и поэтому, наверное, она одна из первых почувствовала неладное.

Все началось с головной боли и плохих снов.

Головная боль пришла с наступлением июля. Иногда она была слабой и почти незаметной, а потом в висках начинало стучать так, будто кто-то без перерыва бьет молотом по наковальне. Ночью четвертого июля ей стало настолько плохо, что она была вынуждена позвонить Кристине Мак-Кин и попросить ее заглянуть утром, чтобы в случае необходимости привести врача.