Томминокеры - Кинг Стивен - Страница 28

С этими словами Хилли захлопнул дверь перед самым носом Давида. Давид поплакал еще немного, но безрезультатно. Поведение брата было очень странным. Давид спустился вниз, включил телевизор и плакал, пока не уснул прямо на полу гостиной.

Интерес Хилли к фокусам проснулся почти тогда же, когда изображение Иисуса Христа заговорило с Бекки Паульсон.

Теперь мальчик решил, что займется механическими фокусами. Это интереснее, чем манипулировать платочками, шляпами и шариками.

Вскоре он почувствовал, что способен что-то изобретать.

И у него появились различные идеи.

Методы создания новых фокусов стали ясными, как стекло.

Великие фокусы, — думал он, пробуя по-разному комбинировать различные предметы. Но кое-чего ему явно не хватало, и он попросил мать, которая собиралась поехать в большой магазин в Августу, купить ему кое-что из радиодеталей. Он дал ей список и собственные сэкономленные восемь долларов. Мари выполнила его просьбу, немного удивленная таким странным, с ее точки зрения, поручением.

Она даже попыталась выяснить у Давида, известно ли ему, чем занят сейчас его старший брат.

— Он готовит много новых фокусов, — глядя под ноги, сказал Давид.

— И как тебе кажется, они будут хорошими?

— Не знаю.

Давид вспомнил, как грубо выгнал его из комнаты Хилли, и решил воздержаться от комментариев.

Он выглянул в окно и увидел Джастина Харда, распахивающего свое поле на тракторе. Распахивать в середине июля? На мгновение мысли сорокадвухлетнего Джастина Харда стали открытой книгой для четырехлетнего Давида Брауна, и Давид понял, что Джастин собирается вскопать весь сад, разбить его на квадраты и посадить горох. Джастин Хард считал, что сейчас май. Май 1951 года. Джастин Хард сошел с ума.

— Не думаю, что эти фокусы будут хороши, — подытожил Давид.

На показе новых фокусов присутствовали семь человек: мать и отец Хилли, дедушка по материнской линии, Давид, Барни Аппельгейт (которому, как и Хилли, было десять лет), миссис Креншоу из деревни (приятельница его матери) и сам Хилли.

Аудитория разговаривала о чем-то постороннем. Аудитория смеялась и перешептывалась. Аудитория не ждала ничего выдающегося.

Погода начала меняться. Небо потемнело, и на нем зловеще сверкало почти скрытое за тучами солнце. Мисс Креншоу с тревогой посматривала вверх, опасаясь града. Этот мальчик на сцене… в черном костюме… готовящийся к выступлению… Миссис Креншоу на мгновение захотелось убить его.

Хилли показывал фокусы. Он показывал их лучше, чем в прошлый раз, но зрителей, казалось, это совсем не трогало. Его отец сидел с видом человека готового уйти в любую минуту. Это огорчило Хилли, который больше всего мечтал поразить отца.

Чего им нужно? — раздраженно думал он. — Я все делаю прекрасно, даже лучше, чем Гудини, но они не смеются, не поражаются, не восхищаются. Почему? Что же я сделал не так?

В центре импровизированной сцены стоял небольшой помост, под которым Хилли спрятал свое изобретение, работающее на батарейках. Это изобретение делало так, что вещи исчезали, а потом опять появлялись.

Хилли находил это чрезвычайно интересным. Зрители тоже стали смотреть на него с все усиливающимся вниманием, когда он начал проделывать штучки с исчезновением предметов.

— Первый фокус — Исчезновение Помидора! — провозглашал Хилли, показывал зрителям помидор, прятал его в коробочку, предварительно дав всем удостовериться, что коробочка пуста, затем взмахивал рукой, произносил какое-то заклинание вроде «Престо-маджесто!» и потихоньку нажимал на старую велосипедную педаль. Помидор исчезал. Он демонстрировал зрителям коробочку — та было пуста. В этом месте должны были звучать бурные овации.

Вежливые хлопки, не более того.

Хилли разозлился еще больше. Он успел уловить, что миссис Креншоу думает о том, как бы поскорее улизнуть в дом и не видеть «этих глупостей» с помидором.

— Второй фокус — Возвращение Помидора!

Вновь взмах рукой, заклинание, осторожное надавливание на педаль — и помидор вновь лежит в коробочке.

Более громкие хлопки.

Барни Аппельгейт зевнул.

Хилли захотелось хорошенько стукнуть его.

Вообще-то фокус с помидором он планировал на финал: ему казалось, что представление необходимо эффектно закончить. Он сам считал свое изобретение достаточно значительным (его даже можно было бы предложить Пентагону или еще кому-нибудь, и тогда вся страна узнала бы, кто самый великий фокусник!).

За исчезающим помидором последовал радиоприемник, затем табуретка…

Вежливые аплодисменты.

Ты должен сделать что-то из ряда вон выходящее, — подумал Хилли.

Он колебался между исчезновением книги, мотоцикла (для этого мотоцикл нужно было просто поставить на помост), швейной машинки…

Нет, не годится. Он должен сделать Грандиозный Финал.

— Исчезновение Младшего Брата!

— Хилли, извини, но… — начал отец.

— Мой последний фокус, — быстро перебил его Хилли. — Должен же фокусник чем-то поразить зрителей!

Давид вышел на сцену; на лице его был написан страх смешанный с удовлетворением. Дело в том, что он-то отлично знал, чем закончится финальный фокус.

— Я не хочу, — сказал он Хилли.

— Ты должен, — сердито отрезал Хилли.

— Хилли, я боюсь. Что если я не вернусь назад?

— Вернешься, — воскликнул Хилли. — Ведь все остальное вернулось!

— Да, но ты не заставлял исчезать ничего, что было бы живым! — сказал Давид, и по его щекам побежали слезы.

Глядя на плачущего брата, которого Хилли всегда так любил, юный фокусник почувствовал некоторые угрызения и сомнения. Ты ведь не собираешься делать этого, верно? Ты ведь даже не знаешь, что происходит с теми предметами, которые попадают туда?

Потом он взглянул на остальных зрителей, которые откровенно скучали, и раздражение опять поднялось в нем волной. Он перестал замечать, что Давид плачет.

— Полезай на помост! — приказал он.

Давид, все еще плача, неуклюже забрался на сцену и стал в указанном месте.

— И улыбайся, черт тебя побери, — прошипел Хилли.

Давид попытался выдавить из себя улыбку. Зрители так ничего странного и не заметили.

— А сейчас! — Хилли торжествующе обратился к собравшимся. — Величайший секрет восточной магии! Исчезновение Человека! Смотрите внимательно!

Он тихонько нажал педаль. Раздался жалобный возглас Давида:

— Хилли, пожалуйста, пожалуйста… я боюсь…

Хилли заколебался. И внезапно подумал: Наверное, этому фокусу я научился у призраков!

Это было почти перед тем, как он окончательно лишился рассудка.

Давид исчез. Хилли выдержал паузу и с торжествующим видом вновь нажал на педаль.

Ничего.

Давид исчез.

Когда охватившее всех оцепенение спало, все поражено уставились на Хилли.

Ах, — подумал с восторгом Хилли. — Успех!

Но триумф продолжался недолго. Зрители опять явно скучали, и только дедушка смотрел на Хилли.

— Хватит шутить, Хилли, — сказал он наконец. — Где Давид?

Не знаю, — подумал Хилли, и перед глазами его возник братишка, улыбающийся сквозь слезы.

— Он, он здесь, с нами, — вслух сказал Хилли. Он сел на корточки и уткнулся лицом в колени. — Он здесь… Все могут разгадать мои фокусы, но они никому не нравятся… Я ненавижу фокусы…

— Хилли… — дедушка всем телом подался к нему. — Что случилось?

— Уходите отсюда! — заорал Хилли. — Все! Убирайтесь! Я ненавижу всех вас! НЕНАВИЖУ!

И зрители, как по команде, поднялись и, переговариваясь, отправились по своим делам. Дедушка еще некоторое время смотрел на внука но потом решил, что благоразумнее оставить его в таком состоянии одного, чтобы тот успокоился. Лучше пойти поискать, куда же запропастился Давид.

Дождавшись, пока все уйдут, Хилли подошел к помосту. Он поставил ногу на педаль и сильно нажал ее.

Хмммммммммммммммммммммммммм.

Он ждал. Вот сейчас появится Давид, и он скажет ему: Привет, малыш! Вот видишь, ничего не случилось! Он даже щелкнет братишку по носу за трусость…