Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Самая лучшая жена (Pilgrims) - Гилберт Элизабет - Страница 2


2
Изменить размер шрифта:

Я постучал жестянкой по ноге, взял немного табака и стал жевать. Это была последняя жестянка, табака осталось совсем мало.

– Того сволочного жеребца мой старикан потом купил, – сказал я. – Разыскал хозяина и выложил ему вдвое больше, чем эта скотина стоила. А потом завел жеребца за кухню и пристрелил – в голову пальнул. А после закопал в навозной куче.

– Ладно врать-то, – сказала Марта Нокс.

– Только ему об этом ни слова.

– Черт, само собой. Ничего не скажу.

– Он меня в больнице каждый день навещал. Мы с ним даже не разговаривали, потому что он жутко переживал. Он только курил одну сигарету за другой и швырял окурки в толчок. Дверь в туалет была открыта, и окурки пролетали над моей головой, падали в толчок и шипели. А у меня шея в гипсовый воротник была закована несколько месяцев, и я даже голову не мог повернуть, чтобы на старика поглядеть. Такая скука, черт. Я вроде как и жил только ради того, чтобы глядеть, как надо мной окурки летают.

– Заскучаешь тут, – кивнула Марта Нокс.

– Порой мой братец Кросби наведывался, приносил фотки девушек.

– Само собой.

– Ну на девушек-то приятно посмотреть.

– Ясное дело. Это тебе не окурки.

Она еще выпила. Я взял бутылку, хлебнул, отдал ей, и она еще отпила. Вокруг нас лежал снег. В тот день, когда мы выехали на охоту, начался снегопад, и с тех пор снег шел почти каждую ночь. После полудня на лужайках снег местами таял, и оставались островки земли, а вокруг них – небольшие сугробы, похожие на стопки выстиранного белья. Лошади ходили по проталинам. Травы почти совсем не осталось, и лошади начали уходить по ночам – искали, где бы попастись. Мы привязали им на шею коровьи колокольчики, и оттуда, где паслись наши лошади, доносилось громкое звяканье. Это был приятный звук. Я к нему привык и настораживался только тогда, когда звяканье утихало. Если не звучали колокольчики, значит, лошади пропали, и эта тишина могла разбудить меня посреди ночи. Тогда нам приходилось идти их искать, но я знал, куда они обычно уходят, и мы отправлялись в ту сторону. Марта Нокс тоже умела их находить и не жаловалась, что приходится посреди ночи одеваться на морозе и слушать, не зазвенит ли в темноте колокольчик. Ей это нравилось. Она к этому привыкала.

– Знаешь кое-что насчет своего братца Кросби? – спросила Марта Нокс. – Он вправду думает, что знает, как обращаться с девушкой.

Я промолчал, а она спросила:

– Но как же такое может быть, Смельчак, когда тут нет никаких девушек?

– Уж Кросби в девушках разбирается, – сказал я. – Он жил в городах.

– В каких городах? В Каспере? В Шайенне?

– В Денвере. Кросби жил в Денвере.

– Ладно, в Денвере!

– Ну, а в Денвере пара-тройка девушек есть.

– Само собой. Она зевнула.

– Стало быть, он мог выучиться обращаться с девушками в Денвере.

– Я поняла, Смельчак.

– Девушкам нравится Кросби.

– Сказала бы я.

– Правда, нравится. Вот мы с Кросби поедем во Флориду как-нибудь зимой, подпортим там кое-кому семейную жизнь. Там полным-полно богатых баб. Полным-полно богатых баб, которым скучно.

– Да уж, еще бы им не скучать, – сказала Марта Нокс и расхохоталась. – Наверняка они там скучают, ну просто до слез.

– Тебе не нравится мой брат Кросби?

– Я обожаю твоего брата Кросби. Почему бы мне не нравился Кросби? Кросби просто лучше всех.

– Вот и умница.

– Но он считает, что знает, как обращаться с девушкой, и это не дает мне покоя.

– Девушкам нравится Кросби.

– Я ему как-то раз показала фотку моей сестры. И он мне сказал, что вид у нее такой, будто она угодила в кучу дерьма. Как такое можно сказать?

– У тебя есть сестра?

– Агнес. Она работает в Миссуле.

– На ранчо?

– Нет, не на ранчо. Если честно, она стриптизерша. Ей там противно работать, потому что в Миссуле колледж есть. Говорит, что парни из колледжа не дают чаевых, как перед ними ни оголяйся.

– А у тебя с моим братом Кросби что-нибудь такое было?

– Слушай, Смельчак, – сказала она. – Ты не стесняйся. Спрашивай прямо.

– О черт! Ладно, проехали.

– Знаешь, как меня в старших классах прозвали? Форт-Нокс.[2] А знаешь почему? Потому что я никому не позволяла залезть ко мне под юбку.

– Почему?

– Почему не позволяла? – Марта Нокс взяла с земли сухую ветку, расшевелила угли в костре и отбросила ветку в сторону. Потом отодвинула подальше от огня котелок с кофе и постучала по нему ложкой, чтобы гуща осела. – Почему не позволяла? Потому что не считала, что это слишком хорошая мысль.

– Форт-Нокс. Ну и прозвище.

– А Смельчак намного лучше, да?

– Ладно, молчу, – сказал я.

Марта Нокс встала и пошла к палатке, а вернулась с охапкой хвороста. Я спросил:

– Ты чего?

– Костер почти погас.

– Ну и пусть гаснет. Поздно же.

Она не ответила.

– Мне завтра в полчетвертого утра подниматься, – сказал я.

– Если так, спокойной ночи.

– Так ведь тебе тоже в это же время вставать.

Марта Нокс подложила хвороста в костер и села.

– Смельчак, – сказала она, – не будь слабаком. – Она хорошенько хлебнула из бутылки и пропела «Мама, не расти ковбоев слабаками…».

– Вот это в духе Кросби, – сказал я.

– Я тебя кое о чем хочу попросить, Смельчак. Когда мы тут закончим, позволь мне поохотиться с тобой и Кросби.

– Не думаю, что мой старикан от этого будет в восторге.

– Я же не прошу поохотиться с твоим стариканом.

– Ему это не понравится.

– Почему?

– Ты из ружья хоть раз стреляла?

– Само собой. Когда я была маленькая, родители меня на лето отправили к дяде моего отца в Монтану. Через несколько недель я позвонила родителям и сказала: «Дядя Эрл поставил на чурбан жестяную банку из-под кофе и разрешил мне пострелять в нее, и я попала в эту хреновину шесть раз». Они меня домой пораньше забрали. Не понравилось им это.

– Выходит, твой старикан от этого тоже был бы не в восторге.

– За моего папашу переживать не надо, – сказала она. – Больше не надо за него переживать.

– Даже так?

Она сняла шляпу и положила на колени. Шляпа была старая. Когда-то ее носил мой двоюродный братец Рич. Мой старикан отдал ее Марте Нокс. Как-то утром она подержала ее над кипящим кофейником, расправила и сделала аккуратную вмятину посередине. Шляпа ей шла. В самый раз.

– А теперь послушай, Смельчак, – сказала она. – История хорошая, тебе понравится. Мой отец выращивал рождественские елки. Не так чтобы много. Ровно пятьдесят елок. Десять лет растил. Во дворе перед домом. Всю дорогу подравнивал их кухонными ножницами, и они были красивые, но высотой вот такие.

Марта Нокс вытянула руку и показала, какой высоты были елки. Фута три от земли.

– Но дело в том, что мы жили за городом, – продолжала она. – Там у всех во дворе рос лес. И никто там елок к Рождеству не покупал. Так что бизнес это был хреновый – выращивать пятьдесят елок, хоть самых раскрасивых. Денег на этом там было не сделать. Но отец все-таки упорно растил елки, а мама делала все остальное. – Марта взяла шляпу и снова надела. – В общем, в прошлом декабре отец был готов торговать елками, но никто не пришел покупать, и он жутко удивился и расстроился, потому что елки были такие распрекрасные. И запил. Тогда мы с сестрой спилили, наверное, штук двадцать этих долбаных елок и уложили в машину – у нас машина была здоровая, универсал. Сели, поехали. За час добрались до шоссе и стали останавливать проезжающие машины и раздавать людям елки. Всякий, кто останавливался, получал елку. Это было похоже… Черт. Это было похоже на Рождество.

Марта Нокс порылась в кармане куртки, нашла сигарету и закурила.

– Ну вот, – сказала она. – Вернулись мы домой. А там отец. Агнес он одним ударом с ног сбил, а мне по лицу кулаком как врежет.

– А раньше он тебя бил? – спросил я.

Она покачала головой:

– И больше не ударит.