Разрешаю себя ненавидеть - Колесникова Юлия Анатольевна - Страница 62

Я протерла глаза от усталости, чтобы выскрести черные тени, но кажется от этого стало лишь хуже. Глаза слезились.

— Не то чтобы… — я просто не знала, как объяснить ему то, что чувствовал в данный момент в связи с его словами. — Твои слова так абсурдны… и несколько обидны. Ведь я страдала лишь потому, что нравилась тебе…

Я будто пробовала эти слова на вкус, и отдавали они не только горечью. Я просто не могла поверить, что Ирвинг своей ненавистью мстил мне за свои чувства.

— Ты даже не представить себе не можешь, сколько раз я говорила себе, что ты не при чем. Но просто взгляд на тебя, заставлял меня снова и снова думать о том, что жизнь продолжается. А в то время когда мои родители лишь начинали гнить в земле, я на это просто не имел права!

— Но почему?

— Ты еще не поняла? Майя однажды уже тебе говорила — родители ехали на мою игру, потому что в тот день я закатил им скандал. Ведь они постоянно на своей чертовой работе, и еще ни одной игры в том году не видели!!! Ни одной! Я так злился и обижался, а потом они все сделали для того, чтобы успеть на игру вовремя… Они умерли из-за меня, понимаешь?! И не смей на меня смотреть своими большими глазами, полными сострадания, потому что тебе этого не понять!!! — Ирвинг перешел на крик, смотря на меня почти безумными и все такими же ненавидящими глазами, как и раньше, но теперь я понимала причину этого гнева. Понимала, и могла не бояться его.

— И потому ненавидел меня… — скорее утвердительно сказала я.

— Пока мы с тобой ненавидели друг друга, и были несчастны, я не чувствовал вины перед родителями за свой эгоизм. Стоило мне хоть немного ощутить радость возле тебя, и я ставал предателем перед ними. Но не хотеть тебя было просто не возможно, как и не любить. Ты ведь понимаешь?

Я неловко выбралась из машины, таща на себе одеяло, понимая, что выглядит это не слишком утешающее, но все произошло так внезапно. Я встала, возле его двери смотря сверху вниз на его ошеломленное лицо, ведь он не ожидал от меня такого быстрого прощения, и хотела, была присесть, но руки Ирвинга быстро перехватили меня. И вот, я уже сижу у него на руках, почти касаясь головой потолка. Нам было не слишком удобно и хорошо что Ирвинг это понял. Он опустил сидение, и перетащил нас назад. Полулежа в его руках, я все ждала, когда он придет в себя после сказанного. Я хотела знать все. Или хотя бы некоторые моменты, того что меня интересовали, и я точно понимала, что пока что не стоит касаться темы его родителей, и уж точно не стоит говорить побитые фразы типа «Нет, ты не виноват», или «Так должно было случиться и твоей вины нет», я точно знала Ирвинга и понимала, что это его не утешит а лишь разозлит. Он был человеком контроля, и намек на то, что он сам не мог контролировать такую ситуацию, выведут его из себя еще больше.

Мы лежали в тишине довольно долго, и это молчание не было тяжким.

— Не могу поверить, что ты не злишься, — спустя время выдохнул тихо Ирвинг.

— Злюсь, та картинка в школе все еще стоит у меня перед глазами…

— Ничего не было… Кейт, почти что ребенок, и я хотел ее утешить, она же прижалась ко мне в ответ… — при этом Ирвинг странным образом заворочался подо мной. Слегка скатившись с Ирвинга, я не понятливо уставилась на него. — Ты хорошенько меня отлупила, когда я ударила тебя… этого делать, я тоже не хотел, прости. Но разве ты забыла об аварии родителей — я ужасно испугался!!! Уже и забыл когда боялся за тебя так в последний раз!

— Вообще-то это ты меня подрезал, — возмутилась я, и прижалась к его плечу.

— Да… просто ты ехала на такой скорости… — в голосе Ирвинга действительно легко было услышать ужас, когда он говорил об этом.

— И когда же ты боялся за меня так в последний раз? — я тут же ухватилась за его слова, хотя догадывалась что Ирвингу это вряд ли понравиться.

Он молчал несколько минут, и его ожесточенный профиль выдавал ту борьбу, что происходила сейчас в нем. Он столько времени все это держал в себе, и теперь ему было не так-то легко делиться со мной своими поступками, множеством из которых он вряд ли гордился.

— Тогда на скале, когда ты полезла спасть Лендона… — нехотя отозвался он, и все же сжал мою холодную ладонь настолько крепко, что мне казалось, сейчас треснут косточки, но давление почти тут же ослабло. Видимо он представил себе ту картинку. — Даже не знал, задушить тебя там, или поцеловать. Не хотелось тебя отпускать от себя, но ты меня никуда не брала, да и говорила со мной лишь сквозь зубы. Конечно же в этом виноват я сам, — тут же добавил он, заметив как я приподняла голову уже собираясь возмутиться, — тогда возле скалы… помнишь?

— Это был первый раз, когда я поняла, что ты мне не равнодушен, как не помнить.

Я улыбнулась в его плечо, и тут же перед моими глазами встала картинка того, как с его губ скатывались капли и он отфыркивался от них.

— Я специально повез тебя туда, я знал, что как-то поцелую тебя или обниму. А потом, когда понял, как на меня повлиял этот поцелуй… я просто не удержался от того, чтобы не причинить тебе боль. Боюсь, ты все время расплачивалась за мои удовольствия!

— Не могу сказать, что меня это не обижает… но если бы я сама не хотела быть со мной, это бы меня так не задевало. Я могу принять то, что какая-то часть вины в том нашем прошлом, лежит на мне. — возразила я, и хотя мне очень бы хотелось быть где-то в более теплом и светлом месте, прижаться к нему целиком, я была рада этой темноте. Возможно, говорить о прошлом и своих ошибках, да к тому же таких болезненных, как наши, лучше в темноте.

— Но я могу точно сказать, чего не могу простить себе — того, что твой первый раз был таким грубым, и почти не по твоему желанию.

Мои щеки опалил жар смущения, когда он заговорил об этом. Тон голоса Ирвинга говорил о раскаянии и стыде, но в то же время, он говорил обо все так, словно это было какое-то изнасилование. Мне бы не хотелось, чтобы у Ирвинга были такие воспоминания о нашем первом разе.

— Не совсем так… я хотела тебя, и самым болезненным моментом было то, что ты ушел, а не остался со мной.

— Ты сможешь мне когда-нибудь простить ту грубую игру, в которую я тебя втянул? Хотя бы наполовину, на четверть?! — Ирвинг повернулся ко мне, и мне пришлось приподняться с него, чтобы ответить на этот взгляд. Он был умоляющим, и любящим, что я понимала, как быстро начинает таить мое недоверие к нему, как стирается то наше прошлое, все наши ошибки, а не только его.

— Думаю да… Да! Точно смогу, но не готова все полностью забыть — тебе повезло, что я никогда не страдала романтикой.

Ирвинг тяжело сглотнул, и обхватил мое лицо руками. Вряд ли он мог увидеть всю ту любовь, что я ощущала к нему, и вряд ли мог понять, сколько всего мне пришлось простить ему и его эгоизму, но теперь я была в нем уверена. А также я была уверена в том, что у меня всегда будет время расспросить его обо всем.

— Доверяй мне. Поверь, ты досталась мне такой дорогой ценой. И я не готов променять тебя ни на кого угодно. Возможно я люблю общаться с людьми. И могу смотреть на других девушек, но я никогда не изменял тебе и не буду. Я не хочу тебя больше никогда ненавидеть, и не хочу, чтобы ты ненавидела меня.

— Я всегда разрешала себя ненавидеть, ты же наивно полагал, что инициатива в твоих руках, — я усмехнулась, чувствуя, как при этом трясется моя нижняя губа. Теперь я понимала что все прошедшее стоило того. Может я не была уверена в Ирвинге на 100 %, но на 99 % я могла ему доверять. 1 % оставался на разные жизненные ситуации.

Ту ночь мы провели в машине, и трудно будет рассказать все, что нам пришлось на следующий день выслушать от родителей, особенно если учесть то, что Кейт, разболтала некоторые подробности нашего прошлого с Ирвингом, которыми он поделился с ней, чтобы она поняла, почему он любит меня. Весь город несколько месяцев шумел о нашей тайной любви, но никто и не думал обвинять родителей в недосмотре. Скорее мы стали странными Ромео и Джульеттой. Мы сами были возлюбленными, и теми отцами, которые ненавидели друг друга. И до сих пор наши персоны остаются легендой для туристов, хотя никто не распространяется о том, как нас зовут.