Томминокеры - Кинг Стивен - Страница 17

— Ничего, — сказала Бобби. — Ерунда.

Глаза ее закрылись. Из уголка рта потянулась ниточка слюны, но она втянула ее назад. Гарднер посмотрел на выражение ее лица, и оно ему не понравилось… даже немного испугало. Это было выражение Анны. Старое и нудное. Но когда Бобби вновь открыла глаза, это выражение исчезло. Перед ним лежала Бобби Андерсон… и она нуждалась в помощи.

— Я собираюсь позвонить твоему врачу, — вставая, сказал Гарднер. — Ты выглядишь больной, Боб…

Бобби протянула руку и тронула его за плечо в то самое время, когда он попытался набрать номер. Она проделала это с необъяснимой силой. Он оглянулся и увидел, что взгляд ее стал ясный и разумный, как всегда.

— Если ты позвонишь кому-нибудь, — отчетливо сказала она, — мы перестанем быть друзьями, Гард. Любой твой звонок оборвет все нити, связывающие нас. Ты никогда не переступишь порог моего дома. Его двери будут закрыты для тебя.

Гарднер в безмолвном ужасе смотрел на нее. Теперь она уже не казалась помешанной… все что угодно, только не это.

— Бобби, ты…

Не понимаешь, что говоришь? Она все отлично понимала, и в этом был весь трагизм положения. Если он вызовет врача, она разорвет их дружбу. За все эти годы он хорошо изучил ее. Кроме того, в глазах Бобби Андерсон было кое-что еще: уверенность в том, что их дружба — это то последнее, что он, Гард, согласился бы потерять.

Будет ли иметь для тебя значение, если я скажу, что ты похожа сейчас на свою сестру, Бобби?

Нет. По ее лицу он увидел, что это не имело бы никакого значения.

— …не знаешь, как плохо выглядишь, — робко закончил он.

— Конечно, нет, — с загадочной улыбкой согласилась с ним Бобби. — У меня есть одна мысль по этому поводу. Твое лицо… оно лучше любого зеркала. Но, Гард, единственное, в чем я нуждаюсь, — это сон. Сон и… — Ее глаза вновь закрылись, но она с видимым усилием открыла их, — завтрак, — закончила она. Сон и завтрак.

— Бобби, тебе нужно не это.

— Нет. — Бобби рукой все еще держалась за плечо Гарднера. — Мне нужен ты. Я звала тебя. Мысленно. И ты услышал, ведь правда?

— Да, — Гарднер зябко поежился. — Думаю, что да.

— Гард… — Голос Бобби стих. Гард ждал, а мысль его бешено работала. Бобби нужен врач… но то, что она сказала об их дружбе, если он куда-нибудь позвонит…

Она подтянула к себе его руку и легонько поцеловала ее. Он, потрясенный, смотрел ей в глаза. Но ничего не мог там рассмотреть.

— Подожди до завтра, — попросила Бобби. — Если завтра мне не станет лучше… в тысячу раз лучше… Тогда я соглашусь. Хорошо?

— Бобби…

— Хорошо? — Она крепко стиснула его руку.

— Ну… я думаю…

— Обещай мне.

— Обещаю.

Возможно, — прибавил про себя Гард. — Если тебе действительно станет лучше. Если сегодня ночью к тебе не придет смерть.

Глупо. Опасно, непонятно… но прежде всего — глупо.

— Хорошо, — вслух сказал он. — Хорошо, договорились.

Краска отхлынула от ее щек. Казалось, она получила все, что хотела.

— Спи, Бобби. — Он сядет и будет наблюдать за переменами. Конечно, он устал, но сейчас он выпьет кофе и будет сидеть возле нее всю ночь. Бывали ведь ночи, когда она просиживала возле него.

— Теперь спи.

Он тихонько снял ее руку со своего плеча.

Ее глаза закрылись, потом медленно открылись — в последний раз. Она улыбнулась светлой и безмятежной улыбкой, как будто вновь настала пора их любви. У нее была власть над ним.

— Как… как в старые добрые времена, Гард.

— Да, Бобби. Как в старые добрые времена.

— Я… люблю тебя…

— Я тоже люблю тебя. Спи.

Ее дыхание стало ровнее. Гарднер сидел возле нее — три минуты, пять — и смотрел на улыбку мадонны, которая, чем глубже она засыпала, тем становилась менее отчетлива. Потом, очень медленно, она вновь открыла глаза.

— Невероятно, — прошептала она.

— Что? — Гарднер весь подался вперед. Он не был уверен, правильно ли расслышал.

— Что это такое… что оно может сделать… что оно сделает…

Она разговаривает во сне, — понял Гарднер и ощутил беспокойство. Нечто странное было в лице Бобби. Не на нем, а в нем, как будто странность возникла под кожей.

— Ты найдешь это… Думаю, это было для тебя, Гард…

— Что было?

— Осмотрись вокруг, — голос Бобби дрожал. — Ты увидишь. Мы закончим раскопки вместе. Ты увидишь, что это решает… все… проблемы… все проблемы…

Гарднер склонился над ней, чтобы не пропустить ни слова:

— О чем ты, Бобби?

— Осмотрись вокруг, — повторила Бобби и утихла.

Она спала.

Гарднер почти решился позвонить. Но что-то в последний момент удержало его. Вместо этого он уселся в кресло-качалку и попытался понять, что все это может значить.

Он чувствовал нереальность всего происходящего.

Невероятно… что это такое… что оно может сделать…

Он немного посидит возле нее и подумает. Потом он сварит себе крепкий кофе и выпьет шесть таблеток аспирина. Это поможет ему сохранить бодрость.

…что оно сделает…

Гарднер прикрыл глаза и задремал. Это не страшно. Он может немного вздремнуть, он никогда не засыпал надолго в положении сидя. И потом в любой момент может появиться Питер; он увидит своего старого друга Гарда, запрыгает от радости и принесет свой мячик. Так было всегда. Питер был лучшим будильником, если вдруг заснешь. Да и потом, ведь он только вздремнет на пять минут, не более.

Ты обнаружишь это. Я думаю, что это как раз для тебя, Гард…

Он закрыл глаза, и им овладела дрема, которая быстро перешла в сон, такой глубокий, что он напоминал кому.

Шшшшшшшшшшшш…

Он смотрит на свои лыжи, загипнотизированный их скоростью. Но он не понимает, что находится под гипнозом, пока чей-то голос слева не произносит: «Одна вещь, которую вы, ублюдки, никак не можете усвоить — это то, что в нашем ядерном развитии мы никогда не остановимся».

На Теде были поношенные джинсы и теплый свитер. Он ехал на лыжах хорошо и быстро. Сам же Гарднер полностью вышел из-под контроля.

— Сейчас ты врежешься, — прозвучал вдруг чей-то голос. Это бармен. Его губы растянулись в улыбке. Но в этой улыбке — яд, которым можно и отравиться…

— Я умер, когда случилась авария на реакторе, — сообщает он.

— Нет, — шепчет Гарднер. Это… это то, чего он всегда боялся. Самое страшное из всего возможного.

— Да, — насмешливо говорит мертвец, а они все мчатся с горы, приближаясь к деревьям. — Я пригласил тебя в мой дом, поил и кормил тебя, а ты отплатил мне, убив меня пьяным аргументом.

— Пожалуйста… я…

— Что ты? Что ты? — голос слева. Рисунок на свитере Теда начал исчезать. Вместо него вдруг проявились желтые символы радиационной тревоги. — Ты — ничто, вот в чем дело! С чего ты взял, что в один прекрасный день произойдет этот выброс?

— Ты убил меня, — вновь появился справа бармен, — но ты поплатишься за это. Ты погибнешь, Гард.

— Ты что думаешь, это произошло с нами по милости волшебника страны Оз? — добавил Тед. Внезапно его губы задрожали. На одном глазу начала появляться катаракта. Гарднер с ужасом увидел, что Тед постепенно превращается в человека больного радиационной болезнью в последней стадии.

Символы радиационной тревоги на свитере Теда почернели.

— Ты подохнешь, болван, — вопил бармен, — подохнешь!

Гард дрожал от ужаса.

Внезапно он почувствовал, что скользит на лыжах с обрыва. Вслед ему неслись слова:

— Тебе никогда не остановить нас! Никто не сможет нас остановить! Вы потеряли возможность контролировать нас! Потеряли еще в тысяча девятьсот тридцать девятом году. А к тысяча девятьсот шестьдесят пятому году мы достаточно окрепли. Скоро произойдет взрыв!

— Нет… нет…

— Ты забрался слишком высоко, а те, кто оказывается слишком высоко, падают и ударяются больнее других, — издевался бармен. — Смерть большинства приведет к гибели всех. Ты умрешь… умрешь… умрешь!

Как это верно! Он попытался свернуть с лыжни. Впереди показалась большая старая ель. Тед и бармен исчезли, и он подумал: Бобби, может, это были призраки?