Перстень Иуды - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 73

– Валим, Седой, валим! – истерически заорал ему в самое ухо Игнат, дернул за рукав и, не дожидаясь, рванул к проходному двору.

Петр, сохраняя самообладание, нагнулся, поднял блестящий предмет, лежащий в грязи возле руки охранника, перескочил через тело в черном пальто, наступил на котелок и вслед за подельником бросился в темноту.

– Стой! Держи! Убили! – доносились сзади душераздирающие крики, но они постепенно отдалялись.

Топая, как кони, налетчики бежали по пустынным улицам, темным переулкам, редкие встречные испуганно разлетались в стороны, уступая дорогу. Несколько раз поменяв направление, они оказались на Богатяновке – в краю голытьбы, босяков и блатных. Сплошная темень, непролазная грязь, вросшие в землю домишки-развалюхи, отчаянно брешущие собаки… Игнат остановился и, прислонившись к забору, задыхаясь, сказал:

– Стой, больше не могу! Вроде оторвались. Давай дух переведем… Ну, ты, Седой, молодец! Таких здоровил завалил!

Петр схватил напарника за грудки, потряс.

– Я-то молодец, а ты, падло, почему швейцара не сделал?! Он чуть все дело не испортил! И меня мог придушить запросто…

Игнат понурился.

– Не вышло… Слишком здоровый оказался. Как дал кулаком в грудь, до сих пор не могу продохнуть…

– А на что ты надеялся, шкура?! Почему нож не взял, кастет, волыну? Эх ты, налетчик сраный! Тебе только Софку драть да водку жрать!

Петр шваркнул его об забор и зло сплюнул.

– Ладно, а где же твой хваленый Гном? Провалил дело, просрал наши денежки? Выходит, я за всех отработал, да впустую… Подожди, а кто стрелял-то?

– Гном и стрелял, – захихикал Игнат, продышавшись и радуясь, что легко отделался. – Так что, денежки наши. Скок у грека саквояж выдернул, тяжелый саквояж-то… Все в порядке. Пошли потихоньку, да с оглядкой. Завтра при «капусте» будем.

– Что-то я ни того, ни другого не заметил, – угрюмо буркнул Петр.

– А потому, как Гном не любит, чтоб его видели. Черное одевает, рожу сажей мажет и Скока заставляет, они до последнего в тени прячутся. Попробуй их определи в темноте да угадай потом… Чтоб так работать, надо учиться и учиться. Это он тебе первый урок дал…

– Смотри, как бы я тебе уроков давать не начал, – угрожающе сказал Седой и сплюнул еще раз. Он чувствовал, что Пыжик его боится. И это было приятно.

Оглядываясь, они пришли к Софке, та быстро приготовила на стол, выставила самогон. Улучив момент, Седой незаметно осмотрел свой трофей – никелированный пистолет. Это был «браунинг», на первый взгляд, с двумя стволами. На самом деле смертоносное дуло располагалось внизу, а в верхней трубке пряталась за винтом возвратная пружина. Обойма оказалась полной – все восемь патронов были на месте, безобидные на первый взгляд: желтенькие гильзы, закругленные, матово блестящие белые пули, будто серебряные. Довольный, Петр спрятал оружие в свой чемоданчик.

– Идите вечерять, хлопцы! – позвала хозяйка, и началось очередное застолье.

– Теперь Пыжик на полу спать будет! – объявил Петр после третьего стакана, по-хозяйски тиская Софью за грудь. Та весело смеялась. Игнат если и был недоволен, то виду не подал.

– А что, мне даже лучше! – криво улыбаясь, сказал он.

Но долго ворочался и не мог заснуть, даже когда Петр с Софкой прекратили свои бурные утехи и наступила тишина. Его душила черная обида.

Весь следующий день ждали вожака. Хозяйка не отходила от окна, поправляя герань и из-за занавески выглядывая на улицу. Всем хотелось выпить, но Петр запретил: «Вначале дела, потом пьянка!» Как-то само собой вышло, что он стал здесь старшим, а Софка и Игнат безоговорочно ему подчинялись. Пыжик нервничал и боялся предстоящего разбора.

Гном со Скоком заявились лишь к вечеру. Морда у Скока была перевязана: щека распухла, будто воспалился коренной зуб.

– Поздоровайтесь, – приказал Гном. – Что было, прошло, теперь вы кенты, на деле проверенные!

Седой и Скок нехотя пожали друг другу руки.

– Гля, как щеку разнесло! – пожаловался Скок. – У тебя что, перстень этот ядом намазан? Не заживает, гноится, не знаю, что и делать…

– Да не мазал я его ничем… Может, грязными руками заразу занес? Сходи к лекарю, он знает, чем помазать…

Гном наблюдал за их мирной беседой и одобрительно кивал. Потом сели за стол, но есть и пить не начинали.

– Дело сделали чисто, – объявил вожак. – Но Пыжик облажался. Если бы не Седой, провалилось бы все к чертовой матери!

Игнат подавленно молчал.

– Карточный долг ты, Седой, отработал. Вот твоя доля с дела…

Гном бросил на стол разномастную пачку денег, перехваченных бечевкой. Здесь были купюры и по десять, и по двадцать, и по тысяче рублей. Зеленела даже десятитысячная ассигнация. Сверху шлепнулась еще одна пачка.

– А это доля Пыжика, она тоже твоя. Потому что его работу ты сделал! Ну, доволен? Небось никогда столько «капусты» не видел?

Это была чистая правда.

«Вона оно как! – подумал Петр. – Можно с утра до вечера в огороде корячиться, сети неподъемные таскать, в степи неделями бахчу сторожить, на базаре целыми днями горло драть, и все за копейки. А тут за час такие деньжищи!»

– Рад небось, деревня? – скалился Гном. – По-честному все?

Петр молчал. Отец говорил, что в ресторане порция осетрины пятьсот рублей стоит. А бутерброд с черной икрой – за тысячу! Если саквояж был тяжел от денег, то здесь двадцатая часть. Видно, это была выручка не за день, а за неделю. Или даже за месяц! Так что, надул его Гном, наверняка надул…

– Чего хмуришься? Или недоволен?! Может, по расчету претензии имеются?

В голосе вожака появились угрожающие нотки, меж бровей залегла морщина.

– Да, я не потому, – вышел из положения Петр. – Чего ты меня «деревней» дразнишь? Сам же сказал: мы теперь кореша!

Морщина разгладилась.

– А-а-а… Ладно, не обижайся, это я шутейно… Больше не буду. Ты-то сам как дальше жить думаешь? Можешь взять деньги и валить на все четыре стороны, только дорогу в этот дом и нас, грешных, забудь раз и навсегда. А можешь остаться. Ты пацан фартовый, и я тебе доверяю. Тем более что уже кровью с нами повязан…

Плохое известие не испугало Петра. Он был к нему готов.

– Это тот, что в сером пальто?

Вместо ответа Гном взглянул на Скока, и тот достал газету «Городские ведомости».

– Грамотный или тебе прочесть?

– Обучены! Покажи!

«Вчера после полуночи, – читал Петр, – у ресторана „Золотая подкова“, что на Большой Садовой, было совершено разбойное нападение на хозяина заведения г-на Халкиниди. Прибывшие на место чины уголовного сыска выяснили, что преступники применили огнестрельное и холодное оружие, в результате чего г-н Халкиниди получил тяжелое ранение, а его телохранитель и возница личного экипажа были убиты. Пытавшийся помешать налетчикам швейцар ресторана также получил ранение. Грабителям удалось похитить саквояж с большой суммой денег, вырученной заведением за последние две недели. Личности грабителей, коих было несколько, установить не удалось. Однако швейцар хорошо рассмотрел одного из нападающих и описал его внешность: рост высокий, волосы светлые, на вид лет двадцать пять, хотя, возможно, и моложе. Тип лица славянский, нос прямой, подбородок широкий, с ямочкой…».

Далее шло подробное описание примет Петра Дорохова и обещание вознаграждения тому, кто укажет его местонахождение. Дочитав заметку, Петр вернул листок Скоку. С одной стороны, ему было приятно, что в большом городе они устроили такой переполох, о котором теперь пишут газеты. Но с другой, тревожило, что он один «засветился» на «мокром деле». Тем более, что его подозрения оправдались: добычу поделили далеко не честно! Значит, с ним ведут какую-то игру. Но какую?

– Теперь можно и обмыть удачу, – Гном подал знак, и мрачный Илья разлил по граненым стаканам мутный белесый первач.

– Кстати, Седой, ты фомку куда дел, что я дал? – спросил Гном.

– Выбросил, когда бежал. Она же вся в крови перепачкана…